Попроси! Только будет ли дадено?

Попроси! Только будет ли дадено?
Повелось ведь на бедной Руси,
По слоям благороднейшей патины,
Кислотой - чтоб ее не спасти.

В душу бьют - по деревне! Потеряны?
Эй, селяне! Куда разбрелись?
Пей! Гуляй! Веселись! Дни отмерены,
Но похоже ли это на жизнь?

На деревне всегда были праздники.
Детство там проводил без забот.
Где закаты, как красные всадники:
Каждый день шли рысцой, и в галоп.

Стали вдруг времена одичалые.
Восемь изб - два живых мужика.
Лишь березы стоят величавые.
Их срубить, не поднялась рука.

Ни собак. Ни скотины. Повымерли.
Стал погост, поджимать огород.
Покосили, сорвали и вымели-
Веру! Правду! Надежду! Народ!

Рай забыт, тот, « березово-ситцевый»,
Что лежал, словно преданный пес.
Но продали – личины под лицами!?
Для своих: навсегда и всерьез.

Только ветер, глумится просторами,
Напиваясь настойками трав.
А по селам прошлись мародерами:
Время, холод, огонь и дурман.

Кто-то, горбясь, идет мимо с палочкой.
Бьет в крыло, из отставших ворот.
Не узнал? Ну, зайди. Бьется бабочка
На стекле. Рядом «выкормыш» кот.

На стенах лишь одни фотографии.
Как всегда в уголке образа.
Прочитать мог ее биографию:
Я по фото, морщинам, глазам.

Помолчали, потом стал рассказывать.
Как в столице. И что там почем.
-Ремешок приходилось затягивать?
-Если нет! Так мы это поймем.

-Здесь в почете мужик – даже слабый.
Пьют! Да что с них заброшенных взять.
Он один, как петух в круге бабьем.-
Говорила, глазами скользя.

Запах старости, хлеба, солений…
-«Да деревня почти умерла».
Я б за всех мужиков на коленях
Целовал бы ее подола.

Ошалел, тут от совести праведной.
Набросала мне в душу камней.
Я расхристанный.Правдой раздавленный,
Заменил всех в упряжке коней.

Словно был на могиле, до "сини" я,
До сих пор не забыть этот дом.
Бабка эта, -зовут Евфросиния,
Снится мне - "Осенила крестом"

leon1