VII
И надпись ада на губах,
Свое греховное падение
Предвидел в миленьких чертах-
Он к женщинам питал презрение.
Начальник в кухне? Чистый бред.
Здесь от начальства столько бед.
Ну а в постели командир?
Тоска и смех, или кошмар,
Или свихнулся где-то мир,
Иль чёрт проснулся для свершенья кар?
Быть может, вам и повезло,
Но повести б и не могло.
Как много в свете разных дам,
Что я запутался в них сам.
VIII
Но постараюсь и утешу вас:
Любить у нас не разучились,
И в наше время, хоть сейчас,
Быть может, даже кто влюбились,
Как наш Аркадий, может быть,
В раздумье бледный он сидит
Не замечая никого..
Но там друзья его уж ждали,
И поприветствовав его,
Занятий всё ж не изменяли:
Назаров карты там метал,
Меланхолически вино сосал,
Пасьянс на столике слагал,
Под нос чего-то бормотал.
IХ
Макаров Манфреда читал,
Матюшкин разговорами мешал,
Хоть на диване возлежал
И книгу, кажется, держал.
Он о картошке рассуждал
И жарить по науке возжелал,
Но лишь Артемьев суетился,
На кухне вилками гремел.
Он отличится тем стремился,
Но вот готовить не умел.
Но вкусы притупились наши:
Теперь прекрасные Наташи
От шницеля ростбиф простой
Не отличат - хоть падай, хоть на месте стой.
[Скрыть]Регистрационный номер 0277864 выдан для произведения:
VII
И надпись ада на губах,
Свое греховное падение
Предвидел в миленьких чертах-
Он к женщинам питал презрение.
Начальник в кухне? Чистый бред.
Здесь от начальства столько бед.
Ну а в постели командир?
Тоска и смех, или кошмар,
Или свихнулся где-то мир,
Иль чёрт проснулся для свершенья кар?
Быть может, вам и повезло,
Но повести б и не могло.
Как много в свете разных дам,
Что я запутался в них сам.
VIII
Но постараюсь и утешу вас:
Любить у нас не разучились,
И в наше время, хоть сейчас,
Быть может, даже кто влюбились,
Как наш Аркадий, может быть,
В раздумье бледный он сидит
Не замечая никого..
Но там друзья его уж ждали,
И поприветствовав его,
Занятий всё ж не изменяли:
Назаров карты там метал,
Меланхолически вино сосал,
Пасьянс на столике слагал,
Под нос чего-то бормотал.
IХ
Макаров Манфреда читал,
Матюшкин разговорами мешал,
Хоть на диване возлежал
И книгу, кажется, держал.
Он о картошке рассуждал
И жарить по науке возжелал,
Но лишь Артемьев суетился,
На кухне вилками гремел.
Он отличится тем стремился,
Но вот готовить не умел.
Но вкусы притупились наши:
Теперь прекрасные Наташи
От шницеля ростбиф простой
Не отличат - хоть падай, хоть на месте стой.