Всё просится на волю, даже снег Летит к земле не для пустых утех. Он кружит над Болотной и Тверской, Среди надежды алчущего люда, Не для того, чтобы пришла остуда, А чтобы окунуться в непокой.
И катится тревожная волна По площади, и скалит сатана Свои насквозь прокуренные зубы… Ему отраден непокой, как блуд: Лишь заволнуются – он тут как тут. О, как ему любые смуты любы!
И Божий снег становится тревожен – Он мечется, пречист... И невозможен Неясный путь в безвыход, в никуда… Стихает гул толпы, и навороты Речевок, надоевших до зевоты, Уходят в водостоки, как вода.
А мы с тобой уйдём туда, где снова Прильнут друг к другу музыка и слово, И вечер нашей встрече будет рад. И память возродит иные встречи, Благословит и примет наши речи, Былых видений открывая ряд.
Ты говори, не ведая печали, О том, как чайки вольные кричали И что шептал шиповник у оград, Как к полночи, в копилеще просторном, Лежало небо – чёрное на чёрном Морском лугу, забыв про звездопад.
[Скрыть]Регистрационный номер 0193619 выдан для произведения: Всё просится на волю, даже снег Летит к земле не для пустых утех. Он кружит над Болотной и Тверской, Среди надежды алчущего люда,
Не для того, чтобы пришла остуда,
А чтобы окунуться в непокой.
И катится тревожная волна
По площади, и скалит сатана
Свои насквозь прокуренные зубы…
Ему отраден непокой, как блуд:
Лишь заволнуются – он тут как тут.
О, как ему любые смуты любы!
И Божий снег становится тревожен –
Он мечется, пречист… Но невозможен
Неясный путь в безвыход, в никуда…
Стихает гул толпы, и навороты
Речевок, надоевших до зевоты,
Уходят в водостоки, как вода.
А мы с тобой уйдём туда, где снова
Прильнут друг к другу музыка и слово,
И вечер нашей встрече будет рад.
И память возродит иные встречи,
Благословит и примет наши речи,
Былых видений открывая ряд.
Ты говори, не ведая печали,
О том, как чайки вольные кричали
И что шептал шиповник у оград,
Как к полночи, в копилеще просторном,
Лежало небо – чёрное на чёрном
Морском лугу, забыв про звездопад.