В апреле не хочется думать о том, что конечны
И эта весна, даже самая яркая жизнь.
Хочу защититься от мыслей подобных, а нечем.
"Держись!", многолетняя мантра, - не хочет служить.
Печальная весть не всегда многодневье печали.
Удушливой скорби по-разному давит петля.
Стремление к свету - не то же, что в самом начале
Стоять с фонарем в темноте на корме корабля.
Уход неизбежен, вся разница только в деталях.
Мы все проживаем торгуя, пыля и клубя.
Не всем открываются самые дальние дали,
Господь не любому дарует частичку себя.
Частичку себя в неукрашенном пафосом слове -
Глоток кислорода в удушье закрытых квартир,
И алый оттенок, привычкой разбавленной крови,
Умение видеть штрихи и разгадывать мир.
Но я остаюсь посреди ворожбы и пророчеств,
Что будет дрожать послезвучием в смолкшей струне,
Обычное имя Евгений, обычное отчество
"Ольховой сережкой" по счастью доставшейся ...мне.
[Скрыть]Регистрационный номер 0470996 выдан для произведения:
В апреле не хочется думать о том, что конечны
И эта весна, даже самая яркая жизнь.
Хочу защититься от мыслей подобных, а нечем.
"Держись!", многолетняя мантра, - не хочет служить.
Печальная весть не всегда многодневье печали.
Удушливой скорби по-разному давит петля.
Стремление к свету - не то же, что в самом начале
Стоять с фонарем в темноте на корме корабля.
Уход неизбежен, вся разница только в деталях.
Мы все проживаем торгуя, пыля и клубя.
Не всем открываются самые дальние дали,
Господь не любому дарует частичку себя.
Частичку себя в неукрашенном пафосом слове -
Глоток кислорода в удушье закрытых квартир,
И алый оттенок, привычкой разбавленной крови,
Умение видеть штрихи и разгадывать мир.
Но я остаюсь посреди ворожбы и пророчеств,
Что будет дрожать послезвучием в смолкшей струне,
Обычное имя Евгений, обычное отчество
"Ольховой сережкой" по счастью доставшейся ...мне.