«Уж больно дурён был лицом
И неприятен в нём смех
Отвратен и страшен, был гнев
Что словно вал
Чёрной злобы дремучей
Язык заплетался и нерв
На лице тиком себя выдавал
И страх изливался на всех
Из носа текло, и слюна
Не губах зависала
Язык заплетался и голова
непрестанно тряслась»
«Он слабоумный, заика, хромой,
Или сенату скорей не впервой
Ко власти мужей приводить для порядка?
Что нравы, по сути, остались в упадке
Империя видно давно потеряла
устои и нравы что даже и мать
тупость людскую по нём измеряла
иль невозможно иному вверять?»
Так отзывались о Клавдии , граждане Рима
Вот так вот, предвзято, огульно и криво
Как в зеркале пришлого времени нравы
Или Сената мужи в том неправы
Что обнажили мечи, пред законом
Да и каким поступаться канонам
Ведь нравы у Рима, по сути, кинжал
И он ведь во всём, лишь ему подражал
Калигуле, племянник Клавдий
Знать не нашлось в чертогах дяди
Достойных царственным мужам
Но не подвластны всем умам
Пути других, недугом согбенных, благих
И не нашлось тогда иных
Да и ничтожество всегда,
во всём, во всём проявит нрав
И как не подражать развратному злодею
который был в одном лишь только прав:
«Пока я жив, я нравами владею
Верней диктую их, я – навсегда…»
Он ли обманывался, или же Рим
Или сам Цезарь, был тогда другим?
желая нравы тем улучшить
До злата жадный пилигрим
Иль здесь вмешался слепо случай
Иль мысли дней тому виной
Иль просто не было иной
Желанной, истинной, благой
Иль злато здесь творит покой
Как знать, что двигало сенатом
Да и каким внимать пенатам
Страшит безвластие граждан Рима?
Или проносится всё мимо
Убогих хижин мысль добра
Иль пышность тронного двора
Лишь злату внемлет, не уму
Да и кому вменять в вину
Что кровожадный Колизей
Всё жаждет сцены зрелищ новых
Да и сенат, как лицедей
Ко власти приводил убогих
И Клавдий, видел лица их
кто тайно, в страхе обнажил
свои мечи для преступления
для назидания других
В укор самой имперской власти,
Нет, Цезарь, нет, скорее низменные страсти
Желание властвовать виной
И Брут с предательской спиной
Чья тень шептала : «Посмотри ,
Познай сейчас, все, чем ты жил
Наш сговор тайный - искупление
И страх твой втуне, что внутри
В тщеславие дней твоих кровавых
Довлел всегда перед тобой
Но только кто тому виной
Что сонм друзей твоих неправых
Тебя не спас, и он настиг
Кровавой сцены страшный миг
Застывшей смальтой прежних дней
Ты сам растил в душе своей»
Видел и Клавдий сцену убийства…
или такая цена у единства
Видел, и в страхе, бессильно дрожал,
но втуне, он дяде, во всём подражал
Держал под царской тогой меч
Оно и так, и как отсечь
Временщику все мысли, страх, желание править
Довольно Клавдий нам лукавить
О, как полюбил ты вдруг бои
Знать видно были все они
Все для утехи созданы
Развратных граждан и страны
Ты полюбил смотреть в глаза,
Рабам, страдавшим, на арене
О миг тщеславный мизансцены
Что нравы вам, повсюду - за
Позорный миг, презренный лот
И палец – вниз, и скошен рот
Имперский гнев, скорей каприз
Достойный мерзостных реприз
А что жена, совсем младая Мессалина?
Тут нравы те же, лишь картина
Развратных действий прошлых дней
Бледнеют в памяти своей
Перед вакханкой молодой
Не надо истекать слюной
О том поведал Ювенал
Слепец! он многого не знал
ещё не слышны и рулады,
что пели здесь в ночи цикады
Уже спешила она в дом
И отдавалась в доме том -
(О жар ночи, о эскапады…)
«Лезла в каморку пустую
свою – и голая, с грудью
В золоте, всем отдавалась
Под именем ложным Лициски;
Ласки дарила входящим и
Плату за это просила.
Навзничь лежащую, часто
Её колотили мужчины»
Сенат не потерпит распутство в квадрате
Там где бледнели все тени разврата
Где все почтенные римские жены
С ней предавались утехам прожжённым
И меч обоюдный для власти и нравов
Свершит над ней суд
Или может, не правы
И мужи сената , рассадник иуд?
Недолго и Клавдий останется править
С новой женой, Агриппиной, да и лукавить
Уж будет она
Видно в матронах тогдашних сильна
Жажда всей власти над жизнью чужою
Верней устранит всех своею рукою
А дети, и Клавдий помеха для трона
Власть над империей, сыну - Нерону
Дельфийским пророчествам лишь не поверит
Мы всё ведь, по сути, предвзятостью мерим
(Верней пред собой и толпой лицемерим)
Что свою мать, Агриппину погубит
Правдивый ответ их Нерон не забудет
«Он лишь бы правил» - ответит она
Вот так вот порою превратно судьба
Меняет сюжеты и мысли и чувства
Вернее с недужностью мыслей искусно
Лулавы сплетает под сенью их зла
Нет, не разрубим мы видно узла
Подлости нравов во веки веков
«Камо грядеши» - глазами отцов
Оставим на совести нравов те дни
И не одних погубили они
Оставим и Клавдия, в муках страстей
Каждый, по сути, есть сам лицедей
Каждой эпохе бесчестье и честь
В каждой эпохе знамения есть
В каждой эпохе свой горестный след
В каждой эпохе знамения лет
Время не властно над нравами нашими
Пусть даже будут, по сути, и страшными
Действия наши, и мысли и страсти
Всё негативное чуждо всё ей
Мы только судьбами связаны с ней
Но всё в ней бесстрастно
И судьбы все наши и дни априори,
И слёзы и радость, и счастье и горе
Время судья нам, чей нравственный щит
В нашем лацкане души он зашит
Для мыслей и действий добра или зла
Над нашими страхами прах и зола
Где каждый сам Цезарь
где свой Рубикон
Где каждый сам кесарь
У каждых окон
И каждого меч над главою висит
В ком Время хранит бессловесную нить
И вновь выступают знамений слова
Там, где находится плача стена -
Что сделали мы, чтоб рассвет сохранить
Что сделали мы, чтоб себя воскресить
Над новою пажитью с мыслью добра
Над новою жизнью, с верой в Христа
Помочь сайту
Поздравления
