РАДОСТНЫЙ ХМЕЛЬ

Песнь возрождения Руси

 

               «…от страхов-трясок еженощных
                   до судеб совершений точных…»

                   

                                    Автоэпиграф

 

               «Я смертельна для тех, кто нежен и юн.
                Я птица печали. Я — Гамаюн.
                Но тебя, сероглазый, не трону, иди.
                Глаза я закрою, я крылья сложу на груди,
                Чтоб, меня не заметив, ты верной дорогой нашел..."
                Так пел Гамаюн среди черных осенних ветвей,
                Но путник свернул с осиянной дороги своей»

                Я птица печали. Я — Гамаюн.

                Но тебя, сероглазый, не трону, иди.

                Глаза я закрою, я крылья сложу на груди,

                Чтоб, меня не заметив, ты верной дорогой нашел..."

                Так пел Гамаюн среди черных осенних ветвей,

                Но путник свернул с осиянной дороги своей»

                                                                         Анна Ахматова

 

            «Жизнь есть процесс утраты иллюзий,
               вплоть до иллюзии, будто мы живы»

               

                                       Эшли Брильянт

 

Навь

На землю я лёг. 

И уснул. 

И птах надо мной колдовал. 

Он шею пернатую гнул.

Он в очи меня целовал 

И мозг очарованный мой

Он маревал вещей слюной, 

Зовущейся «радостный хмель» 

Из-за тридевятых земель. 

Сковало, как смерть, забытьё. 

Но сердце стучало моё.

И вижу я сон: по Руси, 

Всё ближе, рукою подать, 

Зачавкала грозно в грязи 

Грядущая с запада рать. 

Навскидку она – огого 

В мерцании призрачном лат, 

И нет никого-ничего, 

Лишь моры за нею да глад,

Да пеплы из паутин

Колышащихся годин,

Что била-гвоздила рать,

И бросила помирать.

 

Но даже её страшней –

Не глад-мор и не тень-прах, 

А я, кто хмелён пред ней, 

Тобой очарован, птах, 

Без сил могущество чьё,  

Как муху, прибить её. 

Я сплю.

Исполински гудит 

Мой храп всей округе на страх. 

Попробуй не опохмелить – 

Я шею сверну тебе, птах, 

Чтоб больше ты не волхвовал 

И в очи слюной не плевал… 

 

Промежуток из отвратно-попятной плясовой

 

Каждый сам себя ведёт

да по кочкам пляшет -

 

прямиком, наоборот

через весь простор болот

Руки-ноги машут.

В хороводе с братом брат -

то носок, то пятка:

 

длится пляска наугад,

пляска-необратка...

Прежде — щёлкнул в камертон

господин-товарищ -

пролегло болото то

средь руин-пожарищ.

Враз, казалось: так легко

проплясать простором

в счастье — вон, недалеко

и безмерно велико

там, за косогором.

Вот и пёрлись наугад:

всяк — прихлопни-топни...

 

А пузырь — болотный гад -

вдруг возьми да лопни.

Как шарахнулся народ

в ужасе от вони,

и восторг в топи болот

попропал, полонен.

 

И ушла назад-в-отврат

выкаблучка пляса,

и никто уже не рад,

что два месяца назад

в хороводы впрягся:

с каждым мигом вонь лютей

землю газом травит...

 

И гуляет смерть смертей,

и вокруг кладёт людей,

и громадой давит.

 

 

Явь

 

…чудо: пернатый тать  –

Ключ ядовитых слюн –

Преображён вдруг в стать

Феникса Гамаюн. 

Промельком календарь –

Дни… месяца… года…

Над полутрупом – ярь

Огненного креста. –

Взмыл крылами поднесь

Крест во всю ширь небес,

Копоть смахнул с лица

Пьяного мертвеца…

 

…чудо: бéздух встаёт

Так, будто рок велел,

С крыл, как из вёдер, пьёт

Новый «радостный хмель» – 

Новым полна огнём

Вещая благодать,

Стать богатырски в нём

Стала преобладать. 

 

 

Промежуток из плача мёртвых по живым

 

Плачет небушко, плачет, родимое,

но и громы попадали ниц -

всякий миг и слышнее, и зримее

рёв чудовищ и зарев зарниц.

 

А оно себе плачет и плачет,

слёзы плотны, как перья в крыле,

и ничто эти слёзы не значат,

будто вовсе и не на земле.

 

 

Правь

 

И вспомнил ты, что – славянин,

И напрочь позабыл, что спал

В тебе живущий исполин,

Какого сам ты вековал

Среди дурачеств и дорог

И мощным вывековать смог. 

 

И вспомнил ты, что меч затем,

Чтоб им не галок разгонять,

А самой подлой из систем,

Какую представляет рать

Заклятого врага славян,

В мозгах повыправить изъян.

 

И вспомнил ты, что есть Закон

Законов – прочих конвоир,

Что Родом самым испокон

Сопровожден он в этот Мир,

Чтобы не мог при дури всей

Никто сей Мир убить совсем.

А это есть и было Правь…

 

Вот меч… бери… что надо – вправь.

 

 

Промежуток из бомбардировок 

 

Это надо, наверное, очень взлюбить

вид разчавленных, только что бывших гармоний…

 

Стрекоза накрывает собой пол-ладони

потому, что ей нечего больше накрыть.

Дальше, в мареве фосфорных ядов –

половину лица (то ли нашего, то ли нацгада*)

можно лишь угадать по плывущему облачку смрада…

 

Не успели зарыть.

 

*«нацгад» — в просторечии: боец украинской Национальной гвардии, состоящей из самых ярых национал-фашистов.

 

 

Славь

 

непобедимых  и кромешных

врагов повергший всех успешно

века бредущих сквозь меня

отринув ночь

в начале дня

 

стою коленопреклоненный

не пред Землёй

перед Вселенной

в какой Тобой я размещён

со всей своей планетой тяжкой

и чту закон

 

вскормлённый кашкой

из бытия с небытием

чтобы последнее затем

отринуть как пустые бредни

чем характерен ум последний

из всей бесчисленности тем

одну лишь взявший

насовсем

 

стою узнавший беспредельность

свою от прочих сих отдельность

и в прочих сих отдельность от

меня и также прочих каждому

 

сгущается небесный свод

духовными пронизан жаждами

и водам Слави течь даёт

 

— О, Ты, лучом целенаправленный,

Мечом, вручённым мне, прославленный,

Тьму повелевший грозно: «Рушь»! –

Приимешь ли в свои Могущества

В среду Небесного Имущества,

С Тобой Тобою же уравненной

Поднесь ликующую Русь?