Двадцатому веку

Ох, ты, кровью политый сочно,
Мой суровый двадцатый век.
Каждый день как на ставке очной
Пред тобой встает человек.

И в лицо мне, глядя лукаво,
Продолжая судьбой играть,
То настойчиво, то слащаво
Ты зовешь меня убивать.

Убивать и штыком, и бумагой,
И рублем, и рукой своей:
«Бей! И с трусостью, и с отвагой,
Все равно чем, но только бей!»

Разнесенный стократным эхом,
Подлетает твой голос ввысь:
«Ах, какая пойдет потеха!
Вот оружие – распишись».

Я стряхну с себя сон кошмарный,
А назавтра в таком же сне
Я засуну руки в карманы –
Не дай Бог расписаться мне!