Испытавший немало уколов
От людей в нашей жизни земной,
Верю я, что последнее слово
Рано ль, поздно, но будет за мной.
Ведь умру я – таков уж порядок,
А покуда не пробил мой час,
Дам я тем, кто окажется рядом,
Напоследок суровый наказ.
Пусть они в поминальном застолье
(Так и церковь учила всегда)
Всё учтут, что положено, только
Там спиртного не будет следа.
И сойдутся на трапезу гости,
Средь которых обидчиков рать,
Чтоб, не чокаясь, бойкие тосты
По душе по моей возглашать.
Соберутся – а водки-то нету,
А ведь это застолья оплот,
Только борщ, колбаса да котлеты,
Только сыр, пирожки да компот.
И поникнут как лютики гости,
Будто нынче не мой – их конец.
И, клянусь я, покажется костью
Им обычный тогда огурец.
Даже годы спустя после тризны,
Нет, чтоб вспомнить меня хорошо,
Скажут, был он подлюгой при жизни,
Так подлюгой от нас и ушёл.
[Скрыть]Регистрационный номер 0257547 выдан для произведения:
Испытавший немало уколов
От людей в нашей жизни земной,
Верю я, что последнее слово
Рано ль, поздно, но будет за мной.
Ведь умру я – таков уж порядок,
А покуда не пробил мой час,
Дам я тем, кто окажется рядом,
Напоследок суровый наказ.
Пусть они в поминальном застолье
(Так и церковь учила всегда)
Всё учтут, что положено, только
Там спиртного не будет следа.
И сойдутся на трапезу гости,
Средь которых обидчиков рать,
Чтоб, не чокаясь, бойкие тосты
По душе по моей возглашать.
Соберутся – а водки-то нету,
А ведь это застолья оплот,
Только борщ, колбаса да котлеты,
Только сыр, пирожки да компот.
И поникнут как лютики гости,
Будто нынче не мой – их конец.
И, клянусь я, покажется костью
Им обычный тогда огурец.
Даже годы спустя после тризны,
Нет, чтоб вспомнить меня хорошо,
Скажут, был он подлюгой при жизни,
Так подлюгой от нас и ушёл.