Дочери

Давай, дочушка, посидим вдвоём, калиновой наливки посмакуем.
Готовила нам бабушка её той осенью... Жива была... Ведь всуе
Нам недосуг к истокам обратить сердца и души. Всё в галоп да рысью...
Но между кроной и корнями – нить любви и веры не истёрлась жизнью.

Теперь мы порознь. Бабушка ушла, лета для Леты подошли, но воды
Следы не смыли. Нету им числа.  У нас же – поросль! Круговерть природы.
Смотрю на фото.  Трепет не унять. Её науку снова слышит ухо
О том, как различать: где благодать; где прохиндей идей наплёл, чтоб втюхать.
Замаливала наши все грехи. Свою нам повторяла прибаутку:
- "Пускай  ни зги - не ведают мозги, не петь рассудку под чужую дудку!"
В глазах её сияла бирюза, когда  псалом звучал высокой нотой.
Да становясь за нас под образа - свой образ не писала позолотой.

Ещё фуфайка сохраняет дух такой родной, такой неповторимый...
Так хочется к её груди как пух - на миг прильнуть... Жаль, смерть неумолима.

А помнишь, как мы с нею на заре в лесок бежали, похватав кошёлки?!
А помнишь, летом ночи во дворе?! Она же наблюдала втихомолку,
Подсматривала в щёлочку меж штор, -  чтоб детку нашу обижать не смели...
А если шаг ступила за забор – она шла следом до желанной цели -
Шпионила... О, как сердились мы!! Ведь я всё это проходила тоже...
Да только мы - ей: ни пучки травы, а жизни всей мы были ей дороже!
Поэтому и ночи не спала, всё делала, чтоб сохранить порядок,
Чтоб уберечь от пошлости и зла, чтоб защитить от бед своих девчаток.

Горит на клумбах россыпь хризантем - они её взлелеяны  руками.

Как трудно сознавать, что насовсем она ушла и вечность между  нами.

Пусть дом затих, но солнце бросит бить на зеркала, на окна, на посуду...
И нам с тобой не хоронить - хранить былое наше, свято веря в чудо,
Что дом однажды смехом оживёт; и скарб вернётся в бытность из котомок;
И наградит и сад, и огород, когда придёт потомок из потёмок
К земле родной, к своим родным корням, поделав от забвения прививки...

Давай, дочушка, выпьем по сто грамм, от бабушки, калиновой наливки!