Чтим и помним.
(архив
Памяти)
Радуг
цветные колёса
смяли густой
буерак.
Мы,
возвращаясь с покоса,
пели про храбрый «Варяг».
И рокотал
по-над нивой
моря
пшеничного гул.
Вдруг, за
берёзовой гривой
женский
платочек мелькнул.
Кто-то
сказал ненароком:
«Ишь, заблудилась
краса.
В роще
гулять – не морока,
очи не выест
роса»
Но за
волнистой стеною,
спрятавшей связку дорог,
смех
оборвался струною,
замер,
забылся, продрог.
Там, у
замшелого камня,
В мягком
грибном холодке
Землю
ласкала руками
женщина в
чёрном платке.
Свет, как с
иконного лика,
с ней
воедино был слит.
- Тихо! –
сказала нам – Тихо!
Сын мой вот
туточки спит.
Так ли
сознание глушат
взрывы и
раны от пуль?
Строчки на
камне: «Павлуша.
Год сорок
первый. Июль».
Год сорок
первый. Начало
славных
побед и утрат.
Женщину
память качала
над колыбелью
солдат.
Радуг цветные колёса
крыши зажгли
на селе.
Полные сока
колосья
кланялись в
пояс Земле.
1971 год
Редакция
22.06.2014г.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0223138 выдан для произведения:
Чтим и помним.
(архив
Памяти)
Радуг
цветные колёса
смяли густой
буерак.
Мы,
возвращаясь с покоса,
пели про храбрый «Варяг».
И рокотал
по-над нивой
моря
пшеничного гул.
Вдруг, за
берёзовой гривой
женский
платочек мелькнул.
Кто-то
сказал ненароком:
«Ишь, заблудилась
краса.
В роще
гулять – не морока,
очи не выест
роса»
Но за
волнистой стеною,
спрятавшей связку дорог,
смех
оборвался струною,
замер,
забылся, продрог.
Там, у
замшелого камня,
В мягком
грибном холодке
Землю
ласкала руками
женщина в
чёрном платке.
Свет, как с
иконного лика,
с ней
воедино был слит.
- Тихо! –
сказала нам – Тихо!
Сын мой вот
туточки спит.
Так ли
сознание глушат
взрывы и
раны от пуль?
Строчки на
камне: «Павлуша.
Год сорок
первый. Июль».
Год сорок
первый. Начало
славных
побед и утрат.
Женщину
память качала
над колыбелью
солдат.
Радуг цветные колёса
крыши зажгли
на селе.
Полные сока
колосья
кланялись в
пояс Земле.
1971 год
Редакция
22.06.2014г.