В заснеженной деревне
В ЗАСНЕЖЕННОЙ! ДЕРЕВНЕ
Когда луна прояснит лик ночной –
После снегов, буранов и метелей.
В тиши морозной слышен волчий вой –
И плотно закрывают в избах двери.
Здесь нет героя с кремневым ружьём,
Охотники обходят стороною.
Над обветшалым низеньким жильём
Стоит дымок… заняться бы трубою…
Давно она не чищена, поди…
Да чернота за окнами пугает.
Бабулька говорит мне: «Не ходи…»,
Как будто то коровушка вздыхает.
Мороз отступит, - может быть тогда…
Крещенье впереди, далече город…
Возле луны горит зимы звезда…
Тоскливо так, что самому есть повод.
Завыть с волками рядом на луну…
Но закрываю я плотнее двери.
Деревню ставлю сам себе в вину,
Да кухонку шагами ночью мерю.
У печки грею старые пимы,
Смотрю на лик забытой божьей мамы.
Старушка шепчет тихие псалмы,
Сквозит в проём, потрескивают рамы.
Зачем я здесь в заснеженной деревне,
Где самогон и тот, как бабка древний?
В ЗАСНЕЖЕННОЙ! ДЕРЕВНЕ
Когда луна прояснит лик ночной –
После снегов, буранов и метелей.
В тиши морозной слышен волчий вой –
И плотно закрывают в избах двери.
Здесь нет героя с кремневым ружьём,
Охотники обходят стороною.
Над обветшалым низеньким жильём
Стоит дымок… заняться бы трубою…
Давно она не чищена, поди…
Да чернота за окнами пугает.
Бабулька говорит мне: «Не ходи…»,
Как будто то коровушка вздыхает.
Мороз отступит, - может быть тогда…
Крещенье впереди, далече город…
Возле луны горит зимы звезда…
Тоскливо так, что самому есть повод.
Завыть с волками рядом на луну…
Но закрываю я плотнее двери.
Деревню ставлю сам себе в вину,
Да кухонку шагами ночью мерю.
У печки грею старые пимы,
Смотрю на лик забытой божьей мамы.
Старушка шепчет тихие псалмы,
Сквозит в проём, потрескивают рамы.
Зачем я здесь в заснеженной деревне,
Где самогон и тот, как бабка древний?
Нет комментариев. Ваш будет первым!