Она
родилась рано утром в лесу,
В
норе под покатою глинистой горкой,
Над
берегом озера, в пятом часу,
Считая,
что мир – это темная норка.
Смотрела
она в окружающий мрак,
Понять,
что за ним, не имея силенок.
Как
отчество ей? Да пока что никак.
А
звали ее просто милый лисенок.
И
чудилось ей, будто прошлого нет,
А
есть лишь «сейчас» без имен и обличий,
Но
мама-лиса ее вывела в свет
И
ей показала, что мир безграничен.
Она
объяснила, как мир наш жесток,
Коварство
и ложь в нем назначены править,
И
если быть сытой ты хочешь в свой срок,
То
надо уметь воровать и лукавить.
Постичь
это сразу непросто уму –
Скрывают
всю правду незнанья кулисы.
И
мама в ответ на ее «почему»
Вздохнула:
«Ах, дочь, потому что мы – лисы!».
И
дочь уяснила, и дочь поняла –
Она
была умница, всё понимала.
Врать,
красть и лукавить она начала,
Зато
была сытой и горя не знала.
За
это ее уважать стали все,
Ей
кланялись издали, шляпы снимали.
И
отчество дали хитрющей лисе –
Лисой
Патрикеевной звать ее стали.
Ее
стороной обходила гроза.
Прошла
ее жизнь, как красивая повесть.
А
совесть – не дым и не щиплет глаза…
И
есть ли она вообще, эта совесть?
[Скрыть]
Регистрационный номер 0441106 выдан для произведения:
Она
родилась рано утром в лесу,
В
норе под покатою глинистой горкой,
Над
берегом озера, в пятом часу,
Считая,
что мир – это темная норка.
Смотрела
она в окружающий мрак,
Понять,
что за ним, не имея силенок.
Как
отчество ей? Да пока что никак.
А
звали ее просто милый лисенок.
И
чудилось ей, будто прошлого нет,
А
есть лишь «сейчас» без имен и обличий,
Но
мама-лиса ее вывела в свет
И
ей показала, что мир безграничен.
Она
объяснила, как мир наш жесток,
Коварство
и ложь в нем назначены править,
И
если быть сытой ты хочешь в свой срок,
То
надо уметь воровать и лукавить.
Постичь
это сразу непросто уму –
Скрывают
всю правду незнанья кулисы.
И
мама в ответ на ее «почему»
Вздохнула:
«Ах, дочь, потому что мы – лисы!».
И
дочь уяснила, и дочь поняла –
Она
была умница, всё понимала.
Врать,
красть и лукавить она начала,
Зато
была сытой и горя не знала.
За
это ее уважать стали все,
Ей
кланялись издали, шляпы снимали.
И
отчество дали хитрющей лисе –
Лисой
Патрикеевной звать ее стали.
Ее
стороной обходила гроза.
Прошла
ее жизнь, как красивая повесть.
А
совесть – не дым и не щиплет глаза…
И
есть ли она вообще, эта совесть?