Скорей спасайся, прячься, лань,
В дремучий лес беги!
Король и все его стрелки
Оленей бить ловки.
С утра ревут в густой туман
Охотничьи рожки –
Король и все его стрелки
Охотиться пошли!
***
Умчался в лес густой олень,
Его преследовал Вильгельм -
Король английский, целый день.
За ним скакали по следам
Эрлуин, Гилберт, Роб и Норман -
Беспощадные к врагам.
Бой и охота – всё им одно,
Кони, погоня, кровь и копьё
Их веселят сильней, чем вино.
Исчез олень в густом лесу.
Вокруг дубы, как враг в бою,
И сердце чует западню.
- Зря забрались мы сюда,
Ведьма саксов лес кляла,
Даром что ль гласит молва:
- Пропадёт и сгинет тот,
Кто случайно в лес войдёт,
С ним и весь его народ. –
Смеялся весело король:
- Сжёг я ведьму ту давно,
И род её весь заодно! -
Вдруг Вильгельма вздыбил конь,
И король был оглушён
Криком ворона с-под крон.
Холод был в его глазах,
Ужас он внушал и страх.
- Стой! – раздался крик в кустах.
Чуть не бежали они –
Гилберт, Норман, Роб, Эрлуин,
Предстала будто ведьма им.
Но не ведал Вильгельм страха:
- Ты зачем, лесная птаха,
На пути поёшь монарха? -
Дева вышла из тени.
- Я не птаха, - она говорит, –
Петра Пахаря дочь – Марджери!
Прочь! Иль роз не минешь на могилах!
Красных и белых! Ступай себе мимо,
Не для вас я их растила! -
Услышав речь о мертвецах
Спали с лица четыре бойца –
Эрлуин, Гилберт, Роб и Норман!
Мил и кроток стал король:
- Помолиться мне дозволь,
Где хоронишь свою боль?
- Нельзя запретить королю, -
Так сказала дева ему,
И солнца луч над ней блеснул:
- Во времена былые тут,
Где высится могучий дуб,
На праздник собирался люд.
Он, и лес тебя вокруг,
Ещё помнят правый суд.
Ныне мёртвые лишь тут.
С вереском ты сжёг дотла
Хэмпшир весь. Вот тут отца,
И маму здесь я погребла.
Здесь я с розами росла,
Пётр Пахарь взял меня,
И я за то ему верна.
Роза матушки из года в год
Вести от неё мне шлёт,
И от лиха бережёт.
Тебе скажу: в один из дней
К Марии розы королей
Склонятся все главой своей! –
Король испуган, поражён,
И речью девы обречён:
- Проклята твоя корона! –
К птице вещей пал он долу:
- Как себе я сам не волен,
Подари мне розу горя! –
Цветок выбрав, словно снег,
Сломила девушка побег,
И крепила на седле.
Королю коней в галоп
Пустили, рассыпая дробь,
Эрлуин, Гилберт, Норман и Роб.
Был Вильгельм той ночью хмур.
Коль историки не врут,
Над розой белой задумавшись вдруг.
Бард-нормандец с того дня
Песню пел про короля,
Что забыл Вильгельм зазря,
На радость всем врагам,
О чести к преданным друзьям,
Розы став нежнее сам!
***
Беги, гуляй по долу, лань!
И весело скачи –
Король и все его стрелки
Из леса прочь ушли.
В рожки играют тут и там
Овечкам пастушки –
Король и все его стрелки
До дома с миром шли!
***
Elsie Hill
Rhyme of the King and Rose
Creep closer, closer, little brown fawn,
The quivering fern between!
The King and all his gentlemen
Are clad in hunting-green.
Cruelly cries the clanging horn,
While yet the dawn is gray -
The King and all his gentlemen
Ride forth to hunt to-day!
Through the wild New Forest, at break of morn,
By paths untrodden and ways unworn,
Went William of England, Norman-born.
Hard at his heels, behind him there,
Brave Herluin rode, and bold Guilbert,
Robert the Flame-brand, and Taillefer.
Laughing and jesting, swept the train.
With jingle of stirrup and bridle-rein.
Tinkle of hawk-bell and tercel-chain.
Blind was the trail they had chanced upon;
No glimmer of sun through the thick leaves shone;
And their hearts grew chill as they galloped on.
"For beware," quoth one, "what mischiefs dwell
In lonely dingle and haunted dell,
Since the Saxon witch cast her evil spell:
"’Who knoweth, she said, no pitying grace,
Shall find this wood an enchanted place,
Fatal to him and to all his race!”
Then the King laughed loud: ''Yet I 'd venture still
More huts to burn over heath and hill.
So my good red deer might roam at will!
Scarce had they trembled the boast to hear,
When his brave horse shuddered, and stopped for fear
Of the cry which smote on his startled ear.
Sweet and shrill as a troubled bird,
Chilling the hearts of those that heard,
"Back - oh, back!” came its warning word.
Then a terror settled upon them there, -
On Herluin brave and bold Guilbert,
Robert the Flame-brand, and Taillefer.
But the soul of a king their leader hath:
"Speak, elfin thing!” he storms in wrath.
"Why dost thou block our palfrey's path?”
She stepped from the screen of a friendly tree,
And "No elf am I, fair sir,” said she,
"But Peter the Plowman's Margery!
"Your path leads straight through my garden bed -
You will trample my roses, white and red.
Pray you, go back as you came!” she said.
Then swift fear changeth to wonder there
In Herluin brave and bold Guilbert,
Robert the Flame-brand, and Taillefer.
But none dared smile while his master frowned:
"How should a garden-bed be found
Deep in the forest's gloomy bound?"
"If it please my lord," - and she curtsied fair.
While an idle sunbeam wandering there
Made fairy gold of her Saxon hair, -
"Years ago, when the days were good,
Many a happy cottage stood
Here, on the edge of the lovely wood.
"Forests threescore had our lord the King,
Yet lacked he one more for his pleasuring
(Truly it seemeth a bitter thing!)
"They burned our homes over moor and fen.
My father fell with the Hampshire men,
And my mother died, for sorrowing, then.
"Under her rose-tree's sheltering shade
Peter the Plowman found me laid -
Oft have I heard it, - a tiny maid.
"And my mother's roses, year by year,
Whisper a message none else can hear,
Save the shy wild creatures that venture near.
"For her sweet sake they grow tall and fine;
And on Mary-days, for a tender sign,
They bloom at the convent's sacred shrine.”
The King looked down on her musingly.
She answered his gaze with a glance as free.
"Pray you, go back as you came!” said she.
He shook the bird from his royal wrist:
"Since the Saxon's curse I yet have missed,
For the gift of a rose I seal the tryst.”
Where the store of the rose-trees bent them low,
She broke him a branch like drifted snow,
And fastened it brave at his saddle-bow.
They turned about, and they left her there,
Sir Herluin brave, and bold Guilbert,
Robert the Flame-brand, and Taillefer.
That night King William sat stern and cold;
But Maud, the Queen, - so the tale is told, -
Wore an English rose in her girdle's gold.
And Taillefer, ere the curfew chime,
Wove the tale in a courtly rhyme,
That men might hear, in the after-time,
How the Conqueror great, in joys and woes
Haughty alike to friends and foes,
Turned aside for a child's white rose!
Now freely, freely, little brown fawn.
The dim glades thou shalt roam -
The King and all his gentlemen
Are winding slowly home.
Merrily laughs the silver horn
Ere yet the dusk is gray —
The King and all his gentlemen
Will hunt no more to-day!
Помочь сайту
Поздравления
