Мы все из времени Высоцкого

24 июля 2015 - Василий Мищенко

В конце июля 1980 г. не стало Владимира Высоцкого. Москва, чистая, малолюдная, увлеченная Олимпиадой, этого почти и не заметила. Из публичных сообщений о смерти нашего великого современника запомнились два: «пойманная» на собственноручно перестроенный коротковолновый приемник информация Би-Би-Си, да скромное объявление над кассой «Таганки» «умер актер В.Высоцкий». Официальных сообщений так и не последовало. Для нас, прослушавших почти весь репертуар его песен, не единожды пересмотревших спектакли с его участием, встречавших актера на улицах Москвы, в ресторанах, в вестибюле театра или на редких концертах в узком кругу – он не был великим, особенным и недосягаемым. Скорее, наоборот, казался близким, своим в доску, слегка бесшабашным и не лишенным обычных человеческих пороков. Мы его любили, обожали, поэтому столь ранний уход стал трагедией, большой утратой. А страна жила своей жизнью: закончилась Олимпиада-80, не совсем полноценная, бойкотная в связи с вводом наших войск в Афганистан. Оттуда продолжали поступать цинковые гробы – «груз 200». В горьковскую ссылку за «инакомыслие» отправился академик А.Д.Сахаров. Мы все продолжали жить, учиться, делать карьеры и состояния, рушить страну. Мы, пережившие Высоцкого и то непростое, противоречивое, но такое близкое и дорогое время, умом, сердцем и кожей понимаем и чувствуем неразрывную связь всего происходящего сегодня с прошлым, ставшим нашей Историей. В которой совершенно особое место принадлежит ему – нашему Семенычу, «не успевшему дожить и допеть», но такому понятному в простом и яростном человеческом порыве «хоть мгновение еще постоять на краю…»

В семидесятых мы тишком
                           Читали Бродского,
И пробовали петь с Витьком
                           Под тембр Высоцкого.
Тогда, запретный самиздат,
                           Таясь от кагэбэшников,
Печатал Витькин сводный брат
                           Серёга Свешников.
В стране, закрытой на засов,
                           Верх казуистики,
А в треске «вражьих голосов» -
                           Эквилибристика.
Портвейн мешая невпопад
                           С какой-то гадостью,
Хрипел надрывно Витька бард:
                           Нигде нет святости.
И мы, не попадая в такт,
                           Орали истово,
Не так, ребята, все не так,
                           Начать бы с чистого.
В Москве Таганка - островок
                           Свободомыслия,
Туда не хаживал «совок»:
                              Чужая колея.
Что на нейтральной полосе,
                              И что на паперти,
Казалась нам тогда, как всем,
                              Дорога скатертью.
Витёк мой, не закончив вуз,
                              Судьбу освистывал,
«Двухсотый» из Афгана груз
                              В Москву вернули чистую.
В столице олимпийский пыл,
                              Не даст уснуть,
По улицам Володя плыл
                              В последний путь.
В тот черный олимпийский год
                              Не стало Гамлета
И друга Вити из Заброд…,
                              Я пил, коль налито.
А город возносил в грозу
                              Молитву поминальную,
И мишка уронил слезу
                              По ним прощальную.

                              ******
Тут, на Ваганьковском, в тиши,
                           Семеныч бронзовый,
Куда ему теперь спешить
                           В закате розовом?
На сельском кладбище всегда
                           Рядком Витёк и мать,
И сколько бы не мчать годам,
                           А им - по двадцать пять…
Тоска, паскуда, по пятам,
                           Тоскою болен я,
Не так, ребята, было там,
                           А здесь – тем более.
В какую влезли колею,
                           Свою, чужую ли?
Я не пойму, запоем пью:
                           Почто обжулили?
Когда пришла она, напасть,
                           Мы не заметили,
Теперь в какую верить масть,
                           Нам не ответили.
Несут галопом кони нас,
                           Спешат, стараются,
Уже медовый скоро Спас,
                           Июль кончается,
Несут по краю кони нас,
                           А сердце мается,
Ведь в августе, который раз,
                           Беда случается…

© Copyright: Василий Мищенко 2, 2014
Свидетельство о публикации №114072403799

Регистрационный номер №0299798

от 24 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0299798 выдан для произведения: В конце июля 1980 г. не стало Владимира Высоцкого. Москва, чистая, малолюдная, увлеченная Олимпиадой, этого почти и не заметила. Из публичных сообщений о смерти нашего великого современника запомнились два: «пойманная» на собственноручно перестроенный коротковолновый приемник информация Би-Би-Си, да скромное объявление над кассой «Таганки» «умер актер В.Высоцкий». Официальных сообщений так и не последовало. Для нас, прослушавших почти весь репертуар его песен, не единожды пересмотревших спектакли с его участием, встречавших актера на улицах Москвы, в ресторанах, в вестибюле театра или на редких концертах в узком кругу – он не был великим, особенным и недосягаемым. Скорее, наоборот, казался близким, своим в доску, слегка бесшабашным и не лишенным обычных человеческих пороков. Мы его любили, обожали, поэтому столь ранний уход стал трагедией, большой утратой. А страна жила своей жизнью: закончилась Олимпиада-80, не совсем полноценная, бойкотная в связи с вводом наших войск в Афганистан. Оттуда продолжали поступать цинковые гробы – «груз 200». В горьковскую ссылку за «инакомыслие» отправился академик А.Д.Сахаров. Мы все продолжали жить, учиться, делать карьеры и состояния, рушить страну. Мы, пережившие Высоцкого и то непростое, противоречивое, но такое близкое и дорогое время, умом, сердцем и кожей понимаем и чувствуем неразрывную связь всего происходящего сегодня с прошлым, ставшим нашей Историей. В которой совершенно особое место принадлежит ему – нашему Семенычу, «не успевшему дожить и допеть», но такому понятному в простом и яростном человеческом порыве «хоть мгновение еще постоять на краю…»

В семидесятых мы тишком
                           Читали Бродского,
И пробовали петь с Витьком
                           Под тембр Высоцкого.
Тогда, запретный самиздат,
                           Таясь от кагэбэшников,
Печатал Витькин сводный брат
                           Серёга Свешников.
В стране, закрытой на засов,
                           Верх казуистики,
А в треске «вражьих голосов» -
                           Эквилибристика.
Портвейн мешая невпопад
                           С какой-то гадостью,
Хрипел надрывно Витька бард:
                           Нигде нет святости.
И мы, не попадая в такт,
                           Орали истово,
Не так, ребята, все не так,
                           Начать бы с чистого.
В Москве Таганка - островок
                           Свободомыслия,
Туда не хаживал «совок»:
                              Чужая колея.
Что на нейтральной полосе,
                              И что на паперти,
Казалась нам тогда, как всем,
                              Дорога скатертью.
Витёк мой, не закончив вуз,
                              Судьбу освистывал,
«Двухсотый» из Афгана груз
                              В Москву вернули чистую.
В столице олимпийский пыл,
                              Не даст уснуть,
По улицам Володя плыл
                              В последний путь.
В тот черный олимпийский год
                              Не стало Гамлета
И друга Вити из Заброд…,
                              Я пил, коль налито.
А город возносил в грозу
                              Молитву поминальную,
И мишка уронил слезу
                              По ним прощальную.

                              ******
Тут, на Ваганьковском, в тиши,
                           Семеныч бронзовый,
Куда ему теперь спешить
                           В закате розовом?
На сельском кладбище всегда
                           Рядком Витёк и мать,
И сколько бы не мчать годам,
                           А им - по двадцать пять…
Тоска, паскуда, по пятам,
                           Тоскою болен я,
Не так, ребята, было там,
                           А здесь – тем более.
В какую влезли колею,
                           Свою, чужую ли?
Я не пойму, запоем пью:
                           Почто обжулили?
Когда пришла она, напасть,
                           Мы не заметили,
Теперь в какую верить масть,
                           Нам не ответили.
Несут галопом кони нас,
                           Спешат, стараются,
Уже медовый скоро Спас,
                           Июль кончается,
Несут по краю кони нас,
                           А сердце мается,
Ведь в августе, который раз,
                           Беда случается…

© Copyright: Василий Мищенко 2, 2014
Свидетельство о публикации №114072403799

Яблочный Спас 1991-го

Всякое случается на войне везение

Рейтинг: +3 445 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (2)

Алексей Лоскутов # 16 сентября 2015 в 20:01 0

Уважаемый Василий!
Большое спасибо за добросовестное и правдивое повествование последних лет жизни в Советском Союзе и о начале нашей жизни в пост советской России. Все верно. Я тоже, как и все, первое время чистосердечно верил в Ельцина. Но разочароваться в нем пришлось скоро. С удивлением понял, как оказывается, нетрудно при соответствующей помощи со стороны, пудрить мозги целому народу. Большое спасибо за стихотворение.
С уважением А. Лоскутов.

Василий Мищенко # 20 сентября 2015 в 22:46 0

Спасибо большое, Алексей, за Ваше мнение и оценку работы. Я, так же, как и Вы сначала верил Б.Н. Правда, недолго. Разобрался довольно быстро, что к чему. Но мне было проще, я тогда работал, как иногда говорят, "во властных структурах". Как Ваше здоровье? С уважением, В.М.

RSS-лента комментариев