Пророчество
Наступит день, когда, поднявши тяжесть,
Застыну я. И боль пронзит всю плоть!
Дойдёт до почек.., и до сердца даже.
И будет, как игла, колоть, колоть.
Придёт тот час, когда лежать я буду
Беспомощный, трясясь, хватая вздох!
Кода лекарств ненужных будет груда.
А я – дряхлеющий, cедой. И плох.
Не надо быть провидцем и пророком,
Чтоб ясно, вдруг, предвидеть жизнь свою.
Трястись, как-будто, вдруг, ударит током.
Застыть, вися на пропасти краю.
И вздох последний тяжко испуская,
Взглянув в глаза любимой, дорогой,
Скажу я ей: „Я ухожу, родная...
Как жаль, что краток был мой путь с тобой.”
Шепну: „Прости, что был порой немилым,
Не посвящал я время для тебя.
Но ты поверь: старался, что есть силы!
Хорошим мужем быть, заботясь и любя.”
Сошьют по форме синий, строгий китель.
(Ведь, как-никак, парил я в облаках.)
Последний вздох..! И в чёрную обитель
Могильщики, вздохнув, внесут мой прах.
Наступит день, когда, поднявши тяжесть,
Застыну я. И боль пронзит всю плоть!
Дойдёт до почек.., и до сердца даже.
И будет, как игла, колоть, колоть.
Придёт тот час, когда лежать я буду
Беспомощный, трясясь, хватая вздох!
Кода лекарств ненужных будет груда.
А я – дряхлеющий, cедой. И плох.
Не надо быть провидцем и пророком,
Чтоб ясно, вдруг, предвидеть жизнь свою.
Трястись, как-будто, вдруг, ударит током.
Застыть, вися на пропасти краю.
И вздох последний тяжко испуская,
Взглянув в глаза любимой, дорогой,
Скажу я ей: „Я ухожу, родная...
Как жаль, что краток был мой путь с тобой.”
Шепну: „Прости, что был порой немилым,
Не посвящал я время для тебя.
Но ты поверь: старался, что есть силы!
Хорошим мужем быть, заботясь и любя.”
Сошьют по форме синий, строгий китель.
(Ведь, как-никак, парил я в облаках.)
Последний вздох..! И в чёрную обитель
Могильщики, вздохнув, внесут мой прах.
Нет комментариев. Ваш будет первым!