Когда… разулась ты… при мне…

Ещё мгновенье – ты…  нагая,

В ткань драпировки - и Даная:

Точёной линии рука,

И носик, вздёрнутый слегка,

Дитя не ведавшая грудь,

Волшебный завиток…

…Но груб

Злой ветер октября, смахнул

Со стоп край простыни на стул.

Он обнажил крестьянки тело.

И вдруг душа моя запела…

Её узнал…

Как? Мне дано?

Я  о тебе читал… давно…

Санкт-Петербург. Жандармы. Длани…

Его читатели… Сплошь дамы…

…Казнь. Шпага вдрызг…

И Чернышевский…

Бесправен… Это видел Свет…

Но, неужели -

Один я помню -

Он поэт

Красот сословных ножек женских,

Стоп узеньких,  великосветских,

Дворянки,  уксус по утрам,

Примочки к шее и перстам,

Вселявших бледность…

В пенье сольном

На танцах обмороки  в  Смольном…

А в щёчках - чувственный румянец…

Но почему-то иностранец

Крестьянских девок выкупал,

Любить… любил…

Кончался бал

Тем, что в конце решал жениться,

И уезжал с ней заграницу,

Поняв, что вспашет и посеет,

Стопа широкая,  и сено

На вилах держит целый стог…

… Наверно, помогал мне Бог!

Всё городское отсекая,

Я в стопах чувствовал  её  

Луг поймы,

Озеро, жнивьё,

И струйки чернозёма в пальцах…

Уже не мог я с ней расстаться,

Бегу…

И точно ставлю в след

Стопу свою…

И гаснет свет,

И только, просыпаясь, утром

Я разворачиваю круто

Её вдоль юдоли кровати…

Что ж, эти стопы – как у матери…

Я счастлив днём тем по весне,

Когда… разулась ты… при мне…