"Она в халатике своем промасленном, Берет немыслимый такой на ней Эх Надя, Наденька, мы были б счастливы Куда же гонишь ты своих коней?" Б. Окуджава
Эх, Надя, трезв, но просто мрачен от тоски я.
И зря ты просишь с серенадой подождать.
Ведь у тебя глаза бездонные такие.
И ими ты, буквально, режешь без ножа.
Я столько раз с тобой пытался объясниться.
И даже брал на грудь для храбрости сто грамм.
Но удавалось в лучшем случае напиться.
Потом связать не мог два слова как баран.
А за тобою мужики толпою ходят!
И не могу я всем их ноги обломать.
Они при галстуках, с образованьем вроде,
И без запинки могут Мцыри рассказать.
Я тоже, Надя, был на выставке в Одессе!
Я даже в Пушкинский музей с тобой ходил!
При всем при этом, твой берет из чистой шерсти
Сильней Малевича в тоску меня вводил.
Но ты ж всегда была противник алкоголя.
Эх, Надя, завтра я ей-богу брошу пить.
Ведь без тебя всегда мне муторно и больно.
Ты не гони коней, ты дай договорить!
[Скрыть]Регистрационный номер 0199720 выдан для произведения:"Она в халатике своем промасленном, Берет немыслимый такой на ней Эх Надя, Наденька, мы были б счастливы Куда же гонишь ты своих коней?" Б. Окуджава
Эх, Надя, трезв, но просто мрачен от тоски я.
И зря ты просишь с серенадой подождать.
Ведь у тебя глаза бездонные такие.
И ими ты, буквально, режешь без ножа.
Я столько раз с тобой пытался объясниться.
И даже брал на грудь для храбрости сто грамм.
Но удавалось в лучшем случае напиться.
Потом связать не мог два слова как баран.
А за тобою мужики толпою ходят!
И не могу я всем их ноги обломать.
Они при галстуках, с образованьем вроде,
И без запинки могут Мцыри рассказать.
Я тоже, Надя, был на выставке в Одессе!
Я даже в Пушкинский музей с тобой ходил!
При всем при этом, твой берет из чистой шерсти
Сильней Малевича в тоску меня вводил.
Но ты ж всегда была противник алкоголя.
Эх, Надя, завтра я ей-богу брошу пить.
Ведь без тебя всегда мне муторно и больно.
Ты не гони коней, ты дай договорить!