Глава 7

Глуха окраина Коврова:

Лужок, подлесок, буерак…

Там одинокая корова

Глядит печально на барак;

Там в палисадах чахнут розы,

Цветут весенние цветы;

Там под окошком бродят козы,

А также кошки и коты.

Но хуже не было напасти

(ведь колорадский жук не в счёт),

Чем стая псов различной масти,

Что спать спокойно не даёт.

«Собачьи свадьбы» здесь не редки.

Порой, забравшись в ковыли,

Из-за какой-нибудь левретки

Друг друга рвали кобели.

Ну, как же их не опасаться!

Поди-ка сразу угадай,

Что хочет только приласкаться

К тебе тот рыжий алабай:

Поджарый, ростом с жеребёнка,

Могучий вес и грозный взгляд.

А он не тронет и ребёнка,

Людей он любит всех подряд.

А эта ласковая сука

Не устаёт махать хвостом;

То беспрестанно лижет руку;

То ляжет кверху животом;

То с лаем бегает по кругу;

То прыгнет мячиком на грудь;

То прижимается, как к другу,

В глаза пытаясь заглянуть.

Не примет взрослый ласки эти,

Скорей всего, пройдёт, спеша.

Зато поймут животных дети,

У них ещё чиста душа.

И вот, как свора диких бестий,

Грозя фиктивному врагу,

Несутся псы и дети вместе,

Крича и лая на бегу.

Но взрослых это не колышет,

Им не понять своих детей.

Они их чаянья не слышат,

Не одобряют их затей.

Так люди в свойственной манере

Тех, кто с юстицией знаком,

Приговорили к высшей мере

Всю стаю вместе с вожаком.

О подготовке их расстрела

Распространилась быстро весть.

Серёжа, Боря, Костя, Гера –

Уже с утра все были здесь.

Ещё не слышно было лая,

Но все друзья до одного

Толпились возле Николая,

Толкали под руку его.

Молил Георгий: – Дядя Коля,

Ты только в Найду не стреляй!

И в Рекса… Мы их спрячем в поле…

   – Иди-ка, Гера, погуляй.

И вы, ребята, не мешайте,

Не то наложите в штаны;

Задачки лучше порешайте –

Всё больше пользы для страны.

А псы явились как на праздник,

Был весел их собачий лай.

Вожак был громче всех, проказник…

Встал на дороге Николай,

Поднял ружьё: «Ну что, пехота,

Враги солдату не родня.

Похоже, добрая охота

Сегодня будет у меня!»

Он не боялся облажаться,

Он был не трус и не слабак

И был готов один сражаться

Со сворой бешеных собак.

«Не подведёт моя двустволка,

Сразит картечью наповал,

Хоть косолапого, хоть волка,

Собак я тоже убивал.

Что, сучка, чуешь, жмёшься к краю…

Не скалься, рыжий, не рычи;

Я невиновных не караю,

А виноват – так получи!»

Два грома уши заложили,

Два залпа после слова «Пли!»

Те, что ещё недавно жили,

Упали, дёргаясь, в пыли.

А шавок раненая стая,

Тех, кто усат и волосат,

Вопя, визжа и завывая,

В испуге кинулась назад.

Никто из нас не выше Бога,

Того, который в облаках.

Но люди, рассуждая строго,

Его не видели пока.

И вот, не мудрствуя лукаво,

Когда мы все на одного,

Любой горазд присвоить право

Судить от имени Его.

Но кто из нас, живых, безгрешен

И в преступленьях не замешан?

Ведь преступленьем может быть

Желать кого-нибудь убить!

Похоронив собак в овраге,

По тропке узенькой пыля,

Все вспоминали, как дворняги

Роняли слёзы, бедолаги,

От боли жалобно скуля.

Друзья пылали жаждой мести,

Но – дети – что они могли!

Лишь, собираясь часто вместе,

Напрасно злобой души жгли.

Их правосудие судило

Того, кто был причиной слёз.

Но ничего не приходило

На ум, хоть думали всерьёз.

Георгий сделал всё играя:

Злодей обязан умереть…

Поставив лошадь у сарая,

Чтобы подковы осмотреть,

Охотник видел, что хромала

Его любимица Заря.

Он подковал коней не мало,

Кузнец учил его не зря.

А Гера, затаив обиду,

На тополь кошкой влез шутя

И скрылся там в ветвях из виду –

Серьёзный мститель, хоть дитя.

Как месть сладка, а мстить не гадко.

И зло наказывать не грех.

Вот есть оружие – рогатка

И пуля – камешек с орех.

Невинны шалости мальчишки,

Пока ребёнок мал и глуп:

Летящий камень, меньше шишки,

Попал кобыле точно в круп.

Земной закон на ней испытан:

Сколь тонок жизни волосок…

Лошадка кованым копытом

Лягнула кучера в висок!

Тонул барак в истошном оре…

«Memento mori!»