Мы взяли высоту: 128.
Одну из важных для врага вершин.
Сам бой был ближний. Рукопашный. И жестокий очень!
Из трёх взводов у нас теперь один!
Штык-нож немецкий, острый, точно бритва.
В руках умелых страшное творит.
Лишила жизни многих эта битва,
Но мне свезло. Хотя душа дрожит.
Упавший за ночь снег, уже не белый!
Он стал точь-в-точь багряным, как закат!
Кто ранен – те в мороз окаменели!
Убитые же, выдохнув, уж спят!
В разгаре боя истерзала жажда.
Я разогрел во рту кусочек льда.
Глоток водицы – счастье! Это правда!
Знать, крепче смерти талая вода!
Мне сказывал комбат, что я смекалист,
Что мол винтовку начищаю лучше всех.
А я ему: «Так я охотник, малость…
Сибиряку ружьё не чистить - грех».
Вот кто-то крикнул: «К бою! Братцы! К бою!
Перекрестившись, я целую крест.
Коль суждено обняться мне с землёю.
Приму и я смиренно Божий перст.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0519621 выдан для произведения:
Мы взяли высоту: 128.
Одну из важных для врага вершин.
Сам бой был ближний. Рукопашный. И жестокий очень!
Из трёх взводов у нас теперь один!
Штык-нож немецкий, острый, точно бритва.
В руках умелых страшное творит.
Лишила жизни многих эта битва,
Но мне свезло. Хотя душа дрожит.
Упавший за ночь снег, уже не белый!
Он стал точь-в-точь багряным, как закат!
Кто ранен – те в мороз окаменели!
Убитые же, выдохнув, уж спят!
В разгаре боя истерзала жажда.
Я разогрел во рту кусочек льда.
Глоток водицы – счастье! Это правда!
Знать, крепче смерти талая вода!
Мне сказывал комбат, что я смекалист,
Что мол винтовку начищаю лучше всех.
А я ему: «Так я охотник, малость…
Сибиряку ружьё не чистить - грех».
Вот кто-то крикнул: «К бою! Братцы! К бою!
Перекрестившись, я целую крест.
Коль суждено обняться мне с землёю.
Приму и я смиренно Божий перст.