ЛОЖЬ.
На обрыве молчу, сомневаюсь:
Устоять… Может ввысь… Пасть на дно…
Нерешительный в стае сливаюсь.
Не сыграв, уступить суждено.
Уповая на зуб, захромаю.
Изолинии дней режут слух.
Там где полночи маски снимаю,
Просыпаюсь в рассвете услуг.
В афазии мотора и сенса
На бегу, кувыркаясь, ослеп.
Боль моя удостоена пенса,
Лобной костью в толпе не окреп.
На краю отыщу, кто последний.
Опиралась культя на костыль.
Перед солнцем бравируют сплетни,
Лицемерие, травля и быль.
«Не могу…», «Не хочу…», и «Не стану…»
Прокутил, выбиваясь из сил.
Пригублю сигарету – путану
Агональную, что попросил.
Я любил, изменял, возвращался.
И кадык поперёк гладил нож.
А в итоге – с тобой обвенчался,
Ненасытная милая Ложь.
Пустота… Холодеет снаружи
За ребром заскрипит волокно,
Сокращаясь на сердце потуже,
Зашивая пороков сукно.
На обрыве молчу, сомневаюсь:
Устоять… Может ввысь… Пасть на дно…
Нерешительный в стае сливаюсь.
Не сыграв, уступить суждено.
Уповая на зуб, захромаю.
Изолинии дней режут слух.
Там где полночи маски снимаю,
Просыпаюсь в рассвете услуг.
В афазии мотора и сенса
На бегу, кувыркаясь, ослеп.
Боль моя удостоена пенса,
Лобной костью в толпе не окреп.
На краю отыщу, кто последний.
Опиралась культя на костыль.
Перед солнцем бравируют сплетни,
Лицемерие, травля и быль.
«Не могу…», «Не хочу…», и «Не стану…»
Прокутил, выбиваясь из сил.
Пригублю сигарету – путану
Агональную, что попросил.
Я любил, изменял, возвращался.
И кадык поперёк гладил нож.
А в итоге – с тобой обвенчался,
Ненасытная милая Ложь.
Пустота… Холодеет снаружи
За ребром заскрипит волокно,
Сокращаясь на сердце потуже,
Зашивая пороков сукно.
Нет комментариев. Ваш будет первым!