Меня сегодня отравили ядом,
На крымской, кровью политой земле,
Вспороли мозг осколочным снарядом,
Ведь эта падаль проживает рядом,
Как яйца глист на вымытом стекле.
«Я господин гостиного двора,
Я падишах коровника и баньки,
Торговец рыбой – это не игра,
Пусть на пороге вздыбленные танки,
В моём подвале сало и икра
И есть вода в колодезном гидранте» -
В нём спит с войны кулацкая порода,
Он армию из западного сброда
Любовно и детально вспоминал
(Его же лично немец не пинал,
Он яйцеклеткой ещё в мамке спал).
«Любил порядок, позволял рыбачить,
Давал работать, вывозил батрачить.
Украл корову? – то «румынский хачик»
А немец поднимает жирный пальчик
За самосуд два дома расстрелять.
Не трогать только будущую мать,
Она моя , не только постирать.
наложницами у румын и немцев
И стряпают от них себе младенцев.
Дедуле сложно – он – живая мина,
Оставленная спермой господина.
[Скрыть]Регистрационный номер 0390567 выдан для произведения:
Меня сегодня отравили ядом,
На крымской, кровью политой земле,
Вспороли мозг осколочным снарядом,
Ведь эта падаль проживает рядом,
Как яйца глист на вымытом стекле.
«Я господин гостиного двора,
Я падишах коровника и баньки,
Торговец рыбой – это не игра,
Пусть на пороге вздыбленные танки,
В моём подвале сало и икра
И есть вода в колодезном гидранте» -
В нём спит с войны кулацкая порода,
Он армию из западного сброда
Любовно и детально вспоминал
(Его же лично немец не пинал,
Он яйцеклеткой ещё в мамке спал).
«Любил порядок, позволял рыбачить,
Давал работать, вывозил батрачить.
Украл корову? – то «румынский хачик»
А немец поднимает жирный пальчик
За самосуд два дома расстрелять.
Не трогать только будущую мать,
Она моя , не только постирать.
наложницами у румын и немцев
И стряпают от них себе младенцев.
Дедуле сложно – он – живая мина,
Оставленная спермой господина.