«Я полвека стоял на коленях –
но болела душа, не они.
Ты, носящий года на оленях,
отдохни, покури, не гони:…
…Всё по фене в поэзии ботал:
непонятного и толмачу
троеперстием тыщу сработал, –
а теперь повиниться хочу
в том, что, думавший неосторожно,
хлопал рифму подчас по плечу,
волю силовал мыслить острожно
да на плахе хамил палачу:
мол, – «читать меня будут и после...»
Ну, а он свой топор отточил –
рубанул (голова – где-то возле),
чем витийствовать враз отучил….»
(Бакалин)
* * *
Сочинять без гордыни и лени,
Я хоть строчку мечтал каждый день,
Но в поэзии «ботал по фене» -
И рождалась одна дребедень.
Мне поэзия голову дурит -
Та трещит, хоть зови палача:
То олени какие-то курят,
То из рифмы плечищи торчат...
И сбылось: на коленях у плахи,
Весь острожный и хамский такой,
В покаянной тюремной рубахе
Я склонился гудящей башкой.
Напоследок охаял и ката:
Мол, руби поскорей, идиот,
Ты подохнешь седым и богатым,
Но меня-то запомнит народ!
Что-то свистнуло мне возле уха -
Не промазал проклятый прохвост:
Голова моя стукнула глухо
В окровавленный грязный помост.
И душа вознеслась. И красиво
В рай влетела, как аэроплан…
Изумился Господь: «Эко диво,
Сам Бакалин! Привет, графоман!»…
[Скрыть]Регистрационный номер 0296630 выдан для произведения:
* * *
«Я полвека стоял на коленях –
но болела душа, не они.
Ты, носящий года на оленях,
отдохни, покури, не гони:…
…Всё по фене в поэзии ботал:
непонятного и толмачу
троеперстием тыщу сработал, –
а теперь повиниться хочу
в том, что, думавший неосторожно,
хлопал рифму подчас по плечу,
волю силовал мыслить острожно
да на плахе хамил палачу:
мол, – «читать меня будут и после...»
Ну, а он свой топор отточил –
рубанул (голова – где-то возле),
чем витийствовать враз отучил….»
(Бакалин)
* * *
Сочинять без гордыни и лени,
Я хоть строчку мечтал каждый день,
Но в поэзии «ботал по фене» -
И рождалась одна дребедень.
Мне поэзия голову дурит -
Та трещит, хоть зови палача:
То олени какие-то курят,
То из рифмы плечищи торчат...
И сбылось: на коленях у плахи,
Весь острожный и хамский такой,
В покаянной тюремной рубахе
Я склонился гудящей башкой.
Напоследок охаял и ката:
Мол, руби поскорей, идиот,
Ты подохнешь седым и богатым,
Но меня-то запомнит народ!
Что-то свистнуло мне возле уха -
Не промазал проклятый прохвост:
Голова моя стукнула глухо
В окровавленный грязный помост.
И душа вознеслась. И красиво
В рай влетела, как аэроплан…
Изумился Господь: «Эко диво,
Сам Бакалин! Привет, графоман!»…