Жил в Ленинграде Кютинен Даниил Иванович, финн
по национальности. Всю жизнь он проработал пекарем
на Левашовском хлебозаводе. 3 февраля 1942 года, в возрасте 59-ти лет
он скоропостижно скончался на рабочем месте от истощения.
Был похоронен в Братской могиле на Пискарёвском кладбище,
о чём гласит запись в Книге Памяти Блокады Ленинграда:
Кютинен Даниил Иванович, 1883 г.р. Место проживания: Большеохтинский пр., д. 68. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб. (Блокада, т. 17)
В муке опять столярный клей,
да хвоя смолота.
Твой, Ленинград, блокадный хлеб -
дороже золота.
Формуют тесто в кирпичи
как глину вязкую.
От углей сполохи в печи
мерцают плясками.
Февральской стужи новый шквал
в ледащем городе.
В пекарне хлебопёк упал,
не сладив с голодом.
Он мог бы крошек горсти две
сглотнуть по-божески,
или припрятать в рукаве
и стать… ничтожеством?
Другие всё равно сжуют:
судить-то некому.
Хоть пал старик и не в бою,
но ЧЕЛОВЕКОМ был.
Отринул город на Неве
метелью ветренной
души неугасимой свет
в порыве жертвенном.
Снежинки, словно из муки,
кутьёй - на Братскую.
Как наст крошилась на куски
эпоха адская.
Споткнувшись, скорбный ангел сник
на мёртвой наледи,
перо средь строк блокадных книг
оставив Памятью…
Примечание автора.
На иллюстрации - редкая довоенная фотография
Даниила Ивановича. Он на ней второй слева.
[Скрыть]Регистрационный номер 0524264 выдан для произведения: Жил в Ленинграде Кютинен Даниил Иванович, финн
по национальности. Всю жизнь он проработал пекарем
на Левашовском хлебозаводе. 3 февраля 1942 года, в возрасте 59-ти лет
он скоропостижно скончался на рабочем месте от истощения.
Был похоронен в Братской могиле на Пискарёвском кладбище,
о чём гласит запись в Книге Памяти Блокады Ленинграда:
Кютинен Даниил Иванович, 1883 г.р. Место проживания: Большеохтинский пр., д. 68. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб. (Блокада, т. 17)
В муке опять столярный клей,
да хвоя смолота.
Твой, Ленинград, блокадный хлеб -
дороже золота.
Формуют тесто в кирпичи
как глину вязкую.
От углей сполохи в печи
мерцают плясками.
Февральской стужи новый шквал
в ледащем городе.
В пекарне хлебопёк упал,
не сладив с голодом.
Он мог бы крошек горсти две
сглотнуть по-божески,
или припрятать в рукаве
и стать… ничтожеством?
Другие всё равно сжуют:
судить-то некому.
Хоть пал старик и не в бою,
но ЧЕЛОВЕКОМ был.
Отринул город на Неве
метелью ветренной
души неугасимой свет
в порыве жертвенном.
Снежинки, словно из муки,
кутьёй - на Братскую.
Как наст крошилась на куски
эпоха адская.
Споткнувшись, скорбный ангел сник
на мёртвой наледи,
перо средь строк блокадных книг
оставив Памятью…
Примечание автора.
На иллюстрации - редкая довоенная фотография
Даниила Ивановича. Он на ней второй слева.