Струной чужого вдохновения в плен ностальгии путь протянут, но дурной, кошачий скрип сомнения звенящий в сердце пробудил минор: сезам в приют согретых Музою, приятна грусть, чужда излишествам,… но что-то вызвало аллюзию к печально-памятному пиршеству, где, невесомое до странности, перо, спасибо, что не вОрона, ведет отсчет от самой малости до вечности ножом по горлу нам: и карусель качнётся в сторону, изменит ось земная тангенсу, а равновесье – кровью вскормлено: не вкривь, не вкось, а в руку - Ванги сон…
Настырной памяти гербарии ложатся в пресс ослепшей совести, где меркантильности террариум паучьей банкой бестолковости давно «делиту» планы выстроил: что плясуну помехой – всмятку ланч… А раздасованностью сытою оглядка лживая на свят-кумач ведёт толпу на баррикадные междусобойчики, тщедушные, где тёртой, полуфабрикатною гастритной корчею за ужином от низкорослого шеф-повара, пусть пафосного, ресторатора – враги скорее, чем от сговора, казнятся… В глубину фарватера давно не верит население: лодчонки утлые, рыбацкие на воды мутные, весенние, спуская, флаги шьют пиратские, разбой, раздрай набил оскомину… Доколе жить на этом правиле?...
Избою проклят скат к мирскому дну, и мироточит образ Авеля…
Струной чужого вдохновения в плен ностальгии путь протянут, но дурной, кошачий скрип сомнения звенящий в сердце пробудил минор: сезам в приют согретых Музою, печаль светла, чужда излишествам,… но что-то вызвало аллюзию к печально-памятному пиршеству, где, невесомое до странности, перо, спасибо, что не вОрона, ведет отсчет от самой малости до вечности ножом по горлу нам: и карусель качнётся в сторону, изменит ось земная тангенсу, а равновесье – кровью вскормлено: не вкривь, не вкось, а в руку - Ванги сон…
Настырной памяти гербарии ложатся в пресс ослепшей совести, где меркантильности террариум паучьей банкой бестолковости давно «делиту» планы выстроил: что плясуну помехой – всмятку ланч… А раздасованностью сытою оглядка лживая на свят-кумач ведёт толпу на баррикадные междусобойчики, тщедушные, где тёртой, полуфабрикатною гастритной корчею за ужином от низкорослого шеф-повара, пусть пафосного, ресторатора – враги скорее, чем от сговора, казнятся… В глубину фарватера давно не верит население: лодчонки утлые, рыбацкие на воды мутные, весенние, спуская, флаги шьют пиратские, разбой, раздрай набил оскомину… Доколе жить на этом правиле?...
Избою проклят скат к мирскому дну, и мирроточит образ Авеля…