Из-под земли
„...А на кладбище – всё спокойненько:
Ни друзей, ни врагов не видать.
Всё культурненько, всё пристойненько.
Исключительная благодать!”
В. Высоцкий
Надо мной растёт калина.
Корни проникают в гроб.
Чуть качнётся паутина,
Капля соскользнёт на лоб.
Сам не знаю, как случилось:
Шёл, споткнулся и упал!
Чаша хрупкая разбилась,
Скорбный похорон хорал.
Перестал с соседом спорить.
Равнодушен к детям стал.
И с женой уже не в ссоре.
Всё исчезло. Кончен бал.
Не завидую. Не плачу,
Не ревную, не люблю.
Здесь – всё проще. Всё – иначе:
Жизни нет. Лежу. Гнию.
Справа от меня – ворюга,
Рядышком – почил святой;
Не косятся друг на друга:
Одинаковый постой.
Сумасшедший и богатый,
Осуждённый и судья –
Всех похлопают лопатой,
Холмик им соорудя.
Всё пропало, всё исчезло,
И зачем, вообще, жил?
В черепе – червяк облезлый
Кровь сосёт из мёртвых жил.
Только корешки калины
Мне сигналят: „Жизнь кипит!
Наверху – там небо сине,
Ты известен. Не забыт!”
Ну, а мне-то, всё едино:
Слава, деньги, плач и смех.
Выпрямил по струнке спину.
Нету здесь понятья „грех”.
Сгнили доски надо мною,
Вновь просела чуть земля.
Вдоль. Тропой тридцать восьмою.
Третья справа. Это – я.
„...А на кладбище – всё спокойненько:
Ни друзей, ни врагов не видать.
Всё культурненько, всё пристойненько.
Исключительная благодать!”
В. Высоцкий
Надо мной растёт калина.
Корни проникают в гроб.
Чуть качнётся паутина,
Капля соскользнёт на лоб.
Сам не знаю, как случилось:
Шёл, споткнулся и упал!
Чаша хрупкая разбилась,
Скорбный похорон хорал.
Перестал с соседом спорить.
Равнодушен к детям стал.
И с женой уже не в ссоре.
Всё исчезло. Кончен бал.
Не завидую. Не плачу,
Не ревную, не люблю.
Здесь – всё проще. Всё – иначе:
Жизни нет. Лежу. Гнию.
Справа от меня – ворюга,
Рядышком – почил святой;
Не косятся друг на друга:
Одинаковый постой.
Сумасшедший и богатый,
Осуждённый и судья –
Всех похлопают лопатой,
Холмик им соорудя.
Всё пропало, всё исчезло,
И зачем, вообще, жил?
В черепе – червяк облезлый
Кровь сосёт из мёртвых жил.
Только корешки калины
Мне сигналят: „Жизнь кипит!
Наверху – там небо сине,
Ты известен. Не забыт!”
Ну, а мне-то, всё едино:
Слава, деньги, плач и смех.
Выпрямил по струнке спину.
Нету здесь понятья „грех”.
Сгнили доски надо мною,
Вновь просела чуть земля.
Вдоль. Тропой тридцать восьмою.
Третья справа. Это – я.
Нет комментариев. Ваш будет первым!