Марат (готовый проект)

«Марат»
Автор: Anna Raven (Богодухова Анна)
2021 год
Действующие лица:
Жан-Поль Марат – французский революционер, врач, журналист, убитый в 1793 году Шарлоттой Корде, известен под прозвищем «Друг Народа»
Жорж Дантон -  французский революционер, казнен в 1794 году
Камиль Демулен – французский революционер, инициатор похода на Бастилию в 1789 году, казнен в 1794 году с Дантоном
Шарль Барбару – деятель революции, жирондист, политический противник Марата, казнен
Шарлотта Корде – девушка, пропитавшаяся сочувствием к павшей партии жирондистов и увидевшая в Марате единственного виновника всех событий, после совершения убийства – казнена
Максимилиан Робеспьер – деятель французской революции, казнен в 1794 году
Симона Эврар – гражданская жена Марата, на чьи деньги он содержит свою газету «Друг Народа» и снимает жилье
Альбертина Марат – сестра Жан-Поля Марата, дружная с Симоной
Трибунал, депутаты, сторонники разных сторон, жирондисты, монтаньяры, горожане…
Сцена 1.1 пролог
            Кабачок на Павлиньей улице, задняя комната. Несмотря на плотно закрытые двери, иногда выкрик все равно проникает не только в кабачок, в нижнюю его залу, но и даже на улицу, благо, час уже темный и горожане редки на улице. В комнате полумрак, единственный источник освещения – несколько свечей по столу, где расстелена большая карта Франции и разложены бумаги, также присутствует тяжелая чернильница, брошенное перо, печатка , большая кружка и мутная от пыли бутылка вина. в комнате присутствуют двое: Робеспьер и Дантон. Робеспьер облачен в словно бы влитой светло-голубой камзол, тщательно прилизан и причесан, застегнут на все пуговицы. Дантон в небрежном алом камзоле, развязанном галстуке, на камзоле не хватает нескольких пуговиц, волосы растрепаны во все стороны… Робеспьер и Дантон спорят. Голос у Дантона звучный, сильный. Робеспьер говорит значительно тише, но от этого только больше ужаса рождается и слышится в его речах. Причудливо пляшут блики от свечей по стенам.
Робеспьер (решительно). Я возражаю, Дантон! Враг внутри Франции.
Дантон. Ну, даже если допустить то, что твои слова, Робеспьер, правдивы и враг действительно внутри страны, то успокойся – я изгоню его!
Робеспьер. Возражаю, Дантон!
Дантон (с плохо скрытым раздражением). И почему на этот раз?!
Робеспьер (с ужасающим хладнокровием). Враг изгнанный имеет свойство возвращаться. Есть лишь один путь – уничтожение. Полное уничтожение.
Дантон. Согласен… (отпивает вина из большой своей кружки). И все-таки, враг за пределами Франции! Ты ошибаешься, Робеспьер! Революция не белоручка, она нуждается в крови, как бы этого не хотелось нам отринуть. Республика в опасности!
Робеспьер. Ты ошибаешься, Дантон!
            В комнату неслышно проскальзывает еще одна тень – это Марат. Он облачен в длинные панталоны, не по мерке обувь, поверх какой-то странного вида жилет. Сам Марат низкого роста, его лицо изуродовано болезнью, он походит на горбуна, волосы повязаны большим платком…
            Марат останавливается, незамеченный, в полумраке, на его лице оскальная ухмылка.  его голос с легкой дрожью, которая наводит ужас на того, кто не привык к нему.
Марат (с насмешкой). Вы оба ошибаетесь. Враг и внутри страны, и за ее пределами. Он просочился в каждую щель, оставленную патриотами!
            Дантон и Робеспьер осекаются, переглядываются.
Робеспьер. Добрый вечер, Марат!
Марат (кивая на его приветствия и приближаясь к столу). Разница лишь в том, что даже наши враги не заинтересованы в той мере во враге внешнем, как во враге внутреннем! Против внешнего врага, если будет нужно, сплотится вся Франция, и будут забыты многие противоречия, а вот против внутреннего раскола…
Дантон (с плохо скрытой иронией). И что же вы предлагаете, гражданин Марат?
Марат. Я? Что ж, извольте!
Сцена 1.2 «Мы погибнем»
            Та же комната, те же лица. Марат спокоен и злобно-ироничен, в тенях свечного огня его лицо кажется искривлено усмешкой.
Марат.
Враг повсюду - узрите
Нашу печальную правду!
Я говорю накануне то,
Что уже завтра...
            Робеспьер и Дантон снова переглядываются, Робеспьер при этом чуть-чуть отодвигает несколько листов от руки Марата, словно бы освобождая ему больше места.
поймите!
Станет вашим ядом,
Дантон не сдерживает снисходительной улыбки и даже подмигивает Робеспьеру, который этого не замечает, вглядываясь в какой-то листок перед собою.
Марат.
            Насмехайтесь, Дантон!
Робеспьер отрывает взор от бумаг, бросает взгляд сначала на Дантона, который замирает, потянувшись к вину, потому на Марата.

Вы не видите, где кроется враг,
Я же вижу ее! Враг в Париже,
Кругом заговор и разлад.
Мы погибнем! Каждый шаг
Известен, но все, кто был унижен,
Требуют и право, и взгляд.
С улицы доносится какой-то шум, все трое бросают быстрый взгляд на окно. Дантон, сидящий ближе к окну, плотнее затворяет его. Марат наваливается грудью на стол и Дантон с Робеспьер склоняются к нему.
Марат.

Взгляните! Вы все, наконец:
В разные стороны шепот скользит,
И каждый, кто отрицает, глупец!
И будет скоро убит...
Дантон (подливая себе вина в кружку и жестом предлагая вино поочередно Робеспьеру и Марату – оба отказываются).
Ваши портреты, Марат,
По канавам лежат!
И не вы ли писали, что мы
Вернуть все титулы должны?
Робеспьер разглядывает столешницу, не то не желая вмешиваться, не то размышляя.
Марат (с насмешливым прищуром).
А вы...представьте отчёт,
О том, что в народе слух идёт:
Где бриллианты корон?
Где они, а, Дантон?
Дантон мгновенно загорается бешенством. Робеспьер предугадывает его реакцию и опережает ее, хватая его за руку через стол.
Робеспьер.
Дантон, постой!
К Марату
А вы, Марат,
Прежде вспомните сами,
Какими словами
Проводили вчера Жиронды шаг?!
Марат зеленеет от злости. Во всяком случае, в свете нервного освещения свечей кажется именно так. По лицу его проходит нервная дрожь.
Дантон (не желая успокоиться).
Отчёт? Я запрещаю!
Братоубийство…тьфу,  хватит войны!
Марат (овладевает собой и с приторной вежливостью).
Дантон, я понимаю,
Чего желаете вы,
Но не на ваши ли ссуды...
Робеспьер (опережая новую вспышку ярости у Дантона).
            Марат, нам отвлеченье от дела безумно!
Марат переводит взгляд на него, теперь в нем нет приторной вежливости. Взгляд холоден, Марат даже не моргает.
Марат.
Робеспьер, а ваши портреты, знаю,
Развешаны по вашим же стенам,
И я...
Дантон порывается вскочить, но Робеспьер снова удерживает его, не реагируя на колкость в свой уже адрес.
…хорошо, ещё раз!
Я к единству призываю,
Иначе - гибель от измены,
Оставим колкость фраз!
Дантон усаживается обратно, пожимает плечами, не веря ни одному слову Марата. Робеспьер проглядывает быстро бумаги.
Марат.

Ты, Дантон, пожимай плечами,
Ты, Робеспьер, скрывайся за речами,
Вам не сбежать от топора.
Вы молоды, а я...вечно жил!
Дантон, глядя на Марата, отпивает из кружки большой глоток.

Нет, я скажу. Давно уж пора,
Я - боль людей и от начала был!
К разговору, ещё раз!
Убеждая и себя, и своих собеседников.

Попробуем решить снова,
Не жаля колкостью фраз,
Дантон с сомнением ухмыляется.
Марат (в тихом и печальном убеждении)

Ведь каждый срывал оковы!
Каждый из нас...
Сцена 1.3 «Субъект, именуемый Маратом»
            Та же комнатка. Те же лица. Марат демонстративно выражает готовность к работе, Робеспьер о чем-то раздумывает. Дантон барабанит пальцами по столу, чем немного выводит из себя Марата и, судя по ухмылке Дантона – он прекрасно догадывается об этом раздражении.
Дантон. Тебя послушать, Марат – так ты пророк! Нет, я не против объединения, но будет ли от него прок? Мы слабы, да. Но есть такие…субъекты, которые опасней врага. Не хочу называть кого-то сейчас…
Робеспьер. Дантон, кого ты имеешь в виду за ядом всех фраз?
Дантон (даже обрадовавшись, с некоторым озорством). Кого? Ну…скажем «Субъект, именуемый Маратом».
            Робеспьер опасливо косится на Марата, но тот растягивает губы в кривой ухмылке и только глаза его и весь взгляд остаются неподвижными.
Дантон.
Да, граждане! Да, друзья,
Скрывать этого нам нельзя:
Я не люблю о враге речей,
Я не люблю их!
Но я не скрывал!
Головы прочь! Хватит палачей,
Чего спрашивать с них?
Марат (с ядовитым презрением).
            Однако, «субъектом» ты меня назвал!
Дантон (поднимаясь и выплескивая все те мысли, которые, как кажется, давно ему уже хотелось явить).
Вы насмехаетесь, Марат!
Вы полагаете, что вы умны…
Робеспьер. Дантон!
Дантон (отмахиваясь).
И этот ваш…крокодилий взгляд!
Тьфу! Вы страхом чужим сильны,
Но не запугать меня!
Я не позволю!
Я – Дантон! А вы – субъект!
Любой знает, что сделал я,
И, я не скрою…
Марат.
            Здесь у меня сомнений нет…
Дантон.
Извольте не прерывать!
Так вот…вы, Марат, как голова пса!
Лает и желает искусать,
А на деле – слаба,
Но боится то признать!
Вы требуете крови и смертей,
И войны среди нас…
Марат.
Убивая десять, я защищаю сотни людей,
И говорю о завтрашнем дне сейчас.
Робеспьер, почему ты не скажешь слова?
Робеспьер.
Это повторяется снова и снова!
Вы ругаетесь, а между тем -
Жиронды крепнет сила.
Да и вороньё кругом!
Революцию ждет могила,
И наш спор можно решить потом.
Дантон (садится за стол в мрачном размышлении).
            Да-а, наверное, так! Что же…
Бросает неуверенный взгляд на Марата. Тот угадывает, кивает.
Марат.
Пока отложим!
Дантон, я вас узнаю в ваших речах,
В ваших насмешках, фразах, что так грубы…
Поражаюсь, что носите голову вы на плечах,
Думается мне, вы не знаете, что слабы!
Дантон порывается к возмущению, но Робеспьер останавливает его.
Да, Дантон! Что же,
Пока отложим.
Но знай, что тебе не уйти от топора.
И «субъекта» я тебе прощаю.
Прощаю…пока.
Дантон пожимает плечами, и с нарочито беспечным видом увлекается вином.
Марат.
Час уже поздний, до встречи,
Она не так далека.
Пока целы наши головы и плечи,
Вот вам моя рука!
Протягивает руки к Робеспьеру и Дантону. Робеспьер пожимает с осторожностью. Дантон с нарочитой горячностью, в которой больше издевательского подобострастия. Марат коротко кивает и выходит вон. Дантон вытирает руки о свой камзол, Робеспьер продолжает изучать бумаги, словно ничего, решительно ничего не произошло.
Сцена 1.4 «Шелесты улиц Парижа»
            Ночной воздух. Улицы пустынны. Редкие караулы, еще более редкие – граждане. По улицам спешит Марат. Он старается держаться тени, не показываться. К нему периодически подходят граждане и докладывают.
Марат.
            Эти глупцы так юны, что не знают,
            Что за судьба их уже ожидает.
            Я – тот, кто жил страданием людей,
            Прекрасно знаю шелесты теней!
Перед ним из темноты выныривает Первая Тень – горожанин 1.
Горожанин 1.
            Завтра они попробуют объявить
            Безумство за вами!
Передает ему клочок какого-то листа бумаги.
Марат (принимая, с кивком).
            И поплатятся за то головами,
            Измене в Республике не жить!
Горожанин 1 исчезает.
Марат.
Этот Барбару со своей стороной,
            Словно кость в горле моём.
            Вся их  власть над толпой
Исчезнет…под огнём,
Пусть бегут, пусть бегут!
Их решений не ждут!
Второй Горожанин (Горожанин 2) выныривает перед Маратом из проулка, подает ему какое-то письмо.
Горожанин 2.
У меня новость с улицы Нев-де-Матюрен,
о Сент-Илер и Силлери…
Марат пробегает глазами письмо, кивает, прячет письмо в карман, видимо, очень довольный.
Да, мой друг! Плети и сети не исчезнут совсем,
Сколь угодно их рви!
Горожанин 2, явно в непонимании пожимает плечами и отступает в темноту. Марат идет дальше.
Марат.
Я знаю эти улицы – они мои,
Я блуждаю по ним, как по мечтам.
Эти улицы видели ночи и дни,
В которых нет места красивым словам.
И только шелесты стен, и шепот, что тих,
Встретят врага достойным боем.
Я сражу измену. Я сражу всех их,
И тогда уйду спокойно…
К Марату подходит третья тень – Горожанин 3. Он что-то на ухо шепчет Марату, тот мрачнеет и серьезнеет. Тень исчезает, Марат оглядывается быстро по сторонам.
Марат.
Шелесты Парижа – это бой,
Который упускают все они!
Последнее слово будет за мной,
А за словом – роковые дни!
А за словом, что я явлю,
Будет смерть, без которой нельзя.
И пусть я себя кровью клеймлю,
Это ради блага, друзья.
Ради того блага, за свободу…
Это говорю вам я –
 Друг Народа!
Сцена 1.5 «Друг Народа»
            Жилище Марата. Большое количество бумаг, очень темно – единственный источник света – узенькое окошко. Повсюду лежат бумаги, рассыпаны перья, расставлены открытые, полуприкрытые чернильницы. Имеется несколько рассыпанных и расставленных смесей разного цвета, бутылочек с жидкостями – следы врачебной деятельности Марата. Сам Марат сидит за столом, спиной к узенькому окошку. Он пишет, почти ложась грудью на стол – в комнате темно и чтобы разобрать собственные же буквы, он низко склоняется над листом. Рука его чуть дрожит нервным тиком, лицо искажается от особенно яростных мыслей…
Марат (себе под нос, следя за своей рукой).
Друг Народа говорит открыто, не боится!
            Обличает свободы и слова убийцу.
Давно пора…расквитаться с врагом,
Что заседает за одним столом
С борцами за слово и право;
Задевает локтем одну из чернильниц и та едва-едва не падает. Марат чертыхается и вынужденно отвлекается от письма. При этом его рукав слегка окропляют чернильные пятна, но он этого даже не замечает.
Тех, кто хлещет речами, как отравой,
            Пора обличить всенародно! Пора!
            Сколько можно прощать их провалы,
            Что стоят так дорого нам?!
            Наша свобода нам дорога,
            А этих, что уходят от трибунала,
            Предадим судам!
Откладывает в сторону перо, немного разминает чуть дрожащие пальцы, перечитывает написанное.
Да! Вы, пособники всех измен,
            Считающие себя выше закона…
            Вы – противники перемен,
            Падаль у трона!
            Да…ваши проекты – это мерзость идей,
            И близится окончание ваших дней,
            Когда вы дурили народ!
Снова берется за чернила и перо, немного прикусывает перо, словно бы подбирая мысль.
            Да!
            По следу измены Друг Народа идет,
            Он – как защита от всякой напасти,
            Незнающий слабости и милосердства,
            Но имеющий горящее сердце,
            Упоенное лишь одной страстью:
            Борьбой!
            Друг Народа – пожертвует всем,
            И, конечно, собой,
            Чтобы разорвать этот плен…
Откладывает в сторону лист, берет другой.
            Неверным депутатам из народа,
            Внимайте гласу моему!
            Вы, покусившиеся на свободу,
            Отправитесь в тюрьму!
            Вы падете, глупцы! Ослеплены
            Амбицией напрасной, продажные души!
            Вы падете…а ведь были сильны,
            Но не умели слышать и слушать.
Усмехается.
            Впрочем…нет, об этом не стоит,
            Тот, кто сумеет построить
            На костях вашей мерзости мир -
            Тот и будет народный кумир!
            Да!
            По следу измены Друг Народа идёт,
            Он – защита от всякой напасти,
            Его сердце лишь борьбой живет,
            В нем место для одной лишь страсти…
Поспешно откладывает еще один лист в сторону, хватается за другой, быстро записывает в него что-то, затем запечатывает, где-то расписывается…
 
 
Сцена 1.6 «Мой друг! Мой муж!»
            Видна комната Марата. Виден сам Марат за работою. У дверей комнаты, держась в тени, стоит – Симона Эврар. Она молода, гораздо моложе Марата, ее лицо напряжено, весь вид ее сохраняет достоинство и решительность. Она не показывается на глаза Марату, предпочитая просто, украдкой наблюдать за ним.
Симона (тихо, чтобы не отвлекать Марата, прячась все дальше в тень).
            Мой друг, мой муж – любовь!
            Моя опора, а я…лишь тень.
            Но я так люблю тебя!
            За твое сердце и твою кровь
            Готова умереть в любой день,
            Запомни – я твоя!
Оглядывается – не слышал ли кто, не помешала ли она неосторожным действием Марату. Но тот, кажется, слишком увлечен своей работой, чтобы реагировать.
Мой друг, мой муж – ты
            Творишь настоящее дело.
            Я ночами молюсь за тебя.
            На душе – печать чистоты,
            Хотела бы и я быть смелой!
            Но это только я…
Последние слова не скрывают ее горечь. слышен легкий шаг позади Симоны, она вздрагивает, оборачивается и встречается лицом к лицу с Альбертиной – прямой и мраморной в каждом движении своем.
Альбертина дружелюбно кивает ей, успокаивающе касается ее руки.
Альбертина. Мой брат занят работой?
Симона. Да, как и прежде…Как и всегда!
Альбертина. Давно он вернулся сюда?
Симона (шепотом). Четверть часа назад. Сказал, что завтра уходит с утра…
            Альбертина вздыхает с горечью, но не добавляет ничего и ускользает прочь, оставляя Симону одну.
Симона.
            Мой друг, мой муж – велик!
            И когда я встретила тебя,
            То был самый лучший день…

шепотом, сама пугаясь своих слов.
            Ты – мученик…твой лик…
            Но помни – я твоя
            Самая верная тень.
Симона рассчитывает исчезнуть, но случайно задевает скрипучую половицу. На скрип Марат поднимает голову и замечает ее, после чего мгновенно поднимается от своего стола и идет к ней.
Сцена 1.7. «Что значит небо?»
            Марат хватает Симону Эврар за руки. Он пытается действовать осторожно, но видно, что у него не так много нежности, даже если он предпринимает к ней попытки. Решительно он вводит ее за собою в комнату.
Марат. Почему ты, Симона, моя дорогая, таишься, как тень?
Симона (в смущении и смятении). Я не хотела мешать. Ты за работой, что я…
Марат. Глупо, Симона! Работа не знает, где ночь, а где день! Все – это работа для таких, как они! И для меня.
            Симона робко касается болезненного, желтоватого лица Марата.
Симона. Твой вид тревожит меня!
            Марат заходится в тихом, лающем смехе.
Марат. Симона! Ты поразительна, знай! Ты моя! Мой ангел, мой рай! Моё утешенье от бед и та, кто ведет мой след.
Симона. Всё, что у меня есть – твое. Я всякий раз говорю.
Марат (переплетая ее пальцы со своими, горячо). Благодарю!
            Неожиданно Марат перехватывает ее руку повыше запястья и тащит ее за собой к окну, где сам бросается на колени. Симона, озадаченная и чуть испуганная, покоряется его воле.
Марат. Давно нужно было поступить так, и сделать этот роковой шаг…
            Оборачивается к Симоне, протягивает к ней руки.
Симона! Ко мне!
Ко мне, мой друг,-
Ангел тяжелых дней.
Я должен сказать тебе,
Что в этом плетении рук
Больше, чем шелест теней!
Симона – бледная, не верящая в происходящее, но счастливо улыбающаяся, кладет ему голову на грудь. Марат задумчиво поглаживает ее по волосам.

Симона! Опора,
Я верю тебе, как никому,
Заря есть – в ней вера твоя.
Симона, под твоим взором,
Под взором небес я заключу:
Ты перед всей этой тьмою – моя!
Обводит рукою комнату, для него в этой комнате – мир. И Симона заражается этим чувством. Неряшливость обстановки не пугает ее, а подхватывает и оживляет в ней дух.
Что значит небо,
И целый мир, и люди,
Когда есть сердце рядом?
Тот, кто не верил, то не был
Живым, и слова всех судей
Пропитаны ядом.
            Марат чуть меняет позицию, теперь он стоит на одном колене. Видно, что по бедру его проходит болезненная дрожь, но Симона счастлива. Она не отпускает его рук.
Симона, день идет,
Когда мир родится новый,
И все старое – пеплом!
Симона (поспешно).
Моё сердце твоим словом живет,
Все слова – свобода и оковы!
Марат (в каких-то своих мыслях).
            И каждый, отмеченный делом…
Спохватывается.
Симона! Мой друг! Жена,
Твоя рука! Ну же! Рука.
Перед этим взором сейчас,
Симона Эврар,
Я женой тебя назвал,
Новое время и новый час…
Целует Симону.
 
Симона, что значит небо,
И целый мир, и люди,
Когда есть мысль и чувство рядом?
Тот, кто не верит, тот не был -
Какие могут быть слова всех судей,
Они лишь чаша с ядом!
Поднимается сам, помогает встать и Симоне.
Симона и Марат (она – пытаясь задержать момент нежности, он – торопясь от него избавить как можно скорее, потому что есть новая мысль для воззвания…)

Тот не видел никогда небо,
Кто не верил, а значит, и не был.
Что значат чувства и взгляд,
Когда слова преданных – яд?
Шелесты не пугают – над нами небо,
А кто не сражался – тот не был!
Симона ласково касается лица Марата, с неохотой отпускает его руку. некоторое время Марат дает ей на привычку, а потом с некоторой торопливостью заговаривает с ней.
Марат. Симона, ты не оставишь меня?
Симона. Дела? А…да, я ухожу. Уже ушла. Если нужна буду я, то я с твоей сестрой.
Марат. Хорошо-хорошо…(уже за столом, пробегая взглядом исписанные листы) Так, Друг Народа, Франция, с тобой!
            Симона с явным сожалением удаляется прочь, не решаясь спорить с Маратом. Марат хватается за перо и принимается за исправление чего-то в листах.
Сцена 1.8 «Я протестую»
            Зал Конвента. Нарочито подчеркнутый дух суровой античной красоты в колоннах и трибунах. На трибунах происходит выступление(1). По разным секциям сидят люди. Робеспьер внимателен к каждому выступлению, иногда перебрасывается каким-то замечанием шепотом с парой соседей возле себя. Дантон напряженно вслушивается в каждое слово и не скрывает своих чувств: выступающий ему неприятен. Выступающий обличает Марата. Сам Марат выслушивает обвинения в свой адрес с ехидной усмешкой и яростным блеском в глазах…
1.Да, я призываю судить Марата! Судить так, как остальных!
            Смешанный гул: с одной стороны – одобрение, с другой – ярость.
 Судить непредвзято. За все слова, что в рядах своих…в наших рядах, братья! Измена есть.
2. (выкрик). Хватит лгать! Хватит! Ты не один слово имеешь здесь!
1. (повышая голос, так как гул нарастает). И этот… субъект!
            Марат обращает ехидно-насмешливый взор на Дантона, но тот не замечает этого.
Этот субъект! Вдруг нам заявляет, что сам Конвент Контрреволюцию в себя включает! И что нужно карать всякого, кто, видимо, смеет вам, Марат, возражать!
Дантон. Я протестую!
            Да, граждане! Да, друзья!
            Я протестую. Я решительно возражаю.
            Я – Дантон. И Марата я знаю,
            Но я протестую! Так нельзя.
Гул. Марат смотрит на него с интересом, словно речь идет вообще не о нем.
1.Дантон, дождитесь своей очереди! Марат призвал к убийству и грабежам…вот, подтверждение моим словам!
            Достает сложенный в несколько раз листок, разворачивает его.
Каждый из вас! Каждый знает, что я говорю не с пустого места. Марат, ты преступник без чести и сердца.
Дантон.
            Я протестую! Вы не знаете всего слова,
            Вы вырываете отдельные фразы,
            И, как свора, всем скопом, все сразу,
            Нападаете, чтобы его голова…
            Слетела, на потеху вам!
Марат (поднимается, с неприкрытым ехидством).
            Я даже тронут…почти! Едва…
            Те, кто смеет призывать к ответу меня,
            Как сказал Дантон, надеясь, что моя голова,
            Будет срублена на потеху всем вам,
            Я – при свете этого дня,
            Буду честен и дам волю словам.
2 (врываясь). Довольно всех слов, ты тянешь анархии след! Ты тиран, ты диктатор, что оправдал все средства!
Робеспьер. Я протестую!
Марат. Не стоит! Я готов держать ответ.
            Гул. Кто-то вскакивает с выкриком. Кто-то кричит с места.
3. Друзья, к милосердству! Это же…МАРАТ! Наш Марат, чья заслуга велика!
4. Держи карман шире! В нем палачей рука!
2. К ответу!
Дантон.
            Я протестую! Обвиненье Марату
            Не имеет опоры!
1.Гражданин Дантон, прочисти все свои взоры и обрати взгляд сюда!
            Трясет газетой.
Здесь сказано ясно, здесь сказано твердо и понять иначе это нельзя!
Дантон.
            И всё же, это вырвано! За каждый из вас, друзья,
            Есть то, что можно вспомнить в любой час.
            За каждым из вас!
4. Хочешь сказать, за каждым из нас?!
Марат. Довольно! так мы ни к чему не придем!
            Выкрики из секции Жирондистов.
6. Не бойся, Марат! Придём!
7. И тебя к ответу приведем!
Сцена 1.9 «К ответу!»
            Трибунал. Примерно такой же античный зал, как зал Конвента, только чуть меньше, а от количества набившегося в него народа из числа обычных горожан и депутатов Конвента  кажется совсем уж крошечным. Присутствуют все выкрикивавшие: защитники и обвинители. Марат спокоен и собран – происходящее решительно не трогает его.
Трибунал (зачитывает из поданных ему листов). «И, призывающий в своих словах к роспуску собрания, которое, в его любом воззвании облито ложью, как место, где завелось предательское слово и измена, Жан-Поль Марат обвиняется в стремлении к анархии и развалу борьбы…» (откладывает лист). Вам есть, что сказать в оправдание вашей вины?
Марат. Только разве то сказать, что они забыли обвинить меня в том, что любят мне добавлять! Взгляни, Трибунал! Там разве не сказано, что я диктатор и тиран?
            Шепот по залу. Трибунал растерянно смотрит в листок. Марат доволен.
Марат.
            А теперь слово, которое вы так ждете!
            Сегодня вы услышите то, что, вернее всего,
            В этот час и не поймете,
            Но…я подожду – мне с того ничего!
Выкрик 1. Да что он себе позволяет!
Дантон. Кто там яд слова бросает?!
Выкрик 2. Говори, Марат! Мы ждем.
Выкрик 3. Где и чего мы там не поймем?!
Трибунал. К порядку! Не смейте забывать, где вы! Марат, что скажете, в оправдание вины?
Марат.
            Вины? Ах да! Вы – каждый из вас
            Знает прекрасно силу слова и фраз,
            Видит волшебное «к ответу!»
            И думает, что в этом есть сила?
            Нет, друзья! Рано праздновать победу,
            И рано думать за наступление мира!
Среди толпы пробивается один красивый, достаточно молодой человек – это Шарль Барбару.
Барбару. Марат, не заговаривай нам зубы, брось! И отвечай. Хватит твоего «погибель врозь» (передразнивает). Говори! Ну? Давай!
Марат.
            Кого я вижу? Шарль Барбару…
            Ну что же, знай и ты – что я приду,
            За тобой. Может быть не сам,
            Но ты внимай моим словам.
            Ты – первый изменник со своей стороны,
            И все друзья твои…
(Выдерживает паузу, кто-то тянет Барбару за рукав назад, но он в раздражении отдергивает руку).
            Будут казнены,
            За то, что творят…
Трибунал. К порядку, Марат!
Марат. Вы сами обвиняли в анархии меня, а теперь требуете «к порядку, Марат!». Так как же тут не потерять себя и не забыть свой взгляд?
Трибунал. Марат, прекратите! К Ответу! Ну?
Марат. Извольте… но запомни слова, Барбару!
            Барбару уводят назад, что-то ему шепча, уговаривая.
Сцена 1.10 «Скажи, трибунал!»
            Тот же зал. Те же лица.
Марат ( взглядом триумфатора обводит всех, словно не в суде находится, а просто вышел сказать речь).
Скажи мне, трибунал,
Как смеешь ты винить меня
В том, чего сам желал?

Или ты забыл, кто я?
Гул, шепоток, шелест. Трибунал оглядывается, в поисках поддержки, и в попытке уловить настроение. Дантон наклоняется к Робеспьеру и что-то быстро ему втолковывает, тот кивает, оба бросают взгляд на Барбару, стоящего среди своих соратников.

Я - не жалевший для блага
Сердца, души и всех чувств...
И это я - вдруг стал виноватым
И достигшим апогея безумств?!
Гул становится яростнее. Слышны выкрики поддержки:
-Так их, Марат!
-Мы с тобой, Друг Народа!
Марат (его голос звучит все яростнее, в нем легкая дрожь, которая придает новую  ноту гнева его речам).


Ты - забравшийся так трусливо,
К самым верхам...да, ты!
Я - голос народа и его сила,
Я - его дух и черты!


Выкрики, нарастающий гул. Чьи-то попытки аплодировать заглушаются. Робеспьер и Дантон приходят к какому-то соглашению. Барбару со своими сторонниками, несмотря на вроде бы численное превосходство, явно чувствует себя неуютно. Народ обращает на них гневный взор все чаще.

Обвиняя меня, ты обвиняешь народ,
А его винить - измена!
Революция - смерть, пена морская и бог,
И ее деяния - священны.
Марат бесчинствует. Он подходит к горожанам и никто, почему, не делает попытки остановить его, Трибунал безмолвствует. Марат наслаждается славой, которую оказывает ему толпа и почтением.

Скажи, ты, трибунал! -
Как смеешь винить
То. что ты сам желал,
И то, что тебе дозволяет судить?

Мы идем за народ,
А я - Друг его и опора!
Ну, трибунал? Вперед -
Суди! Я жду приговора!


Марат сочетает в себе обвинение самого Трибунала и речь, восхваляющую народ. Трибунал переглядывается в явном смятении. Барбару делает попытку вырваться и что-то сказать, но его удерживают.
Марат замечает, однако это, и по его ухмылке легко представить, что ему даже на руку был бы срыв Барбару, от которого удержали Шарля сторонники.

вы, не смеющие сказать,
То, что смею сказать я,
Как смеет обвинять
Того, кто отдал себя?

Скажи, трибунал!
Как смеешь ставить в вину
То, что сам развязал:
Измену и войну?
Испуганный шелест. Змеиный шелест. Толпа обращается в единое слово, сказанное Маратом. Марат поворачивается к своим обвинителям.

Скажи тот, кто посмеет,
Кто мне там позор предрекал?
Я уничтожу предательских змеев!
Ну, что ко мне, трибунал?!
            Замолкает, даже не скрывая своей победной улыбки, от которой его лицо не становится добрее или мягче. Поднимается сумятица.
Трибунал (тяжело и надрывно). Оправдан!
            В зале настоящее безумство. Народ взрывается аплодисментами и выкриками победы. Тотчас к Марату подходят несколько и подхватывают его на руки и выносят, как настоящего триумфатора из зала.
            На улице триумф обретает больший размах. Слышно ликование граждан. Кто-то укладывает на голову Марату венок из листьев.
Барбару (в бешенстве). Цезарь!
 
 
Сцена 1.11 «Нам теперь один итог»
            Барбару со своими сторонниками идут по улице, стараясь держаться в тени от народа, который теперь стал единым организмом из радости и поздравлений к Марату.
Сторонник 1.
            Вы знаете все, так, как знаю я,
            Что нам теперь один итог.
            Мы проиграли! Нам не выдержать и дня
            Марат к нам будет жесток.
Барбару.
            Я запрещаю. Запрещаю вам,
            Думать, что мы в поражении!
            Марат все тот же тиран,
            А у нас…скорее отступление.
            Очень скоро народ
            Нам все позиции вернет.
Сторонник 2.
            Без Марата они были бы слабы,
            Но теперь стали много сильнее.
Барбару.
            Если это вас пугает, то вы,
            Можете идти туда, где вам светлее!
            Каждый имеет взлет и падение,
            Это триумф, да, но он последний ему…
Сторонник 3:
            Знаешь, Барбару…
            Он ведь придет за тобой.
Барбару.
            Пока нет обвинений!
            И не за мной,
            А за всеми, кто против скажет ему!
Сторонник 4.
            Нам один итог, мы думали – победа!
            Мы призвали Марата к ответа,
            А он…а мы…лишь пепел на ветру.
            У нас теперь один итог!
Барбару.
            Оставьте! Довольно! Сколько можно?
            Наша борьба – это дело сложное,
            И да, метод войн жесток.
            Но тот, кто опускает руки, кто слаб,
            Тот по духу своему – раб.
            Тот по духу своему – унижен,
            Мы вернем к себе любовь улиц Парижа!
            Мы выучили этот урок,
            И станем идти по дороге другой,
            И вернем всё любой ценой!
            Ведь у нас теперь один итог…
Барбару сворачивает со своими сторонниками влево, где теряется в проулках, исчезая где-то в подворотнях. Ликующая толпа приносит Марата в Конвент.
Сцена 1.12 «Он вечен!»
            Жилище Марата. Симона сидит за вышивкой. Врывается Альбертина.
Альбертина (в страшном волнении). Симона, ты слышала весть?
Симона. Что такое?! Жан? Что с ним? Что?
Альбертина. Ха-ха! Он оправдан! И скоро будет здесь! Принесли на руках в Конвент его!
Симона. Хвала судьбе! Я так боялась за него…
Альбертина (бросается к ней, хватает ее за руку).
            Он вечен, Симона, пойми! Он вечен,
            Пока тяжесть смерти давит другому на плечи,
            Он вечен! Его слова, его памфлеты и имя его
            Не исчезнут! Не исчезнет ничего!
            Он вечен! Он смел, заявляя всю правду,
            Не боится ни черта ни бога, ведь знает,
            Что любые тени огненного ада
            Его славы не преломляют!
Симона (с тяжестью).
            Я знаю, что вечен он, знаю!
            Пусть я слов таких не называю,
            Но чувствую то же, что говоришь ты -
            Я знаю, что вечны его черты,
            Что мне так повезло, что я -
            Его тень…
Альбертина.
            И он любит тебя!
            Иначе – тебя бы не было здесь!
            Ах, Симона, если что-то вечное есть,
            То это – память в народе, память,
            Которую не сжечь и не оставить!
            И Марат уже увенчал в народе себя,
            Да сделал это виртуозно, сделал так,
            Что даже в зареве времени – его огня,
            Не исчезнут его слова и его шаг…
Симона.
            Он вечен, он вечен…я понимаю,
            Я только боюсь и люблю – такая,
            Вот я! Смешна и наивна, слаба…
            И, может быть, даже глупа,
            Но я видела чудовищный сон,
            В нем Марат, что кинжалом сражен…
Тихо плачет. Альбертина успокаивает ее.
Альбертина.
            Симона, Симона, пойми!
            Сон – это сон, слёзы утри!
            Страх порождает кошмарный сон,
            И если он во сне кинжалом сражен,
            Это значит, что боишься ты,
            И следует: любовь сильнее черты…
            Симона, не плачь, слёзы не лей,
            Марат оставит след в умах людей.
            И пока мрамор смерти давит другому на плечи,
            Марат будет вечен…
            Альбертина обнимает Симону. Слышны шаги, мгновением позже открывается дверь. На пороге Марат. Нельзя сказать, что он пережил триумф – он обычен, быстр, напорист…Альбертина и Симона поднимаются ему навстречу.
Альбертина. Мы слышали, что было! Мой брат…
Симона. Мой муж…я боялась, что ты не придешь назад.
Марат. Да, было славно, но, я прошу оставить меня. мне нужно работать. Работать над завтрашним днем.
Альбертина (быстро переглянувшись с Симоной). А…что завтра? что будет?
Марат. Будут сожжены праведным огнем все, кто не бесполезно судит!
            Удаляется в кабинет, закрывает за собой двери. Симона и Альбертина провожают его взглядами.
Сцена 1.13 «Когда отрезан всякий путь к отступленью»
Конвент. На трибуне Робеспьер. Марат сидит в ехидном спокойствии. Дантон с мрачным торжеством. Барбару и его сторонники бледны, и стараются не смотреть друг на друга.
Робеспьер.  Я требую, чтобы все, кто присоединился к нашим врагам, к врагам нашей свободы, и все, кто согласился с преступными постановлениями, были переданы суду…если они откажутся подчиняться, то пусть они будут поставлены вне закона.
            Гул одобрения. Яростный, подхваченный многими голосами.
Сторонник 1, (к Барбару тихо).
Нет, как они посмели!
Они отрезают всякий путь
            К отступлению.
Барбару.
            Петион, они проклятые змеи,
            Что жалят в сердце, в грудь,
            И придумывают преступления…
Робеспьер. Никогда еще преступление не было установлено такими многочисленными дoказательствами; никoгда преступление не мoглo иметь стoль oпасных пoследствий; никoгда наш дoлг не был так яснo намечен. Мы дoлжны мечoм закoна пoкарать этих чудoвищ.
Сторонник 2 (также тихо к остальным).
            Это не поражение, но что-то рядом,
            Взгляните…сколько осуждения в их взглядах,
            А ведь еще недавно, еще вчера…
Чей-то выкрик 1. Правильно! Давно их всех гнать пора!
            Речь Робеспьера провожают аплодисментами. На трибуну поднимается следующий.
Сторонник 3.
            И этот здесь! Ну, что начнет…
            Демулен, чтоб его. Проклятый черт!
Демулен (оглядывая залу с трибуны). Я призываю выступить всех, как одного против врага, что засел в сердце нашей Революции…
Барбару. Ложь!
Демулен. Враг, много опасный, чем король. Враг, много опасный, чем голод – это наш враг, враг, которого мы позволили взрастить…
Петион (опять же, к Барбару).
            Еще не кончено. Да, кажется сейчас,
            Что всякий путь к отступлению
            Отрезан для нас,
            Но это не так.
            Не за нами преступления,
            Чтоб к гильотине вести шаг.
            Да, сейчас мы отступаем,
            Но история коварна…
            И мы наверняка не знаем,
            Что будет ей надо!
Демулен. Иными словами, граждане! Пока вас не поставили вне закона, убирайтесь из Парижа!
            Издевательский хохот одобрения, аплодисменты. Демулен спускается с трибуны, Дантон хлопает его по плечу. Марат поднимается на трибуну.
Барбару.
            Я не верю, что всё именно так.
            Я все делал на благо, как верил…
            Где же мой неверный шаг?
            Где же верные двери?
Марат. Высшая точка измены – губить защитников, друзей народа…
Петион (шепотом).
            Завтра тебе все покажется иначе,
            Мы не из тех, кто ищет упоение в плаче,
            Мы будем сражаться и биться,
            не умея сдаться и остановиться.
            И пусть сейчас всё выглядит будто
            Каждый путь отрезан к отступленью,
            Мы знаем…мы знаем – будет трудно,
            Но мы вернемся, за нами нет преступлений!
Марат. И я обличаю врагов Революции!
            Указывает на кучку сторонников Барбару. Все головы в конвенте, как по команде, обращаются на них…
Сцена 1.14 «Отступление»
            Дом Марата. Кабинет. Марат за столом, внимательно разглядывает бумаги. Перед ним человек, читающий с листа.
Гость. 31 жирондист передан суду, Бузо и Горсас сбежали в Эр, Петион и Барбару – в Кан, Рабо – в Ним, Ребекки осел в Марселе.
Марат. А Бирото?
Гость. В Лионе…разбежались, как крысы!
Марат. Мы поставим их вне закона. Своим бегством они просто сами подводят себя. Спасибо, мой друг! Ступай.
            Гость коротко кивает и удаляется.
Марат.
            Всякий путь вам отрезан и куда
            Вы пытаетесь скрыться – не знаю.
            Но нам не надо так много труда,
            чтобы выцепить всех! я взываю
            К вашей добродетели и любви народа,
            Если вам была когда-то мила свобода,
            Сдавайтесь, не заставляйте нас бегать за вами -
            Вы все равно умрете врагами,
            Так хотя бы не терзайте страну…
            Я ведь всё равно дойду!
Конец первого действия.
Действие второе.
Сцена 2.1 «Его болезнь»
            Жилище Марата. Сам Марат в горячке, в помутнении, мечется по постели. Симона и Альбертина пытаются его удержать. Обе в панике и в безумной тревоге, не знают, что и делать. Симона прикладывает ко лбу Марата прохладные влажные ткани, но это не помогает.
Альбертина.
            Клянусь, что тот, кто велик,
            Имеет мучений лик…
            Болезнь его, перейди ко мне -
            Я лишь никто!
Симона.
            Он словно в огне!
            Боже, у него горячка. Знала я,
            Что эта болезнь его сильна…
Марат (мечется, сходит с ума от зуда, хриплым, обрывающимся голосом).
            Ко мне, подруга моя!
            Симона склоняется.
Симона.
            Любовь моя! Я здесь…всегда,
            Боже, что сделать мне,
            Чтобы исцелить тебя?
            Я бы всё отдала. Что имею…
            Исцеленье твое! Большего просить не смею!
Альбертина.
            Хватит, я до врача! Скоро буду…
Марат (цепляясь за Симону).
            Стой, сестра!
Альбертина останавливается.
            Стой…не надо.
            Минуту.
            Мне еще умирать не пора.
            Я врач сам – я знаю.
            не смей…
Альбертина разворачивается и возвращается в комнату.
Симона.
            Как облегчить боль твою?
            Как ее с тобой мне разделить, как?
            Если бы я лишь могла…молю,
            Отдай же мне всю боль и мрак!
            Я все выдержу, лучше я,
            Чем ты – ты Друг Народа,
            А я – лишь тень твоя…
            Что имеет свободу
            Только любя.
Марат (стискивает ее пальцы своей рукой, со стоном валится на подушки).
Вы…обе…прочь!
            Прочь, я сказал!
Альбертина и Симона отшатываются от его дрожащего болью и властью голоса.
            Прочь! Ну? Живо!
            В голове как тысяча зеркал…
Альбертина и Симона удаляются прочь, Марат тянется рукою под подушку, извлекает оттуда флакончик, который, морщась, выпивает и обессиленно валится в постель.
Сцена 2.2 «Они прибыли в Кан!»
            Кан. Жирондисты, уцелевшие от Парижа, устраиваются в доме. Среди них Петион и Барбару. за ними наблюдают жители, которые, кажется, испытывают к ним искреннее сочувствие. Они помогают им обустроиться, размещают. Среди жителей выделяется угловатая, молодая девица (Шарлотта Корде), которая с ужасом смотрит на приехавших сюда…
Житель 1.
            Они прибыли в Кан, чтобы силы собрать,
            Чтобы бой достойный тиранам дать!
Житель 2.
            Да, на них, как говорят,
            Взъелся сам Марат…
Шарлота Корде (среди местных жителей, встрепенувшись).
            Марат? Вы говорите о том Марате, который губит
            Само имя священной Свободы? О нём?
Житель 3.
            Шарлотта! Тот, кто так говорит и судит,
            Исчезнуть может следующим днем!
Шарлотта замолкает, но видно, что она о чем-то размышляет. Взгляд ее как пылает от несдерживаемого гнева.
Житель 4.
            Они прибыли в Кан,
            Они прибыли к нам,
            И мы приют им…дадим.
Житель 5.
            Да чего уж…конечно. Пусть!
            А там поживем, поглядим.
            Эх, какая же все-таки грусть!
Жирондист 1 (разбирая какие-то вещи, скудные пожитки).
Эх, братья, а помните вы,
Как весело начинали мы?
            Какие песни пели?
Жирондист 2 (ехидно)
            Ага, как хлеб вместе ели,
            И пили вино…
Грустнеет.
            Но теперь-то уж что?
            Всё прошло.
            Мы прибыли в Кан,
            Беглецы, жалкие крысы с корабля,
            И нас принимает щедрая земля,
            Но чудится мне, что это капкан…
Среди жирондистов появляется особенно яркий, какой-то неунывающий, преисполненный улыбки человек – это Шарль Барбару. Он мимоходом подмигивает какой-то девице, взглядом оценивает другую.
Барбару.
            Эй, да полно вам ныть!
            Все уже готовы страдать!
            Мы в борьбе, пока можем жить,
            А это не поражение, это…
Обращается к соратнику.
            Петион, как сказать?
Петион.
            Наша стратегия для победы?
            Сначала уйти, силы собрать,
            А потом ударить и все вернуть.
Барбару.
            Да…вот так, лучше сказать
             Я не мог! Вот это, братья, наш путь!
            А ну – собрались! Кан – не конец света!
            Ну давайте, давайте живее…
            Есть еще шанс на победу,
            Мы же живы! А дело наше их вернее!
Подталкивает всех в спину, подшучивает, подмигивает, веселится.
Шарлотта (наблюдая за ним, почти про себя)
            Они прибыли в Кан,
            Они прибыли к нам,
            Защиты искать…вот так, значит,
            Свобода заходится плачем,
            Если есть тот, кто гонит чужое слово
            От себя, боясь утратить славу.
            Это значит – новые оковы,
            Это значит – новая отрава…
            От которой они бежали к нам,
            От которой они прибыли в Кан!
Сцена 2.3
Жирондисты оседают в каком-то доме. Вокруг этого дома крутятся местные обитатели, как бы случайно, периодически заглядывая в окна. иногда кто-то из жирондистов выходит к жителям, передает им какую-то записку или отгоняет особенно назойливых. Шарлотта Корде среди местных жителей, держится в стороне ото всех. ее душит гнев.
Шарлотта.
            Кто смеет поступать так,
            Называя себя выше всех?
            Кто смеет это?
            Я проклинаю тебя, Марат!
            За изгнание и свержение тех,
            Кто мог дать свободу, победу!
Замолкает, когда мимо проходят две девушки, пересмеиваясь и поглядывая в окна дома, ставшего прибежищем для беглецов.
Шарлотта (встряхнув головою, прогоняя мысли).
            Чья вина в том, что столько людей
            Из числа патриотов, бегут?
            Чья вина?
Застывает.
            Виновник есть…
замечает на себе любопытный взгляд, выдавливает улыбку и продолжает прогулку.
            Он живет средь шпионских сетей,
            И его слова жалят и жгут,
            Ему неведома  честь!
Останавливается, пристально вглядываясь в окна убежища жирондистов.
            Может быть, они не те,
            Кто сдержат нации путь,
            Может быть их позиция смешан,
            Но ты, Марат! – подверг их клевете,
            И уронил всей правды суть,
            И в это твоя вина!
Прогуливается опять взад-вперед. Незамеченная другими, она лихорадочно бродит.
            Чья вина… как мне молчать,
            Когда всё обрушено тобой,
            Виновником и палачом?
Лицо ее озаряется пришедшей мыслью, она украдкой бросает взгляд на окна, на одном из них колышется завеса.
            Я знаю, как мне поступать,
            Знаю, что станет моей ценой,
            Но я готова стать ключом,
            Чтобы обрушить всю силу гнева
            Против виновных, чей ход известен…
Ее руки не находят покоя, она то сплетает, то разъединяет пальцы.
            Вызов грешному бросает дева!
            Дух мой пьян от жажды мести!
            Бойся своих дней,
            Я иду и скоро раскрою твой ад -
            Ты…обитатель теней…
Сжимает ладони в кулаки до побеления костяшек пальцев.
            Будь же ты проклят, Марат!
            Шарлотта решительно, не обращая внимания на удивленные взгляды и шепот, бросается к убежищу жирондистов. Она что-то тихо говорит, когда дверь открывается и исчезает внутри.
Сцена 2.4 «Кто ты?»
            Комната, отведенная Барбару. В ней уже есть след от нового владельца – несколько пустых и полупустых бутылок из-под вина, разложенные в неаккуратности бумаги.
            Сам Барбару с интересом, как исследователь, которому попалась редкая бабочка; и с горечью, как коллекционер, который не может поместить бабочку в коллекцию, потому что она осталась где-то там, в прежнем мире, в Париже, разглядывает стоящую перед ним мраморным изваянием Шарлотту.
Шарль Барбару. И кто же ты? Почему со мной искала встречи?
Шарлотта Корде (спокойно и твердо).  Я - Мари Анна Шарлотта Корде д`Армон…можно просто – Шарлотта. Мой путь не был вами замечен. И он не задел кого-то…
Барбару. И это не объясняет, зачем ты здесь! И кто ты есть…
Шарлотта. Понимаете, какое дело, если бы могла, то я бы вас беспокоить не смела. Моя подруга по монастырским годам утратила пенсию и я была бы благодарна вам…
Барбару (со сдерживаемой досадой). Так, я, к сожалению, сейчас не могу…
Шарлотта. Нет! Я не о том прошу! Я поеду сама, мой паспорт готов, только вот – рекомендацию бы в письме, вот и все, что нужно мне!
Барбару (не сдержав смешка). О, милостивые боги! ну куда тебе, на наши-то дороги?! А, впрочем… да. Знаю, кто тебе может помочь!
            Отходит к столу, с трудом находит чистый лист, наспех пишет что-то, оставляет несколько клякс.
Шарлотта. Благодарю вас. Я отправлюсь сейчас же, не ожидая ночь! и…раз уж такое дело, простите, что я так осмелела, я могу вашим друзьям в Париже что-то передать.
            Барбару от неожиданности даже не удерживает перо, оборачивается к ней.
Барбару. Я не знаю, что ты хотела сказать, но явно не то, что произнесла. Ты хоть сама-то себя поняла?
Шарлотта (с горячностью, переходя на шепот). Вы можете мне доверять! Я могу вашим друзьям передать. Я предана, я честна. К тому же, кому же вам доверять? Вряд ли у вас много связей с Парижем!
Барбару. Мне кажется, я что-то другое слышу…(размышляет). Я ценю, но это риск, да! -  что, знаешь ли, разбивает девичьи мечты!
Шарлотта (с холодной и неприятной усмешкой). Я понимаю, пусть ведет меня судьба!
Барбару (с игривой веселостью). Ах, Шарлотта, кто же ты?!
Барбару (откладывая письмо, приближается к Шарлотте и обходит ее несколько раз, разглядывая как диковинку).
Ты- смела и отважна,
твой взор полон огня.
И глуп тот, кто скажет,
Что простая судьба ждет тебя.
Останавливается напротив,  разглядывает ее лицо. Она сначала встречает его взгляд, затем, не выдержав, опускает глаза.
Кто же ты? Что в тебе есть,
Что я не могу прочесть?
Я чувствую: ты выбрала путь,
С которого не смеешь свернуть.
Все мысли твои таятся,
Хоть так юны и чисты…
Знаю: ты не можешь остаться,
Шарлотта, кто ты?
Обходит снова, останавливается за ее спиной, отходит чуть в сторону.
Ты из иного мира,
Облаченная в доспех,
В тебе говорит сила,
В тебе доблесть и грех.
Запаковывает лист в конверт, не сводя с нее взгляда.
Ты – пришедшая, как тайна,
На челе терновый венец,
Ты сплетена неслучайно,
Твоя мысль – путь в один конец.
Шарлотта не оборачивается, скрещивает руки на груди. Барбару испытующе смотрит на нее, ожидая, видимо, другой реакции.
Но ты это знала…я прав?
Кто же ты? Что в тебе есть,
Что я не могу прочесть,
Даже весь разум собрав!
И мысли твои таятся,
Хоть юны и чисты.
С легкой горечью.

Не успели к знакомству -
Уже расставаться,
Отдает ей ее письмо.

Шарлотта, кто же ты?!
Сцена 2.5 «Вверяю тебе»
            Барбару отходит к своему столу, перебирает листы, бережно поглаживает их, по корешкам брошюр проводит пальцем, выбирая, что именно передать. Наскоро собирает пакет, запечатывает, пишет адрес.
Барбару.
            Шарлотта, вверяю тебе
            Эти письма…в них – мы!
            Мои братья, пойми!
            Не знаю, что в следующем дне,
            И что тревожит твои черты,
            Но эти адреса береги!
Протягивает ей пакет. Шарлотта поспешно берет его, пробегает глазами адрес, кивает, хочет уйти, но Барбару легко останавливает ее, перехватывая за руку.
            Не знаю, что ждет тебя,
            Что за участь и что за предлог,
            Напиши мне пару строк,
            Может, ты найдешь себя…
Шарлотта кивает, высвобождая руку из его хватки.
            Я знаю, что слова твои -
            Ложь и только есть что-то
            За ними, что много сильней!
Шарлотта отводит взгляд, затем, не выдержав его испытующего взгляда, вовсе отворачивается.
            Полагаю, что дело в любви?
            Ты едешь туда для кого-то!
            Ну что ж…до новых дней!
Шутливо откланивается. Затем серьезнеет мгновенно.
            Я вверяю тебе письма и строки,
            Я вверяю тебе имена друзей…
            Пусть берегут тебя дороги
            От вражеских теней!
Шарлотта прижимает пакет к сердцу, показывая, что все понимает, понимает серьезность бумаг, отданных ей.
            На нас охота -
            Раздумать не стыд! Решай,
            Если сомнения есть, если есть что-то…
Барбару видит, что Шарлотта только плотнее прижимает к себе драгоценный пакет и понимает, что бесполезно ее разубеждать.
            Ладно…ступай!
Шарлотта пятится к дверям.
            Я надежду на Париж вверяю,
            И что завтра будет – я не знаю.
            Но времени нет – решай!
            А если решила –
ступай!
Резко машет Шарлотте, та мгновенно скрывается из его комнаты, слышно, как она быстро сбегает по лестнице. Барбару оглядывает комнату, затем наливает себе вина, но не касается его, а просто разглядывает бокал.
Сцена 2.6 «Прошу, вручи мне его боль»
            Дом Марата. Комната, наполненная сыростью, теневым серым светом, пропитанная болезненностью. В комнате – ванна. В ванне – Марат. Через ванну перекинута доска, на которой он пишет. Тут же принимает посетителей. Люди проходят к нему, шепчутся, выходят, крадутся. Симона и Альбертина сидят напротив комнаты, так, чтобы не слышать разговоров в ней, но если что подойти к Марату.
Альбертина. По крайней мере, ванная ему хоть как-то помогает, и приступы боли снимает. Если бы он еще только мог отдохнуть!
Симона (сама посеревшая и болезненная на вид, выцветшая). Я слушаю ночью, как он дышит, и боюсь уснуть, вдруг ему будет плохо, а я…не услышу?
            Альбертина обнимает ее.
Альбертина. Франция многим тебе должна, поверь! Если бы не ты, не твои средства…ох, не билось бы сердце его памфлетов, его газет. Нет, Симона, не отрицай же, нет! Само небо послало тебя моему брату. Это его благо. Догадываюсь, что он бывает груб, но…пойми, что не все идет так, как надо, и не чини над ним суд…
Симона. Что ты! Что ты! Милая моя! Это он спасает и бережет меня. я люблю его каждый день, пусть я всего лишь тень…
            Мимо них проходит Робеспьер, коротко кивает обеим, но более не уделяет внимания. Альбертина едва заметно передразнивает Робеспьера, Симона с трудом удерживается от смешка, ограничивается улыбкой.
Марат (голосом, в котором все больше дрожи). Сестра? Симона?
Альбертина. Симона, сиди, не спорь! Теперь мой черед! Я всегда помочь готова. Он мой брат.
Симона (тяжело опускаясь на прежнее место). Бедный мой Жан-Поль Марат…
Симона (роняя голову на руки).
            Небо, если ты слышишь меня,
            Слабую тень, чья ничтожна роль,
            Прошу…за Францию, не за себя! -
            Прошу, вручи мне его боль.
С видимым усилием поднимает голову от рук, поправляет платье, пытаясь вернуть себе прежний вид.
            Клянусь, что вынесу это,
            Я лишь тень – одно ничего!
            А он…
Оглядывается на комнату Марата.
            Ведет войну до победы!
            Прошу, вручи мне боль его.
Входят новые посетители. Симона велит жестом ожидать приема, явно неприязненно оглядывая гостя.
            А к нему все идут и идут,
            А я слов не имею и не дышу,
            Они все сердце его жгут!
            Вручи мне боль его, прошу!
Из-за дверей появляется Альбертина. Она бледна, ее руки дрожат. Она подходит к столу, мгновенно наливает себе воды и залпом выпивает его. только после этого переводит дух. За дверью слышен стон Марата. Симона пытается рвануться туда, но Альбертина удерживает ее. Посетитель нервно озирается на женщин, те не реагируют на него.
Симона и Альбертина (поддерживая друг друга, сдерживая слезы).
            Пусть лучше я, не он…а я!
            Ведь моя так мелка роль.
            Он всем нужен, так бери меня,
            Прошу, вручи мне его боль!
Марат (тяжелым, но явно собранным голосом). Заходи, Лоран! Я жду!
            Гость, поглядывая на женщин, с опаской заходит в комнату. Симона, зажимая рот ладонью, задыхаясь от рвущегося рыдания, сгибается пополам.
Симона. Я не могу…
            Альбертина обхватывает ее, крепко обнимает и гладит по спине, пытаясь успокоить.
Сцена 2.7 «Бегите»
            Париж. Убежище жирондистов, друзей Барбару. Несколько человек. Перед ними Шарлотта Корде, с листами, раздает, кому и что. речь Шарлотты сбивчивая, быстрая. Жирондисты, слушая это, переглядываются, не понимая явно, почему у этой сумасшедшей на вид девицы письма Барбару.
Шарлотта (ее глаза блестят, как в лихорадке).
            Бегите отсюда, скорей!
            Прочь из Парижа!
            Они погубят вас…
            Им плевать на души людей,
            Они найдут и услышат,
            И вывернут каждую из фраз.
1 (со сдержанным тактом).
            О чём вы, Корде?
            Говорите – бежать!
            Ха, а спасение где?
            Спасения не отыскать!
2 (с насмешкой, в которой больше отрицания происходящего).
            К тому же, дитя,
            Вы молоды и не знаете битв!
            Вы думаете, что здесь, средь дня,
            Кто-то будет убит?
            Не смешите!
Шарлотта (заламывая руки).
            Ну бегите же, бегите!
            Бегите, я вас прошу!
3 (с сочувствием).
А я вам вот что скажу -
Письма у нас, благодарю!
Указывает на дверь.
Шарлотта (с надрывом).
            Послушайте, что я говорю!
            Бегите отсюда, бегите!
            Сегодня же! В Кан!
4 (устало).
            Снова – здорово!
            Вы не смешите,
            Каждый за себя решает сам!
Шарлотта.
            Бегите, бегите!
            Сегодня, решайте!
1,2,3,4 (раздраженно, наступая на нее так, что она отступает к дверям).
            Не смешите!
            Ступайте!
Шарлотта оглядывает всех с гневом, затем опрометью бросается прочь.
Сцен 2.8 «Любой войне нужна священная жертва!
            Дом Марата. Его комната. Ванная. Сам он в болезненном, но лихорадочном состоянии. Мечется по комнате, в смешанном приступе мысли и боли.
Марат.
            История складывает свой коварный узор,
            И только тот, кто умеет читать меж строк,
            И видеть дальше, чем людской взор,
            Однажды перейдет порог…
Останавливается посреди комнаты, разводит руками, как будто бы перед ним какая-то завеса, затем снова начинает метаться, встряхнувшись.
            Любой войне священная жертва нужна,
            В этом суть и в этом главный урок!
            Кто-то уйдет, чтоб победа пришла,
            Это тот, кто умеет читать меж строк…
Неожиданно смеется. Смех его лающий, хриплый, дрожащий.
            Тот, кто видит больше, чем речёт,
            Кто народом любим и знаком ему,
            Тот роль священной жертвы обретет,
            Тот находит в этой славе рано тьму!
За дверью видна тень – женская. Она некоторое время виднеется на пороге, затем прижимается к стене, так, как будто бы человек, стоящий за дверью, не желает быть угаданным. Марат видит. Усмехается.
            Мы на войне, кто скажет, что нет?
            Мы на войне, а это одно значит,
            Что кто-то, любимый народу, оставит свет,
            И смерть та возвысится в плаче!
Во входную дверь раздается громкий стук. Испуганная тень у дверей Марата бросается к входу, явно выдавая себя. Марат смеется опять. Его движения лихорадочные и рваные. И сам он соткан из этой рваности и безумства.
            И это лишь это одно
            Позволит вершить суд над врагом…
            Без жертвы с врагом нелегко,
            Нужно убить того, кто любим и знаком.
Заходится в кашле. От кашля складывается пополам и цепляется за край ванны. С трудом удерживается на ногах, тяжело переводит дух.
            Любой войне нужна священная жертва,
            Недаром история плетет узор свой.
            И за смерть коварную эту
            Враг заплатит кровавой ценой!
Поднимается от ванны и падает в кресло, выпивает какой-то темный раствор. Его руки дрожат. По телу проходит судорога…
            Любой войне нужна священная жертва,
            Жертва любимая, пусть смерть кипит!
            За эту смерть над врагом победа,
            Любым методом – народ простит!
Его дыхание прерывисто. Он обхватывает голову руками, закусывает тонкие губы в кривой усмешке, чтобы сдержать болезненный стон.
            Любой войне священная жертва нужна,
            Смерть – это жестокое средство, но! -
            Когда ожидает спасенья страна,
            Всё можно…
Овладевает собою, стискивает руки, криво усмехается вновь. шепотом.
            Вопрос лишь: кто?
В дверь раздается робкий стук. Марат поднимает голову.
 
Сцена 2.9 «Воззвание»
            Шарлота Корде пишет письмо. Ее рука тверда, но голос дрожит, дрожь та имеет скорее лихорадочное свойство, исходящее от возбуждения.
Шарлотта (проговаривает отдельные слова из своих записей, предложения, обороты).
            Объединяйтесь…против всех,
            Кто изгоняет наше право на свободу.
            Марат вне закона! Его смех -
            Это пытка над народом!
            То, что я свершаю, клянусь!
            Я совершаю одна, без поручения,
            И смерти за это я не боюсь -
            Смерть это совсем не мучение!
Перечитывает, внимательно проглядывает, закусывая кончик пера. Подчеркивает  в письме «Совершаю одна».
            Граждане, восставайте против тирана,
            Его слова и жесты – вот наша рана,
            Моя голова, что ляжет во имя борьбы,
            Станет символом этой войны!
Глаза Шарлотты блестят.
            Клянусь, клянусь всем, что имею,
            Никто! Никто не знал планов моих!
            Никто не знал! Я одна. Одна против змеев,
            Что душат граждан своих!
Некоторое время в размышлении, затем хватается с лихорадкой за письмо.
            Объединяйтесь! Мое имя… да. Вот так!
            Я сегодня делаю первый шаг -
            Это пример.
            Сегодня сгинет Марат – лицемер,
            Предатель и враг…
            Да, я делаю этот шаг!
            Мне никто не велел…Нет!
            Он сам перед народом понесет ответ!
Шум за окном заставляет ее вздрогнуть, выныривая из своих мыслей. Обернувшись, никого не увидев, Шарлотта пишет еще быстрее. Теперь ее руки дрожат, она пишет неаккуратно.
            Время уходит. Я тороплюсь,
            Я сегодня иду к самой смерти,
            Но это бессмертие! Я не боюсь,
            Ведь оставляю слово вам: «верьте,
            Граждане, тиранов не будет над нами,
            Вот вам девушка – пример. Вот символ вам,
            Она отомстила! Она убила своими руками,
            И ушла к бесконечным снам!
            Пусть судят меня – пусть, пусть! Я взываю
            Не к милосердию, а к вам, мои друзья!
            Я сегодня зверя, а не человека убиваю,
            И призываю – терпеть их нельзя!
            И главное, помните: я иду на это для людей,
            Не из-за слово чьего-то!
            А за свободу родителей наших и наших детей,
            Навеки бессмертная -
            Ваша Шарлотта!
С удовлетворением выдыхает, складывает письмо на четыре части, кладет его под корсаж платья, затем, глядя в потускневшее и неровное зеркало, оправляет свою прическу, свой наряд и, бросив последний взгляд на комнату, на стол, выходит вон.
Сцена 2.10 «На пороге»
            На пороге дома Марата. Шарлотта уговаривает Симону впустить ее и устроить аудиенцию с Жан-Полем. Симона отказывает, говоря, что он болен и принимает только тех, кто с важной новостью.
Шарлотта.
            Прошу вас! Впустите меня,
            У меня важное дело!
            Иначе бы я не посмела,
            Явиться вот так…среди дня!
Симона (жестко, но жесткость та идет от усталости и переживаний).
            Девушка, прекратите кричать,
            Он болен, понимаете, вы?!
            И я откровенно могу сказать,
            Что вы тут совсем не нужны!
            Подите!
Пытается закрыть дверь, но Шарлотта перекрывает эту возможность рукою.
Шарлотта.
            Милая! Я умоляю вас,
            Лишь на минуту! На одну…
Симона.
            Нет! Не сегодня, не сейчас,
            Идите! Я не могу.
Закрывает все-таки дверь. Шарлотта несколько раз обходит вокруг дома, заглядывает в окна, но безуспешна ее попытка что-то в них разглядеть. Пошатавшись по улице, стучится вновь.
Симона.
            Вы? Опять?!
            Я все сказала,
            Что могла сказать!
Шарлотта.
            Пожалуйста! Я так устала,
            Я…понимаете, мне нужно! К нему!
Симона.
            Он болен, дурёха!
            Ему очень больно и плохо,
            Я не могу, нет, я не могу!
Пытается закрыть дверь еще в большей решительности и раздражительности, чем прежде. Шарлотта поддается в отчаяние и срывается на крик внутрь дома.
Шарлотта.
            Я пришла не просить за кого-то,
            Я знаю, где мятежная Жиронда!
Симона застывает на пороге.
Сцена 2.11 «Ванна Марата»
            Ванна Марата. Он сидит в ней, вид его ужасен и пугает. Его язвенное  тело сводит судорогами. Поперек – доска, с чернильницей и бумагами, но ему плохо, голова раскалывается, и он сидит, запрокинув голову. На улице слышен шум и препирательства Симоны с какой-то посетительницей, Марат не вслушивается, ему очень плохо и больно. Его голова подвязана мокрым платком.
Шарлотта (в отчаянии).
            Я пришла просить не за кого-то,
            Я знаю, где мятежная Жиронда!
Марат встряхивается мгновенно. Он поднимает голову, обращает ее к окну. Слышит безмолвие и, немного раздумав, пока Симона колеблется, кричит.
Марат.
            Симона, милый мой друг, пусть заходит она,
            И расскажет, зачем пришла!
Симона, услышав это из глубины дома, с сомнением и неприязнью оглядывает Шарлотту, которая мнется в возбуждении.
Симона (К Марату).
            Да ты бы видел ее! Что она может сказать?!
Марат.
Симона, впусти!
Я люблю всё знать!
Симона с неохотой отступает в сторону, позволяя Шарлотте пройти. Шарлотта проходит, стараясь не задеть ее.
Симона демонстративно вежливо и мрачно ведет ее к ванне, открывает ей двери и, после знака Марата, удаляется.
            Шарлотта оказывается лицом к лицу с тем человеком, которого считает главным врагом свободы. Она закусывает в волнении губы, Марат же, оглядев ее, откидывает голову чуть назад – боль, очевидно, снова настигает его.
Сцена 2.12 «A moi, ma chère amie!»
            Ванна. Марат, мучимый болью. Шарлотта, мнется в волнении и возбуждении одновременно.
Марат (едва заметно морщась от света). Итак, кто ты? Живешь где?
Шарлотта (дрожащим голосом). Шар…Шарлотта Корде. Я пришла сказать вам…
Марат. Ну? Я слушаю тебя. Зачем пришла?
Шарлотта. Узнав…понимаете, я живу в городе Кан.
Марат (подрываясь в бешенстве). Кан! Конечно! Конечно! Вот, какая сторона их посмела принять…ты об этом пришла сказать?
Шарлотта (нервно облизывает пересыхающие и окровавленные губы). Да. Об этом, об этом!
Марат (усмехается). Вот, значит, как… вот тебе и все ответы! Ха! (замечает ее присутствие). Спасибо за это свидетельство, друг мой! ты хорошо послужила стране! Значит, Кан! Ну что ж…пора кому-то на покой, пора сгинуть им в молве…
Шарлотта Корде. Что же будет с ними? Что станет? Что?
Марат (с язвительно-снисходительной усмешкой).
            А как ты думаешь сама?
            Они обратятся в пепел, в ничто,
            В врагов, которых проклянет страна!
            Да, да! Вот что будет!
Шарлотта, не отрывая от его лихорадочного метания взгляда осторожно, не привлекая к себе внимания лишним движением, достает из-за пояса одной рукой нож.
            Их история в пепел! Она их забудет,
            И исчезнут они в своей же крови…
Замечает краем глаза движением, но не успевает среагировать, Шарлотта Корде решительным взмахом ударяет ножом Марата в грудь. Тот странно и хрипло выдыхает, в его горле булькающие, ужасные звуки. Шарлотта с глазами, полными собственного ужаса и облегчения, вытаскивает нож из его груди и бьет второй раз.
            Нож падает к ее ногам. Она отступает, не замечая, что ее руки в крови тоже. Марат хватается почему-то за горло, потом смотрит на Шарлотту – в его глазах осознание, пальцами он пытается поймать что-то в воздухе, хрипит, его тело сводит судорогами.
Марат (на последнем издыхании, хрипе, тянется скрюченными пальцами к дверям).
             A moi, ma chère amie!
Марат заваливается на бок ванны. Шарлотта отступает в дальний угол комнаты. Дверь распахивается – на пороге Симона и Альбертина.
            Симона с душераздирающим криком бросается к Марату. Она пачкается в его крови, целует его в мертвые губы, и не может выпустить из объятий.
            Альбертина визжит. Какие-то люди вламываются в комнату. Шарлотта предпринимает неудачную попытку к бегству, но кто-то из мужчин, без всяких церемоний, хватает ее и оглушает. Шарлотта падает на пол.
            Между тем, в глазах Симоны Эврар выцветает мир. Она не может поверить в то, что ее любимый человек мертв. Альбертина заходится в рыданиях, прибывающие и прибывающие люди действуют по-разному, кто-то убегает из комнаты, кто-то пытается утешить, кто-то всхлипывает, стонет, шепчет…
            Абсолютная смута, порожденная смертью САМОГО Марата.
Сцена 2.13 «Одежда смерти»
Ревущая зала суда (та самая, где Марат отвечал перед трибуналом). Выкрики, проклятия, оскорбления, рыдания – бесконечность звуков, воззваний, предложений о мучительной и жестокой смерти к «дрянной девчонке!»
            Шарлотта Корде предстает перед судом. Она имеет немного помотанный и изломанный вид, но держится с достоинством, без трусости и слез. Кажется даже, что она равнодушна к происходящему, что, свершив свое деяние, она ждет уже смерти, поскольку сделала все, что хотела сделать за свою жизнь и больше не видит ни в чем смысла.

Трибунал. Я повторяю ещё раз! Кто и с помощью каких фраз внушил вам ненависть к убитому Марату? Кто? Кому это было надо? Назовите тех людей!
Шарлотта. Никто. Мне хватило ненависти своей.
            Яростный гул, крик:
-Повесить ее!
-Утопить!
-Четвертуем! Будем резать по кусочку!
            Кто-то бросает в Шарлотту гнилым яблоком, попадает в спину, но она только слегка дергает плечом от боли и даже не выражает крика.
Трибунал. На вашем теле было найдено письмо. Скажите, узнаете его?
            Показывает ей ее же письмо.
Шарлотта. Моё.
Трибунал. Здесь сказано, что вы обличаете Марата, как тирана, как…
            Гневный ропот.
Трибунал (повышая голос). Он как рваная рана – это ваши слова?
Шарлотта. Да.
Выкрик 1. Убить ее мало! давайте ее, как и она…кинжалом?
Трибунал. Эй, тихо там! Каждый, вне зависимости от своего деяния, имеет и примет одно наказание – смерть под ножом гильотины! Девица Корде, скажите, были ли у вас причины…
Шарлотта. Не было, нет. Никто. Ни с кем! Заговора нет тоже. Это месть за все ваши свободы, что оказались ложью. Это месть за то, что он ставит себя выше всех, за его насмешки! Что ж, а я решила, что будет сражен…
            Ее слова тонут в новом ропоте.
Трибунал. Довольно! Ваши слова – это гнусно…и больно. Вы приговорены к смерти через гильотину.
Шарлотта (почти весело). Пусть! Пусть моя смерть станет причиной объединения врагов ваших! Я приму с радостью эту чашу!
Трибунал (оглядываясь на закрытые двери позади себя, затем снова возвращает взгляд на Шарлотту). Более того… вы будете в красной рубахе.
            Шепоты. Гул. Ропот за легкую смерть и гул одобрения. явственно можно разобрать фразу:
-В красном казнят убийц, что замахнулись на корону, отравителей и тех, кто ставит себя выше законов…
Шарлотта (пожимая плечами с тем же равнодушием).
            Никогда красный цвет не любила,
            Но что же – в том, наверное, моя сила,
            Тем я и выделяюсь…ха! Это моя одежда,
            В ней, в одежде смерти – я уйду в бессмертие,
            И пусть после смерти останется надежда,
            Тем, кто восстанет против вас, и таких, как он -
            И пусть каждый будет сражен!
Трибунал. Увести её! уведите ее немедленно! Безумная девка!
Выкрик 2. В клетку! В клетку! В клетку!
            Шарлотту грубо, без малейших церемоний пихают в спину, уводят прочь из зала. Гул в зале не стихает.
Сцена 2.14 «Улицы в траур»
            Париж. Улицы в трауре. На окнах и лавках, земле – повсюду множество цветов. Устанавливаются бюсты Марата, развешиваются его портреты, множество горожан плачут, бросают к Шарлотте проклятия…
Горожанин 1.
            Как поверить, что это всё не сон?
            Как поверить, что ОН…сражён?
Горожанин 2 (утешающе).
            Он навсегда в наших сердцах и уме,
            Он знал, что делать, как, с кем, и где…
Горожанка 1 (в ярости, заламывая руки).
            Драная кошка, проклята будь!
            Сжечь бы ее! убить столько раз,
            Сколько хватит сил!
Горожанка 2 (обнимая ее).
            Не верю…кинжал. В грудь…
            О, боже…ты оставил нас,
            Ты отнял того, кто был нам мил!
Горожане (поддерживая друг друга в общей утрате).
            Улицы в траур, улицы в горе,
            За тебя, наш любимый Марат!
            Наши слёзы – это море,
            Ты не просто друг Народу…
            Ты ему  - Брат!
Горожанин 3.
            Не верю, что она…так легко умрет,
            Пусть ее режут, пусть ее душат,
            Пусть ее огонь лижет и жжет,
            Пусть она не спасёт и душу!
Горожанка 3.
            Верно, верно! отдайте ее нам!
            Мы ее научим! Мы ее по кускам!
Горожанка 4.
            Жаль, что можно убить ее лишь раз!
            Жаль, как жаль мне этого сейчас!
Горожанин 4.
            Всех, вне вреда от деяния,
            Ждет лишь одно наказание!
В ярости, четвертый горожанин переворачивает бочку с зеленью, но потрясенная толпа не замечает этого.
Горожане.
            Улицы в траур, улицы в мрак,
            Мы рыдаем о тебе, Марат!
            Твой убийца – вечный враг,
            Ты не просто Друг Народу,
            Ты ему – Брат!
Горожанка 5 (молодая, в особенно горькой слезе)
            Я буду танцевать, когда ей отрубят
            Эту гнилую голову! Когда она умрёт!
            Пусть ее на небе рубят и пусть ее судят,
            Суд, что гневливее нашего, ее ждет!
            Пусть ей голову отрубят скорей,
            Я буду танцевать, когда умрёт она!
Горожанин 5 (подавая какой-то платок Горожанке 5).
            Память о чудовищах в народе сильна,
            И вспомнят ее не одна сотня людей…
Горожанка 6.
            Пусть умрёт, пусть умрёт!
            Она не смеет жить!
Горожанин 6.
            Ее суд подземный ждет,
            Он будет ее судить!
Горожане.
            Улицы в траур, улицы в слёзы,
            Мы скорбим о тебе, наш Марат!
            Мы скорбим…слабые хрупкие розы,
            О жизни твоей, Друг Народа и его Брат!
Горожане продолжают скорбеть…
Сцена 2.14.1 «Улицы в траур»
            Комната. Дантон, Демулен, Робеспьер. Дантон наблюдает в окно за скорбью улиц. Демулен что-то записывает в своих бумагах, Робеспьер что-то правит, зачеркивая, подчеркивая, проводя стрелочки…
Дантон. Что не говори, а смерти я ему не желал! Он был опасен и меня ненавидел, но если бы я знал, если бы я предвидел…
            В ярости отходит от окна, не в силах вынести зрелища траурных улиц.
Робеспьер. Он ушел в ореоле славе – это не всем удается. Он ушел как мученик, с доброй славой. А убийцам…что ж, всем воздается, и этой воздастся с лихвой.
Демулен. Она как отрава! Вы знаете… (замечает переглянувшихся Робеспьера и Дантона, усмехается). Ну вы-то точно знаете, да! Что скажете о том, что художнику позирует она? Он пишет с неё портрет…не стоит ли, ну…запретить это?
Дантон. Как по мне – голову ей отрубить и все! и все тебе ответы!
Робеспьер. Мне хотелось бы ее даже народу отдать, но это было бы ошибкой.
Дантон (нетерпеливо). Ну да, ну да…сверкай своей злорадною улыбкой! Я знаю, что ты хочешь сказать. Что, вот, народ, смотри – она убила вашего друга и брата, она убила не кого-то, а именно – Марата, но мы судим ее как всех, ведь каким тяжким не был бы грех, мы все равным перед судом и ликом смерти…
Демулен. Хотите верьте… или не верьте, но мне думается, что это только начало. Девица Корде взялась за кинжалы. Вам не кажется, что это в духе Марата?
Дантон. Что ты несешь, Демулен? Причем тут Марат, причем и зачем?
Демулен (немного неуверенно). Мне кажется, что это…как жертва. Для победы. Понимаете?
Дантон закатывает глаза и хочет что-то сказать, но вступает Робеспьер.
Робеспьер. Да, это в его духе. Любой войне нужна жертва, для лучшей и верной победы. Смерть Марата – это только начало, у нас есть враги и врагов немало. Мы свяжем девицу Корде с ними и это…многое позволит нам.
Дантон. Что? Но она же клялась, что никто не знал…
            Замирает, оглядывает Робеспьера, затем Демулена, которые смотрят на него, ожидая его ответа.
Дантон (медленно). С другой стороны, почему мы верим преступным словам…
Сцена 2.15 «Во имя его памяти!»
            Дом Марата. Всё в запустении. Две женщины – Альбертина и Симона совершенно убиты горем. Они сидят и, кажется, не могут осознать происходящее, что-то не складывается в их головах, потрясшая их смерть Жан-Поля все еще не может хоть как-то позволить им очнуться.
            Робеспьер вежлив, сосредоточен и сочувствен.
Робеспьер (голосом, гораздо тише прежнего).
            Мне очень жаль вашей утраты,
            Мне очень жаль ушедшего Марата…
            Вам, как его близким, мы дадим, что можем,
            Но это не вернет нам его, однако – поможем.
            Слов нет, есть лишь потрясение и печаль,
            Но враги не дремлют, не знают сна,
            И, пока нас терзает траура вуаль,
            Враги свои скрывают имена…
Симона (совершенно потухшим голосом).
            Что вам нужно, гражданин Робеспьер?
            Что вам нужно… вам нужен был он,
            А теперь мы? Мы не знаем ничего,
            Мы не принимали никаких решений и мер,
            И теперь, когда…Марат сражен,
            Когда жизнь оставила его…
Не может договорить. Плачет. Альбертина немного выходит из туманного состояния и пытается коснуться руки Симоны, успокаивая.
Робеспьер.
            Я знаю эту скорбь и знаю эту боль,
            И я сочувствую. Но это еще не итог.
            На улицах своя жизнь и своя роль,
            На улицах Марат – бессмертный бог..
Симона отнимает руки от лица.
Альбертина (с неприязнью).
            Зачем вы пришли? Не скорбь выражать!
            Скажите же то, что так хотите сказать!
Робеспьер.
            Скажу. Я скажу то, что должен,
            Пусть это мне и сложно.
            Во имя памяти его, во имя ее!
            Выступите в Конвенте, обличите перед судом
            Врагов Марата! Тех, что послали Корде!
Симона.
            Выступить…где?
Альбертина.
            Сказать…о ком?
Робеспьер.
            Во имя памяти Марата, во имя только этого дела,
            Скажите перед всеми, скажите твёрдо и смело,
            Что Марат боролся против мятежных, что отбыли в Кан,
            И те…послали к нему убийц.
            Скажите это нам.
Симона.
            Так это они? Жиронда?
Альбертина (смотрит с прищуром, похожим на прищур Марата и, кажется, понимает).
            Конечно, Симона! Кто же еще? Кто?
            Только они. Искали кого-то,
            Кто занесет кинжал…вот и все.
           
Уже тише, к Робеспьеру.
            Ведь все именно так?
Робеспьер.
Да, всё было так. только так и было
И я знаю, что вам тяжко говорить об этом,
Но ради дела, ради победы,
Соберите свои силы!
Того хотел бы и сам Марат!
Во имя его памяти, скажите нам…
Он Друг Народа…Он его Брат.
Альбертина.
            Скажем. Скажем правду. Итак…значит, Кан!
Симона, совсем сломленная кивком соглашается на все, кажется, даже не понимая, что происходит вокруг нее.
Сцена 2.16 «Смута»
Комната. Робеспьер и Дантон. За окном – все еще скорбь.
Дантон. Они скажут? Скажут, что должны.
Робеспьер. Без сомнений. Так нужно. И они нужны.
Дантон. Всё-таки, Марату очень повезло. Уйти вот так, в скорби и общей печали. Смута на улицах, траурные вуали…цветы и плач! А что ждет остальных?
            Смотрит на Робеспьера.
Лишь свист ножа и палач?
Робеспьер. Эта скорбь останется с нами. Марат был загублен теми врагами, против которых пошел сам. И все, что остается сегодня нам – наказать убийц и выжечь всю измену.
Дантон. Я давно замечаю в тебе перемены. Ты другим стал совсем. Это замечает и Демулен.
Робеспьер (бросает быстрый взгляд на Дантона). Я остался прежним. А Демулена…и задевать не смей!
Дантон (как не слыша). Есть величие в этом…величие всех королей! Забавно до дрожи и страшно. До нее же.
Робеспьер. О забаве и страхе не нам размышлять. Нам нужно сражаться и побеждать.
            Собирается выйти из комнаты, но Дантон задерживает его фразой.
Дантон. А скажи мне честно, Робеспьер, честно скажи…это же все только начало? Все эти ораторства, речи и виражи. Смертей ведь будет много и не от кинжала! Ведь правду я говорю? А? ну прав же я, да?
            Робеспьер не отвечает и выходит из комнаты.
Сцена 2.17 «Его сердце»
Похоронная процессия в полной скорби и роскоши. Действие происходит в саду клуба Кордельеров. Мучительная жара добавляет подавление в народ, который плачет, протягивает руки, отказываясь верить…
Небольшой сосуд, в который помещено извлеченное сердце Марата, держат несколько человек сразу, чтобы хоть как-то коснуться этой жизни. держат с почтением. С тем же почтением заносят и в зал клуба. Среди тех, кто есть в этой процессии и Дантон, и Робеспьер, и Демулен, и Симона, и Альбертина…
Процессия (из числа горожан, депутатов, близких, всех, пребывающих в отчаянной скорби).
Еще недавно он был с нами,
А сегодня - убит врагами,
Предательским кинжалом сражен,
Пал Марат! И остался средь имён...

И сердце его рядом с нами,
Оно будет биться;
Пусть тело мертво,
Но имя и дело живут веками,
И оступиться
В тёмном пути им уже не дано.

Еще недавно он нас разил речами,
Сам он был как яд и как кинжал.
Но сегодня - он уже не с нами,
Пал - Сражённый наповал.


Общий хор звучит как эхо, отражаясь от зал клуба Кордельеров, по саду, голоса как будто бы сверху, снизу, со всех сторон…

Ушёл...а сердце спит его, храня,
Всё то, за что бьемся ты и я.
Его сердце с нами, как дух его,
Он душою еще здесь, средь стен...

Тот ушел, кто не жалел ничего
Для огня и лика перемен.
Он ушел...так пусть покой он обретет,
Но сердце его останется с нами.
Сердце его в народе бьется и живет,
А тело пусть загублено врагами!

Сердце его! Сердце заступника, Друга,
Сердце его! Сердце борца и супруга,

Соратника, брата -
Сердце Марата!
-Сердце Марата!


Конец второго действия.
Конец.


           
 
 
 
 
 
           
 
 
 
           
 
 
 
           
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 




           
 






 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2021

Регистрационный номер №0491654

от 31 марта 2021

[Скрыть] Регистрационный номер 0491654 выдан для произведения: «Марат»
Автор: Anna Raven (Богодухова Анна)
2021 год
Действующие лица:
Жан-Поль Марат – французский революционер, врач, журналист, убитый в 1793 году Шарлоттой Корде, известен под прозвищем «Друг Народа»
Жорж Дантон -  французский революционер, казнен в 1794 году
Камиль Демулен – французский революционер, инициатор похода на Бастилию в 1789 году, казнен в 1794 году с Дантоном
Шарль Барбару – деятель революции, жирондист, политический противник Марата, казнен
Шарлотта Корде – девушка, пропитавшаяся сочувствием к павшей партии жирондистов и увидевшая в Марате единственного виновника всех событий, после совершения убийства – казнена
Максимилиан Робеспьер – деятель французской революции, казнен в 1794 году
Симона Эврар – гражданская жена Марата, на чьи деньги он содержит свою газету «Друг Народа» и снимает жилье
Альбертина Марат – сестра Жан-Поля Марата, дружная с Симоной
Трибунал, депутаты, сторонники разных сторон, жирондисты, монтаньяры, горожане…
Сцена 1.1 пролог
            Кабачок на Павлиньей улице, задняя комната. Несмотря на плотно закрытые двери, иногда выкрик все равно проникает не только в кабачок, в нижнюю его залу, но и даже на улицу, благо, час уже темный и горожане редки на улице. В комнате полумрак, единственный источник освещения – несколько свечей по столу, где расстелена большая карта Франции и разложены бумаги, также присутствует тяжелая чернильница, брошенное перо, печатка , большая кружка и мутная от пыли бутылка вина. в комнате присутствуют двое: Робеспьер и Дантон. Робеспьер облачен в словно бы влитой светло-голубой камзол, тщательно прилизан и причесан, застегнут на все пуговицы. Дантон в небрежном алом камзоле, развязанном галстуке, на камзоле не хватает нескольких пуговиц, волосы растрепаны во все стороны… Робеспьер и Дантон спорят. Голос у Дантона звучный, сильный. Робеспьер говорит значительно тише, но от этого только больше ужаса рождается и слышится в его речах. Причудливо пляшут блики от свечей по стенам.
Робеспьер (решительно). Я возражаю, Дантон! Враг внутри Франции.
Дантон. Ну, даже если допустить то, что твои слова, Робеспьер, правдивы и враг действительно внутри страны, то успокойся – я изгоню его!
Робеспьер. Возражаю, Дантон!
Дантон (с плохо скрытым раздражением). И почему на этот раз?!
Робеспьер (с ужасающим хладнокровием). Враг изгнанный имеет свойство возвращаться. Есть лишь один путь – уничтожение. Полное уничтожение.
Дантон. Согласен… (отпивает вина из большой своей кружки). И все-таки, враг за пределами Франции! Ты ошибаешься, Робеспьер! Революция не белоручка, она нуждается в крови, как бы этого не хотелось нам отринуть. Республика в опасности!
Робеспьер. Ты ошибаешься, Дантон!
            В комнату неслышно проскальзывает еще одна тень – это Марат. Он облачен в длинные панталоны, не по мерке обувь, поверх какой-то странного вида жилет. Сам Марат низкого роста, его лицо изуродовано болезнью, он походит на горбуна, волосы повязаны большим платком…
            Марат останавливается, незамеченный, в полумраке, на его лице оскальная ухмылка.  его голос с легкой дрожью, которая наводит ужас на того, кто не привык к нему.
Марат (с насмешкой). Вы оба ошибаетесь. Враг и внутри страны, и за ее пределами. Он просочился в каждую щель, оставленную патриотами!
            Дантон и Робеспьер осекаются, переглядываются.
Робеспьер. Добрый вечер, Марат!
Марат (кивая на его приветствия и приближаясь к столу). Разница лишь в том, что даже наши враги не заинтересованы в той мере во враге внешнем, как во враге внутреннем! Против внешнего врага, если будет нужно, сплотится вся Франция, и будут забыты многие противоречия, а вот против внутреннего раскола…
Дантон (с плохо скрытой иронией). И что же вы предлагаете, гражданин Марат?
Марат. Я? Что ж, извольте!
Сцена 1.2 «Мы погибнем»
            Та же комната, те же лица. Марат спокоен и злобно-ироничен, в тенях свечного огня его лицо кажется искривлено усмешкой.
Марат.
Враг повсюду - узрите
Нашу печальную правду!
Я говорю накануне то,
Что уже завтра...
            Робеспьер и Дантон снова переглядываются, Робеспьер при этом чуть-чуть отодвигает несколько листов от руки Марата, словно бы освобождая ему больше места.
поймите!
Станет вашим ядом,
Дантон не сдерживает снисходительной улыбки и даже подмигивает Робеспьеру, который этого не замечает, вглядываясь в какой-то листок перед собою.
Марат.
            Насмехайтесь, Дантон!
Робеспьер отрывает взор от бумаг, бросает взгляд сначала на Дантона, который замирает, потянувшись к вину, потому на Марата.

Вы не видите, где кроется враг,
Я же вижу ее! Враг в Париже,
Кругом заговор и разлад.
Мы погибнем! Каждый шаг
Известен, но все, кто был унижен,
Требуют и право, и взгляд.
С улицы доносится какой-то шум, все трое бросают быстрый взгляд на окно. Дантон, сидящий ближе к окну, плотнее затворяет его. Марат наваливается грудью на стол и Дантон с Робеспьер склоняются к нему.
Марат.

Взгляните! Вы все, наконец:
В разные стороны шепот скользит,
И каждый, кто отрицает, глупец!
И будет скоро убит...
Дантон (подливая себе вина в кружку и жестом предлагая вино поочередно Робеспьеру и Марату – оба отказываются).
Ваши портреты, Марат,
По канавам лежат!
И не вы ли писали, что мы
Вернуть все титулы должны?
Робеспьер разглядывает столешницу, не то не желая вмешиваться, не то размышляя.
Марат (с насмешливым прищуром).
А вы...представьте отчёт,
О том, что в народе слух идёт:
Где бриллианты корон?
Где они, а, Дантон?
Дантон мгновенно загорается бешенством. Робеспьер предугадывает его реакцию и опережает ее, хватая его за руку через стол.
Робеспьер.
Дантон, постой!
К Марату
А вы, Марат,
Прежде вспомните сами,
Какими словами
Проводили вчера Жиронды шаг?!
Марат зеленеет от злости. Во всяком случае, в свете нервного освещения свечей кажется именно так. По лицу его проходит нервная дрожь.
Дантон (не желая успокоиться).
Отчёт? Я запрещаю!
Братоубийство…тьфу,  хватит войны!
Марат (овладевает собой и с приторной вежливостью).
Дантон, я понимаю,
Чего желаете вы,
Но не на ваши ли ссуды...
Робеспьер (опережая новую вспышку ярости у Дантона).
            Марат, нам отвлеченье от дела безумно!
Марат переводит взгляд на него, теперь в нем нет приторной вежливости. Взгляд холоден, Марат даже не моргает.
Марат.
Робеспьер, а ваши портреты, знаю,
Развешаны по вашим же стенам,
И я...
Дантон порывается вскочить, но Робеспьер снова удерживает его, не реагируя на колкость в свой уже адрес.
…хорошо, ещё раз!
Я к единству призываю,
Иначе - гибель от измены,
Оставим колкость фраз!
Дантон усаживается обратно, пожимает плечами, не веря ни одному слову Марата. Робеспьер проглядывает быстро бумаги.
Марат.

Ты, Дантон, пожимай плечами,
Ты, Робеспьер, скрывайся за речами,
Вам не сбежать от топора.
Вы молоды, а я...вечно жил!
Дантон, глядя на Марата, отпивает из кружки большой глоток.

Нет, я скажу. Давно уж пора,
Я - боль людей и от начала был!
К разговору, ещё раз!
Убеждая и себя, и своих собеседников.

Попробуем решить снова,
Не жаля колкостью фраз,
Дантон с сомнением ухмыляется.
Марат (в тихом и печальном убеждении)

Ведь каждый срывал оковы!
Каждый из нас...
Сцена 1.3 «Субъект, именуемый Маратом»
            Та же комнатка. Те же лица. Марат демонстративно выражает готовность к работе, Робеспьер о чем-то раздумывает. Дантон барабанит пальцами по столу, чем немного выводит из себя Марата и, судя по ухмылке Дантона – он прекрасно догадывается об этом раздражении.
Дантон. Тебя послушать, Марат – так ты пророк! Нет, я не против объединения, но будет ли от него прок? Мы слабы, да. Но есть такие…субъекты, которые опасней врага. Не хочу называть кого-то сейчас…
Робеспьер. Дантон, кого ты имеешь в виду за ядом всех фраз?
Дантон (даже обрадовавшись, с некоторым озорством). Кого? Ну…скажем «Субъект, именуемый Маратом».
            Робеспьер опасливо косится на Марата, но тот растягивает губы в кривой ухмылке и только глаза его и весь взгляд остаются неподвижными.
Дантон.
Да, граждане! Да, друзья,
Скрывать этого нам нельзя:
Я не люблю о враге речей,
Я не люблю их!
Но я не скрывал!
Головы прочь! Хватит палачей,
Чего спрашивать с них?
Марат (с ядовитым презрением).
            Однако, «субъектом» ты меня назвал!
Дантон (поднимаясь и выплескивая все те мысли, которые, как кажется, давно ему уже хотелось явить).
Вы насмехаетесь, Марат!
Вы полагаете, что вы умны…
Робеспьер. Дантон!
Дантон (отмахиваясь).
И этот ваш…крокодилий взгляд!
Тьфу! Вы страхом чужим сильны,
Но не запугать меня!
Я не позволю!
Я – Дантон! А вы – субъект!
Любой знает, что сделал я,
И, я не скрою…
Марат.
            Здесь у меня сомнений нет…
Дантон.
Извольте не прерывать!
Так вот…вы, Марат, как голова пса!
Лает и желает искусать,
А на деле – слаба,
Но боится то признать!
Вы требуете крови и смертей,
И войны среди нас…
Марат.
Убивая десять, я защищаю сотни людей,
И говорю о завтрашнем дне сейчас.
Робеспьер, почему ты не скажешь слова?
Робеспьер.
Это повторяется снова и снова!
Вы ругаетесь, а между тем -
Жиронды крепнет сила.
Да и вороньё кругом!
Революцию ждет могила,
И наш спор можно решить потом.
Дантон (садится за стол в мрачном размышлении).
            Да-а, наверное, так! Что же…
Бросает неуверенный взгляд на Марата. Тот угадывает, кивает.
Марат.
Пока отложим!
Дантон, я вас узнаю в ваших речах,
В ваших насмешках, фразах, что так грубы…
Поражаюсь, что носите голову вы на плечах,
Думается мне, вы не знаете, что слабы!
Дантон порывается к возмущению, но Робеспьер останавливает его.
Да, Дантон! Что же,
Пока отложим.
Но знай, что тебе не уйти от топора.
И «субъекта» я тебе прощаю.
Прощаю…пока.
Дантон пожимает плечами, и с нарочито беспечным видом увлекается вином.
Марат.
Час уже поздний, до встречи,
Она не так далека.
Пока целы наши головы и плечи,
Вот вам моя рука!
Протягивает руки к Робеспьеру и Дантону. Робеспьер пожимает с осторожностью. Дантон с нарочитой горячностью, в которой больше издевательского подобострастия. Марат коротко кивает и выходит вон. Дантон вытирает руки о свой камзол, Робеспьер продолжает изучать бумаги, словно ничего, решительно ничего не произошло.
Сцена 1.4 «Шелесты улиц Парижа»
            Ночной воздух. Улицы пустынны. Редкие караулы, еще более редкие – граждане. По улицам спешит Марат. Он старается держаться тени, не показываться. К нему периодически подходят граждане и докладывают.
Марат.
            Эти глупцы так юны, что не знают,
            Что за судьба их уже ожидает.
            Я – тот, кто жил страданием людей,
            Прекрасно знаю шелесты теней!
Перед ним из темноты выныривает Первая Тень – горожанин 1.
Горожанин 1.
            Завтра они попробуют объявить
            Безумство за вами!
Передает ему клочок какого-то листа бумаги.
Марат (принимая, с кивком).
            И поплатятся за то головами,
            Измене в Республике не жить!
Горожанин 1 исчезает.
Марат.
Этот Барбару со своей стороной,
            Словно кость в горле моём.
            Вся их  власть над толпой
Исчезнет…под огнём,
Пусть бегут, пусть бегут!
Их решений не ждут!
Второй Горожанин (Горожанин 2) выныривает перед Маратом из проулка, подает ему какое-то письмо.
Горожанин 2.
У меня новость с улицы Нев-де-Матюрен,
о Сент-Илер и Силлери…
Марат пробегает глазами письмо, кивает, прячет письмо в карман, видимо, очень довольный.
Да, мой друг! Плети и сети не исчезнут совсем,
Сколь угодно их рви!
Горожанин 2, явно в непонимании пожимает плечами и отступает в темноту. Марат идет дальше.
Марат.
Я знаю эти улицы – они мои,
Я блуждаю по ним, как по мечтам.
Эти улицы видели ночи и дни,
В которых нет места красивым словам.
И только шелесты стен, и шепот, что тих,
Встретят врага достойным боем.
Я сражу измену. Я сражу всех их,
И тогда уйду спокойно…
К Марату подходит третья тень – Горожанин 3. Он что-то на ухо шепчет Марату, тот мрачнеет и серьезнеет. Тень исчезает, Марат оглядывается быстро по сторонам.
Марат.
Шелесты Парижа – это бой,
Который упускают все они!
Последнее слово будет за мной,
А за словом – роковые дни!
А за словом, что я явлю,
Будет смерть, без которой нельзя.
И пусть я себя кровью клеймлю,
Это ради блага, друзья.
Ради того блага, за свободу…
Это говорю вам я –
 Друг Народа!
Сцена 1.5 «Друг Народа»
            Жилище Марата. Большое количество бумаг, очень темно – единственный источник света – узенькое окошко. Повсюду лежат бумаги, рассыпаны перья, расставлены открытые, полуприкрытые чернильницы. Имеется несколько рассыпанных и расставленных смесей разного цвета, бутылочек с жидкостями – следы врачебной деятельности Марата. Сам Марат сидит за столом, спиной к узенькому окошку. Он пишет, почти ложась грудью на стол – в комнате темно и чтобы разобрать собственные же буквы, он низко склоняется над листом. Рука его чуть дрожит нервным тиком, лицо искажается от особенно яростных мыслей…
Марат (себе под нос, следя за своей рукой).
Друг Народа говорит открыто, не боится!
            Обличает свободы и слова убийцу.
Давно пора…расквитаться с врагом,
Что заседает за одним столом
С борцами за слово и право;
Задевает локтем одну из чернильниц и та едва-едва не падает. Марат чертыхается и вынужденно отвлекается от письма. При этом его рукав слегка окропляют чернильные пятна, но он этого даже не замечает.
Тех, кто хлещет речами, как отравой,
            Пора обличить всенародно! Пора!
            Сколько можно прощать их провалы,
            Что стоят так дорого нам?!
            Наша свобода нам дорога,
            А этих, что уходят от трибунала,
            Предадим судам!
Откладывает в сторону перо, немного разминает чуть дрожащие пальцы, перечитывает написанное.
Да! Вы, пособники всех измен,
            Считающие себя выше закона…
            Вы – противники перемен,
            Падаль у трона!
            Да…ваши проекты – это мерзость идей,
            И близится окончание ваших дней,
            Когда вы дурили народ!
Снова берется за чернила и перо, немного прикусывает перо, словно бы подбирая мысль.
            Да!
            По следу измены Друг Народа идет,
            Он – как защита от всякой напасти,
            Незнающий слабости и милосердства,
            Но имеющий горящее сердце,
            Упоенное лишь одной страстью:
            Борьбой!
            Друг Народа – пожертвует всем,
            И, конечно, собой,
            Чтобы разорвать этот плен…
Откладывает в сторону лист, берет другой.
            Неверным депутатам из народа,
            Внимайте гласу моему!
            Вы, покусившиеся на свободу,
            Отправитесь в тюрьму!
            Вы падете, глупцы! Ослеплены
            Амбицией напрасной, продажные души!
            Вы падете…а ведь были сильны,
            Но не умели слышать и слушать.
Усмехается.
            Впрочем…нет, об этом не стоит,
            Тот, кто сумеет построить
            На костях вашей мерзости мир -
            Тот и будет народный кумир!
            Да!
            По следу измены Друг Народа идёт,
            Он – защита от всякой напасти,
            Его сердце лишь борьбой живет,
            В нем место для одной лишь страсти…
Поспешно откладывает еще один лист в сторону, хватается за другой, быстро записывает в него что-то, затем запечатывает, где-то расписывается…
 
 
Сцена 1.6 «Мой друг! Мой муж!»
            Видна комната Марата. Виден сам Марат за работою. У дверей комнаты, держась в тени, стоит – Симона Эврар. Она молода, гораздо моложе Марата, ее лицо напряжено, весь вид ее сохраняет достоинство и решительность. Она не показывается на глаза Марату, предпочитая просто, украдкой наблюдать за ним.
Симона (тихо, чтобы не отвлекать Марата, прячась все дальше в тень).
            Мой друг, мой муж – любовь!
            Моя опора, а я…лишь тень.
            Но я так люблю тебя!
            За твое сердце и твою кровь
            Готова умереть в любой день,
            Запомни – я твоя!
Оглядывается – не слышал ли кто, не помешала ли она неосторожным действием Марату. Но тот, кажется, слишком увлечен своей работой, чтобы реагировать.
Мой друг, мой муж – ты
            Творишь настоящее дело.
            Я ночами молюсь за тебя.
            На душе – печать чистоты,
            Хотела бы и я быть смелой!
            Но это только я…
Последние слова не скрывают ее горечь. слышен легкий шаг позади Симоны, она вздрагивает, оборачивается и встречается лицом к лицу с Альбертиной – прямой и мраморной в каждом движении своем.
Альбертина дружелюбно кивает ей, успокаивающе касается ее руки.
Альбертина. Мой брат занят работой?
Симона. Да, как и прежде…Как и всегда!
Альбертина. Давно он вернулся сюда?
Симона (шепотом). Четверть часа назад. Сказал, что завтра уходит с утра…
            Альбертина вздыхает с горечью, но не добавляет ничего и ускользает прочь, оставляя Симону одну.
Симона.
            Мой друг, мой муж – велик!
            И когда я встретила тебя,
            То был самый лучший день…

шепотом, сама пугаясь своих слов.
            Ты – мученик…твой лик…
            Но помни – я твоя
            Самая верная тень.
Симона рассчитывает исчезнуть, но случайно задевает скрипучую половицу. На скрип Марат поднимает голову и замечает ее, после чего мгновенно поднимается от своего стола и идет к ней.
Сцена 1.7. «Что значит небо?»
            Марат хватает Симону Эврар за руки. Он пытается действовать осторожно, но видно, что у него не так много нежности, даже если он предпринимает к ней попытки. Решительно он вводит ее за собою в комнату.
Марат. Почему ты, Симона, моя дорогая, таишься, как тень?
Симона (в смущении и смятении). Я не хотела мешать. Ты за работой, что я…
Марат. Глупо, Симона! Работа не знает, где ночь, а где день! Все – это работа для таких, как они! И для меня.
            Симона робко касается болезненного, желтоватого лица Марата.
Симона. Твой вид тревожит меня!
            Марат заходится в тихом, лающем смехе.
Марат. Симона! Ты поразительна, знай! Ты моя! Мой ангел, мой рай! Моё утешенье от бед и та, кто ведет мой след.
Симона. Всё, что у меня есть – твое. Я всякий раз говорю.
Марат (переплетая ее пальцы со своими, горячо). Благодарю!
            Неожиданно Марат перехватывает ее руку повыше запястья и тащит ее за собой к окну, где сам бросается на колени. Симона, озадаченная и чуть испуганная, покоряется его воле.
Марат. Давно нужно было поступить так, и сделать этот роковой шаг…
            Оборачивается к Симоне, протягивает к ней руки.
Симона! Ко мне!
Ко мне, мой друг,-
Ангел тяжелых дней.
Я должен сказать тебе,
Что в этом плетении рук
Больше, чем шелест теней!
Симона – бледная, не верящая в происходящее, но счастливо улыбающаяся, кладет ему голову на грудь. Марат задумчиво поглаживает ее по волосам.

Симона! Опора,
Я верю тебе, как никому,
Заря есть – в ней вера твоя.
Симона, под твоим взором,
Под взором небес я заключу:
Ты перед всей этой тьмою – моя!
Обводит рукою комнату, для него в этой комнате – мир. И Симона заражается этим чувством. Неряшливость обстановки не пугает ее, а подхватывает и оживляет в ней дух.
Что значит небо,
И целый мир, и люди,
Когда есть сердце рядом?
Тот, кто не верил, то не был
Живым, и слова всех судей
Пропитаны ядом.
            Марат чуть меняет позицию, теперь он стоит на одном колене. Видно, что по бедру его проходит болезненная дрожь, но Симона счастлива. Она не отпускает его рук.
Симона, день идет,
Когда мир родится новый,
И все старое – пеплом!
Симона (поспешно).
Моё сердце твоим словом живет,
Все слова – свобода и оковы!
Марат (в каких-то своих мыслях).
            И каждый, отмеченный делом…
Спохватывается.
Симона! Мой друг! Жена,
Твоя рука! Ну же! Рука.
Перед этим взором сейчас,
Симона Эврар,
Я женой тебя назвал,
Новое время и новый час…
Целует Симону.
 
Симона, что значит небо,
И целый мир, и люди,
Когда есть мысль и чувство рядом?
Тот, кто не верит, тот не был -
Какие могут быть слова всех судей,
Они лишь чаша с ядом!
Поднимается сам, помогает встать и Симоне.
Симона и Марат (она – пытаясь задержать момент нежности, он – торопясь от него избавить как можно скорее, потому что есть новая мысль для воззвания…)

Тот не видел никогда небо,
Кто не верил, а значит, и не был.
Что значат чувства и взгляд,
Когда слова преданных – яд?
Шелесты не пугают – над нами небо,
А кто не сражался – тот не был!
Симона ласково касается лица Марата, с неохотой отпускает его руку. некоторое время Марат дает ей на привычку, а потом с некоторой торопливостью заговаривает с ней.
Марат. Симона, ты не оставишь меня?
Симона. Дела? А…да, я ухожу. Уже ушла. Если нужна буду я, то я с твоей сестрой.
Марат. Хорошо-хорошо…(уже за столом, пробегая взглядом исписанные листы) Так, Друг Народа, Франция, с тобой!
            Симона с явным сожалением удаляется прочь, не решаясь спорить с Маратом. Марат хватается за перо и принимается за исправление чего-то в листах.
Сцена 1.8 «Я протестую»
            Зал Конвента. Нарочито подчеркнутый дух суровой античной красоты в колоннах и трибунах. На трибунах происходит выступление(1). По разным секциям сидят люди. Робеспьер внимателен к каждому выступлению, иногда перебрасывается каким-то замечанием шепотом с парой соседей возле себя. Дантон напряженно вслушивается в каждое слово и не скрывает своих чувств: выступающий ему неприятен. Выступающий обличает Марата. Сам Марат выслушивает обвинения в свой адрес с ехидной усмешкой и яростным блеском в глазах…
1.Да, я призываю судить Марата! Судить так, как остальных!
            Смешанный гул: с одной стороны – одобрение, с другой – ярость.
 Судить непредвзято. За все слова, что в рядах своих…в наших рядах, братья! Измена есть.
2. (выкрик). Хватит лгать! Хватит! Ты не один слово имеешь здесь!
1. (повышая голос, так как гул нарастает). И этот… субъект!
            Марат обращает ехидно-насмешливый взор на Дантона, но тот не замечает этого.
Этот субъект! Вдруг нам заявляет, что сам Конвент Контрреволюцию в себя включает! И что нужно карать всякого, кто, видимо, смеет вам, Марат, возражать!
Дантон. Я протестую!
            Да, граждане! Да, друзья!
            Я протестую. Я решительно возражаю.
            Я – Дантон. И Марата я знаю,
            Но я протестую! Так нельзя.
Гул. Марат смотрит на него с интересом, словно речь идет вообще не о нем.
1.Дантон, дождитесь своей очереди! Марат призвал к убийству и грабежам…вот, подтверждение моим словам!
            Достает сложенный в несколько раз листок, разворачивает его.
Каждый из вас! Каждый знает, что я говорю не с пустого места. Марат, ты преступник без чести и сердца.
Дантон.
            Я протестую! Вы не знаете всего слова,
            Вы вырываете отдельные фразы,
            И, как свора, всем скопом, все сразу,
            Нападаете, чтобы его голова…
            Слетела, на потеху вам!
Марат (поднимается, с неприкрытым ехидством).
            Я даже тронут…почти! Едва…
            Те, кто смеет призывать к ответу меня,
            Как сказал Дантон, надеясь, что моя голова,
            Будет срублена на потеху всем вам,
            Я – при свете этого дня,
            Буду честен и дам волю словам.
2 (врываясь). Довольно всех слов, ты тянешь анархии след! Ты тиран, ты диктатор, что оправдал все средства!
Робеспьер. Я протестую!
Марат. Не стоит! Я готов держать ответ.
            Гул. Кто-то вскакивает с выкриком. Кто-то кричит с места.
3. Друзья, к милосердству! Это же…МАРАТ! Наш Марат, чья заслуга велика!
4. Держи карман шире! В нем палачей рука!
2. К ответу!
Дантон.
            Я протестую! Обвиненье Марату
            Не имеет опоры!
1.Гражданин Дантон, прочисти все свои взоры и обрати взгляд сюда!
            Трясет газетой.
Здесь сказано ясно, здесь сказано твердо и понять иначе это нельзя!
Дантон.
            И всё же, это вырвано! За каждый из вас, друзья,
            Есть то, что можно вспомнить в любой час.
            За каждым из вас!
4. Хочешь сказать, за каждым из нас?!
Марат. Довольно! так мы ни к чему не придем!
            Выкрики из секции Жирондистов.
6. Не бойся, Марат! Придём!
7. И тебя к ответу приведем!
Сцена 1.9 «К ответу!»
            Трибунал. Примерно такой же античный зал, как зал Конвента, только чуть меньше, а от количества набившегося в него народа из числа обычных горожан и депутатов Конвента  кажется совсем уж крошечным. Присутствуют все выкрикивавшие: защитники и обвинители. Марат спокоен и собран – происходящее решительно не трогает его.
Трибунал (зачитывает из поданных ему листов). «И, призывающий в своих словах к роспуску собрания, которое, в его любом воззвании облито ложью, как место, где завелось предательское слово и измена, Жан-Поль Марат обвиняется в стремлении к анархии и развалу борьбы…» (откладывает лист). Вам есть, что сказать в оправдание вашей вины?
Марат. Только разве то сказать, что они забыли обвинить меня в том, что любят мне добавлять! Взгляни, Трибунал! Там разве не сказано, что я диктатор и тиран?
            Шепот по залу. Трибунал растерянно смотрит в листок. Марат доволен.
Марат.
            А теперь слово, которое вы так ждете!
            Сегодня вы услышите то, что, вернее всего,
            В этот час и не поймете,
            Но…я подожду – мне с того ничего!
Выкрик 1. Да что он себе позволяет!
Дантон. Кто там яд слова бросает?!
Выкрик 2. Говори, Марат! Мы ждем.
Выкрик 3. Где и чего мы там не поймем?!
Трибунал. К порядку! Не смейте забывать, где вы! Марат, что скажете, в оправдание вины?
Марат.
            Вины? Ах да! Вы – каждый из вас
            Знает прекрасно силу слова и фраз,
            Видит волшебное «к ответу!»
            И думает, что в этом есть сила?
            Нет, друзья! Рано праздновать победу,
            И рано думать за наступление мира!
Среди толпы пробивается один красивый, достаточно молодой человек – это Шарль Барбару.
Барбару. Марат, не заговаривай нам зубы, брось! И отвечай. Хватит твоего «погибель врозь» (передразнивает). Говори! Ну? Давай!
Марат.
            Кого я вижу? Шарль Барбару…
            Ну что же, знай и ты – что я приду,
            За тобой. Может быть не сам,
            Но ты внимай моим словам.
            Ты – первый изменник со своей стороны,
            И все друзья твои…
(Выдерживает паузу, кто-то тянет Барбару за рукав назад, но он в раздражении отдергивает руку).
            Будут казнены,
            За то, что творят…
Трибунал. К порядку, Марат!
Марат. Вы сами обвиняли в анархии меня, а теперь требуете «к порядку, Марат!». Так как же тут не потерять себя и не забыть свой взгляд?
Трибунал. Марат, прекратите! К Ответу! Ну?
Марат. Извольте… но запомни слова, Барбару!
            Барбару уводят назад, что-то ему шепча, уговаривая.
Сцена 1.10 «Скажи, трибунал!»
            Тот же зал. Те же лица.
Марат ( взглядом триумфатора обводит всех, словно не в суде находится, а просто вышел сказать речь).
Скажи мне, трибунал,
Как смеешь ты винить меня
В том, чего сам желал?

Или ты забыл, кто я?
Гул, шепоток, шелест. Трибунал оглядывается, в поисках поддержки, и в попытке уловить настроение. Дантон наклоняется к Робеспьеру и что-то быстро ему втолковывает, тот кивает, оба бросают взгляд на Барбару, стоящего среди своих соратников.

Я - не жалевший для блага
Сердца, души и всех чувств...
И это я - вдруг стал виноватым
И достигшим апогея безумств?!
Гул становится яростнее. Слышны выкрики поддержки:
-Так их, Марат!
-Мы с тобой, Друг Народа!
Марат (его голос звучит все яростнее, в нем легкая дрожь, которая придает новую  ноту гнева его речам).


Ты - забравшийся так трусливо,
К самым верхам...да, ты!
Я - голос народа и его сила,
Я - его дух и черты!


Выкрики, нарастающий гул. Чьи-то попытки аплодировать заглушаются. Робеспьер и Дантон приходят к какому-то соглашению. Барбару со своими сторонниками, несмотря на вроде бы численное превосходство, явно чувствует себя неуютно. Народ обращает на них гневный взор все чаще.

Обвиняя меня, ты обвиняешь народ,
А его винить - измена!
Революция - смерть, пена морская и бог,
И ее деяния - священны.
Марат бесчинствует. Он подходит к горожанам и никто, почему, не делает попытки остановить его, Трибунал безмолвствует. Марат наслаждается славой, которую оказывает ему толпа и почтением.

Скажи, ты, трибунал! -
Как смеешь винить
То. что ты сам желал,
И то, что тебе дозволяет судить?

Мы идем за народ,
А я - Друг его и опора!
Ну, трибунал? Вперед -
Суди! Я жду приговора!


Марат сочетает в себе обвинение самого Трибунала и речь, восхваляющую народ. Трибунал переглядывается в явном смятении. Барбару делает попытку вырваться и что-то сказать, но его удерживают.
Марат замечает, однако это, и по его ухмылке легко представить, что ему даже на руку был бы срыв Барбару, от которого удержали Шарля сторонники.

вы, не смеющие сказать,
То, что смею сказать я,
Как смеет обвинять
Того, кто отдал себя?

Скажи, трибунал!
Как смеешь ставить в вину
То, что сам развязал:
Измену и войну?
Испуганный шелест. Змеиный шелест. Толпа обращается в единое слово, сказанное Маратом. Марат поворачивается к своим обвинителям.

Скажи тот, кто посмеет,
Кто мне там позор предрекал?
Я уничтожу предательских змеев!
Ну, что ко мне, трибунал?!
            Замолкает, даже не скрывая своей победной улыбки, от которой его лицо не становится добрее или мягче. Поднимается сумятица.
Трибунал (тяжело и надрывно). Оправдан!
            В зале настоящее безумство. Народ взрывается аплодисментами и выкриками победы. Тотчас к Марату подходят несколько и подхватывают его на руки и выносят, как настоящего триумфатора из зала.
            На улице триумф обретает больший размах. Слышно ликование граждан. Кто-то укладывает на голову Марату венок из листьев.
Барбару (в бешенстве). Цезарь!
 
 
Сцена 1.11 «Нам теперь один итог»
            Барбару со своими сторонниками идут по улице, стараясь держаться в тени от народа, который теперь стал единым организмом из радости и поздравлений к Марату.
Сторонник 1.
            Вы знаете все, так, как знаю я,
            Что нам теперь один итог.
            Мы проиграли! Нам не выдержать и дня
            Марат к нам будет жесток.
Барбару.
            Я запрещаю. Запрещаю вам,
            Думать, что мы в поражении!
            Марат все тот же тиран,
            А у нас…скорее отступление.
            Очень скоро народ
            Нам все позиции вернет.
Сторонник 2.
            Без Марата они были бы слабы,
            Но теперь стали много сильнее.
Барбару.
            Если это вас пугает, то вы,
            Можете идти туда, где вам светлее!
            Каждый имеет взлет и падение,
            Это триумф, да, но он последний ему…
Сторонник 3:
            Знаешь, Барбару…
            Он ведь придет за тобой.
Барбару.
            Пока нет обвинений!
            И не за мной,
            А за всеми, кто против скажет ему!
Сторонник 4.
            Нам один итог, мы думали – победа!
            Мы призвали Марата к ответа,
            А он…а мы…лишь пепел на ветру.
            У нас теперь один итог!
Барбару.
            Оставьте! Довольно! Сколько можно?
            Наша борьба – это дело сложное,
            И да, метод войн жесток.
            Но тот, кто опускает руки, кто слаб,
            Тот по духу своему – раб.
            Тот по духу своему – унижен,
            Мы вернем к себе любовь улиц Парижа!
            Мы выучили этот урок,
            И станем идти по дороге другой,
            И вернем всё любой ценой!
            Ведь у нас теперь один итог…
Барбару сворачивает со своими сторонниками влево, где теряется в проулках, исчезая где-то в подворотнях. Ликующая толпа приносит Марата в Конвент.
Сцена 1.12 «Он вечен!»
            Жилище Марата. Симона сидит за вышивкой. Врывается Альбертина.
Альбертина (в страшном волнении). Симона, ты слышала весть?
Симона. Что такое?! Жан? Что с ним? Что?
Альбертина. Ха-ха! Он оправдан! И скоро будет здесь! Принесли на руках в Конвент его!
Симона. Хвала судьбе! Я так боялась за него…
Альбертина (бросается к ней, хватает ее за руку).
            Он вечен, Симона, пойми! Он вечен,
            Пока тяжесть смерти давит другому на плечи,
            Он вечен! Его слова, его памфлеты и имя его
            Не исчезнут! Не исчезнет ничего!
            Он вечен! Он смел, заявляя всю правду,
            Не боится ни черта ни бога, ведь знает,
            Что любые тени огненного ада
            Его славы не преломляют!
Симона (с тяжестью).
            Я знаю, что вечен он, знаю!
            Пусть я слов таких не называю,
            Но чувствую то же, что говоришь ты -
            Я знаю, что вечны его черты,
            Что мне так повезло, что я -
            Его тень…
Альбертина.
            И он любит тебя!
            Иначе – тебя бы не было здесь!
            Ах, Симона, если что-то вечное есть,
            То это – память в народе, память,
            Которую не сжечь и не оставить!
            И Марат уже увенчал в народе себя,
            Да сделал это виртуозно, сделал так,
            Что даже в зареве времени – его огня,
            Не исчезнут его слова и его шаг…
Симона.
            Он вечен, он вечен…я понимаю,
            Я только боюсь и люблю – такая,
            Вот я! Смешна и наивна, слаба…
            И, может быть, даже глупа,
            Но я видела чудовищный сон,
            В нем Марат, что кинжалом сражен…
Тихо плачет. Альбертина успокаивает ее.
Альбертина.
            Симона, Симона, пойми!
            Сон – это сон, слёзы утри!
            Страх порождает кошмарный сон,
            И если он во сне кинжалом сражен,
            Это значит, что боишься ты,
            И следует: любовь сильнее черты…
            Симона, не плачь, слёзы не лей,
            Марат оставит след в умах людей.
            И пока мрамор смерти давит другому на плечи,
            Марат будет вечен…
            Альбертина обнимает Симону. Слышны шаги, мгновением позже открывается дверь. На пороге Марат. Нельзя сказать, что он пережил триумф – он обычен, быстр, напорист…Альбертина и Симона поднимаются ему навстречу.
Альбертина. Мы слышали, что было! Мой брат…
Симона. Мой муж…я боялась, что ты не придешь назад.
Марат. Да, было славно, но, я прошу оставить меня. мне нужно работать. Работать над завтрашним днем.
Альбертина (быстро переглянувшись с Симоной). А…что завтра? что будет?
Марат. Будут сожжены праведным огнем все, кто не бесполезно судит!
            Удаляется в кабинет, закрывает за собой двери. Симона и Альбертина провожают его взглядами.
Сцена 1.13 «Когда отрезан всякий путь к отступленью»
Конвент. На трибуне Робеспьер. Марат сидит в ехидном спокойствии. Дантон с мрачным торжеством. Барбару и его сторонники бледны, и стараются не смотреть друг на друга.
Робеспьер.  Я требую, чтобы все, кто присоединился к нашим врагам, к врагам нашей свободы, и все, кто согласился с преступными постановлениями, были переданы суду…если они откажутся подчиняться, то пусть они будут поставлены вне закона.
            Гул одобрения. Яростный, подхваченный многими голосами.
Сторонник 1, (к Барбару тихо).
Нет, как они посмели!
Они отрезают всякий путь
            К отступлению.
Барбару.
            Петион, они проклятые змеи,
            Что жалят в сердце, в грудь,
            И придумывают преступления…
Робеспьер. Никогда еще преступление не было установлено такими многочисленными дoказательствами; никoгда преступление не мoглo иметь стoль oпасных пoследствий; никoгда наш дoлг не был так яснo намечен. Мы дoлжны мечoм закoна пoкарать этих чудoвищ.
Сторонник 2 (также тихо к остальным).
            Это не поражение, но что-то рядом,
            Взгляните…сколько осуждения в их взглядах,
            А ведь еще недавно, еще вчера…
Чей-то выкрик 1. Правильно! Давно их всех гнать пора!
            Речь Робеспьера провожают аплодисментами. На трибуну поднимается следующий.
Сторонник 3.
            И этот здесь! Ну, что начнет…
            Демулен, чтоб его. Проклятый черт!
Демулен (оглядывая залу с трибуны). Я призываю выступить всех, как одного против врага, что засел в сердце нашей Революции…
Барбару. Ложь!
Демулен. Враг, много опасный, чем король. Враг, много опасный, чем голод – это наш враг, враг, которого мы позволили взрастить…
Петион (опять же, к Барбару).
            Еще не кончено. Да, кажется сейчас,
            Что всякий путь к отступлению
            Отрезан для нас,
            Но это не так.
            Не за нами преступления,
            Чтоб к гильотине вести шаг.
            Да, сейчас мы отступаем,
            Но история коварна…
            И мы наверняка не знаем,
            Что будет ей надо!
Демулен. Иными словами, граждане! Пока вас не поставили вне закона, убирайтесь из Парижа!
            Издевательский хохот одобрения, аплодисменты. Демулен спускается с трибуны, Дантон хлопает его по плечу. Марат поднимается на трибуну.
Барбару.
            Я не верю, что всё именно так.
            Я все делал на благо, как верил…
            Где же мой неверный шаг?
            Где же верные двери?
Марат. Высшая точка измены – губить защитников, друзей народа…
Петион (шепотом).
            Завтра тебе все покажется иначе,
            Мы не из тех, кто ищет упоение в плаче,
            Мы будем сражаться и биться,
            не умея сдаться и остановиться.
            И пусть сейчас всё выглядит будто
            Каждый путь отрезан к отступленью,
            Мы знаем…мы знаем – будет трудно,
            Но мы вернемся, за нами нет преступлений!
Марат. И я обличаю врагов Революции!
            Указывает на кучку сторонников Барбару. Все головы в конвенте, как по команде, обращаются на них…
Сцена 1.14 «Отступление»
            Дом Марата. Кабинет. Марат за столом, внимательно разглядывает бумаги. Перед ним человек, читающий с листа.
Гость. 31 жирондист передан суду, Бузо и Горсас сбежали в Эр, Петион и Барбару – в Кан, Рабо – в Ним, Ребекки осел в Марселе.
Марат. А Бирото?
Гость. В Лионе…разбежались, как крысы!
Марат. Мы поставим их вне закона. Своим бегством они просто сами подводят себя. Спасибо, мой друг! Ступай.
            Гость коротко кивает и удаляется.
Марат.
            Всякий путь вам отрезан и куда
            Вы пытаетесь скрыться – не знаю.
            Но нам не надо так много труда,
            чтобы выцепить всех! я взываю
            К вашей добродетели и любви народа,
            Если вам была когда-то мила свобода,
            Сдавайтесь, не заставляйте нас бегать за вами -
            Вы все равно умрете врагами,
            Так хотя бы не терзайте страну…
            Я ведь всё равно дойду!
Конец первого действия.
Действие второе.
Сцена 2.1 «Его болезнь»
            Жилище Марата. Сам Марат в горячке, в помутнении, мечется по постели. Симона и Альбертина пытаются его удержать. Обе в панике и в безумной тревоге, не знают, что и делать. Симона прикладывает ко лбу Марата прохладные влажные ткани, но это не помогает.
Альбертина.
            Клянусь, что тот, кто велик,
            Имеет мучений лик…
            Болезнь его, перейди ко мне -
            Я лишь никто!
Симона.
            Он словно в огне!
            Боже, у него горячка. Знала я,
            Что эта болезнь его сильна…
Марат (мечется, сходит с ума от зуда, хриплым, обрывающимся голосом).
            Ко мне, подруга моя!
            Симона склоняется.
Симона.
            Любовь моя! Я здесь…всегда,
            Боже, что сделать мне,
            Чтобы исцелить тебя?
            Я бы всё отдала. Что имею…
            Исцеленье твое! Большего просить не смею!
Альбертина.
            Хватит, я до врача! Скоро буду…
Марат (цепляясь за Симону).
            Стой, сестра!
Альбертина останавливается.
            Стой…не надо.
            Минуту.
            Мне еще умирать не пора.
            Я врач сам – я знаю.
            не смей…
Альбертина разворачивается и возвращается в комнату.
Симона.
            Как облегчить боль твою?
            Как ее с тобой мне разделить, как?
            Если бы я лишь могла…молю,
            Отдай же мне всю боль и мрак!
            Я все выдержу, лучше я,
            Чем ты – ты Друг Народа,
            А я – лишь тень твоя…
            Что имеет свободу
            Только любя.
Марат (стискивает ее пальцы своей рукой, со стоном валится на подушки).
Вы…обе…прочь!
            Прочь, я сказал!
Альбертина и Симона отшатываются от его дрожащего болью и властью голоса.
            Прочь! Ну? Живо!
            В голове как тысяча зеркал…
Альбертина и Симона удаляются прочь, Марат тянется рукою под подушку, извлекает оттуда флакончик, который, морщась, выпивает и обессиленно валится в постель.
Сцена 2.2 «Они прибыли в Кан!»
            Кан. Жирондисты, уцелевшие от Парижа, устраиваются в доме. Среди них Петион и Барбару. за ними наблюдают жители, которые, кажется, испытывают к ним искреннее сочувствие. Они помогают им обустроиться, размещают. Среди жителей выделяется угловатая, молодая девица (Шарлотта Корде), которая с ужасом смотрит на приехавших сюда…
Житель 1.
            Они прибыли в Кан, чтобы силы собрать,
            Чтобы бой достойный тиранам дать!
Житель 2.
            Да, на них, как говорят,
            Взъелся сам Марат…
Шарлота Корде (среди местных жителей, встрепенувшись).
            Марат? Вы говорите о том Марате, который губит
            Само имя священной Свободы? О нём?
Житель 3.
            Шарлотта! Тот, кто так говорит и судит,
            Исчезнуть может следующим днем!
Шарлотта замолкает, но видно, что она о чем-то размышляет. Взгляд ее как пылает от несдерживаемого гнева.
Житель 4.
            Они прибыли в Кан,
            Они прибыли к нам,
            И мы приют им…дадим.
Житель 5.
            Да чего уж…конечно. Пусть!
            А там поживем, поглядим.
            Эх, какая же все-таки грусть!
Жирондист 1 (разбирая какие-то вещи, скудные пожитки).
Эх, братья, а помните вы,
Как весело начинали мы?
            Какие песни пели?
Жирондист 2 (ехидно)
            Ага, как хлеб вместе ели,
            И пили вино…
Грустнеет.
            Но теперь-то уж что?
            Всё прошло.
            Мы прибыли в Кан,
            Беглецы, жалкие крысы с корабля,
            И нас принимает щедрая земля,
            Но чудится мне, что это капкан…
Среди жирондистов появляется особенно яркий, какой-то неунывающий, преисполненный улыбки человек – это Шарль Барбару. Он мимоходом подмигивает какой-то девице, взглядом оценивает другую.
Барбару.
            Эй, да полно вам ныть!
            Все уже готовы страдать!
            Мы в борьбе, пока можем жить,
            А это не поражение, это…
Обращается к соратнику.
            Петион, как сказать?
Петион.
            Наша стратегия для победы?
            Сначала уйти, силы собрать,
            А потом ударить и все вернуть.
Барбару.
            Да…вот так, лучше сказать
             Я не мог! Вот это, братья, наш путь!
            А ну – собрались! Кан – не конец света!
            Ну давайте, давайте живее…
            Есть еще шанс на победу,
            Мы же живы! А дело наше их вернее!
Подталкивает всех в спину, подшучивает, подмигивает, веселится.
Шарлотта (наблюдая за ним, почти про себя)
            Они прибыли в Кан,
            Они прибыли к нам,
            Защиты искать…вот так, значит,
            Свобода заходится плачем,
            Если есть тот, кто гонит чужое слово
            От себя, боясь утратить славу.
            Это значит – новые оковы,
            Это значит – новая отрава…
            От которой они бежали к нам,
            От которой они прибыли в Кан!
Сцена 2.3
Жирондисты оседают в каком-то доме. Вокруг этого дома крутятся местные обитатели, как бы случайно, периодически заглядывая в окна. иногда кто-то из жирондистов выходит к жителям, передает им какую-то записку или отгоняет особенно назойливых. Шарлотта Корде среди местных жителей, держится в стороне ото всех. ее душит гнев.
Шарлотта.
            Кто смеет поступать так,
            Называя себя выше всех?
            Кто смеет это?
            Я проклинаю тебя, Марат!
            За изгнание и свержение тех,
            Кто мог дать свободу, победу!
Замолкает, когда мимо проходят две девушки, пересмеиваясь и поглядывая в окна дома, ставшего прибежищем для беглецов.
Шарлотта (встряхнув головою, прогоняя мысли).
            Чья вина в том, что столько людей
            Из числа патриотов, бегут?
            Чья вина?
Застывает.
            Виновник есть…
замечает на себе любопытный взгляд, выдавливает улыбку и продолжает прогулку.
            Он живет средь шпионских сетей,
            И его слова жалят и жгут,
            Ему неведома  честь!
Останавливается, пристально вглядываясь в окна убежища жирондистов.
            Может быть, они не те,
            Кто сдержат нации путь,
            Может быть их позиция смешан,
            Но ты, Марат! – подверг их клевете,
            И уронил всей правды суть,
            И в это твоя вина!
Прогуливается опять взад-вперед. Незамеченная другими, она лихорадочно бродит.
            Чья вина… как мне молчать,
            Когда всё обрушено тобой,
            Виновником и палачом?
Лицо ее озаряется пришедшей мыслью, она украдкой бросает взгляд на окна, на одном из них колышется завеса.
            Я знаю, как мне поступать,
            Знаю, что станет моей ценой,
            Но я готова стать ключом,
            Чтобы обрушить всю силу гнева
            Против виновных, чей ход известен…
Ее руки не находят покоя, она то сплетает, то разъединяет пальцы.
            Вызов грешному бросает дева!
            Дух мой пьян от жажды мести!
            Бойся своих дней,
            Я иду и скоро раскрою твой ад -
            Ты…обитатель теней…
Сжимает ладони в кулаки до побеления костяшек пальцев.
            Будь же ты проклят, Марат!
            Шарлотта решительно, не обращая внимания на удивленные взгляды и шепот, бросается к убежищу жирондистов. Она что-то тихо говорит, когда дверь открывается и исчезает внутри.
Сцена 2.4 «Кто ты?»
            Комната, отведенная Барбару. В ней уже есть след от нового владельца – несколько пустых и полупустых бутылок из-под вина, разложенные в неаккуратности бумаги.
            Сам Барбару с интересом, как исследователь, которому попалась редкая бабочка; и с горечью, как коллекционер, который не может поместить бабочку в коллекцию, потому что она осталась где-то там, в прежнем мире, в Париже, разглядывает стоящую перед ним мраморным изваянием Шарлотту.
Шарль Барбару. И кто же ты? Почему со мной искала встречи?
Шарлотта Корде (спокойно и твердо).  Я - Мари Анна Шарлотта Корде д`Армон…можно просто – Шарлотта. Мой путь не был вами замечен. И он не задел кого-то…
Барбару. И это не объясняет, зачем ты здесь! И кто ты есть…
Шарлотта. Понимаете, какое дело, если бы могла, то я бы вас беспокоить не смела. Моя подруга по монастырским годам утратила пенсию и я была бы благодарна вам…
Барбару (со сдерживаемой досадой). Так, я, к сожалению, сейчас не могу…
Шарлотта. Нет! Я не о том прошу! Я поеду сама, мой паспорт готов, только вот – рекомендацию бы в письме, вот и все, что нужно мне!
Барбару (не сдержав смешка). О, милостивые боги! ну куда тебе, на наши-то дороги?! А, впрочем… да. Знаю, кто тебе может помочь!
            Отходит к столу, с трудом находит чистый лист, наспех пишет что-то, оставляет несколько клякс.
Шарлотта. Благодарю вас. Я отправлюсь сейчас же, не ожидая ночь! и…раз уж такое дело, простите, что я так осмелела, я могу вашим друзьям в Париже что-то передать.
            Барбару от неожиданности даже не удерживает перо, оборачивается к ней.
Барбару. Я не знаю, что ты хотела сказать, но явно не то, что произнесла. Ты хоть сама-то себя поняла?
Шарлотта (с горячностью, переходя на шепот). Вы можете мне доверять! Я могу вашим друзьям передать. Я предана, я честна. К тому же, кому же вам доверять? Вряд ли у вас много связей с Парижем!
Барбару. Мне кажется, я что-то другое слышу…(размышляет). Я ценю, но это риск, да! -  что, знаешь ли, разбивает девичьи мечты!
Шарлотта (с холодной и неприятной усмешкой). Я понимаю, пусть ведет меня судьба!
Барбару (с игривой веселостью). Ах, Шарлотта, кто же ты?!
Барбару (откладывая письмо, приближается к Шарлотте и обходит ее несколько раз, разглядывая как диковинку).
Ты- смела и отважна,
твой взор полон огня.
И глуп тот, кто скажет,
Что простая судьба ждет тебя.
Останавливается напротив,  разглядывает ее лицо. Она сначала встречает его взгляд, затем, не выдержав, опускает глаза.
Кто же ты? Что в тебе есть,
Что я не могу прочесть?
Я чувствую: ты выбрала путь,
С которого не смеешь свернуть.
Все мысли твои таятся,
Хоть так юны и чисты…
Знаю: ты не можешь остаться,
Шарлотта, кто ты?
Обходит снова, останавливается за ее спиной, отходит чуть в сторону.
Ты из иного мира,
Облаченная в доспех,
В тебе говорит сила,
В тебе доблесть и грех.
Запаковывает лист в конверт, не сводя с нее взгляда.
Ты – пришедшая, как тайна,
На челе терновый венец,
Ты сплетена неслучайно,
Твоя мысль – путь в один конец.
Шарлотта не оборачивается, скрещивает руки на груди. Барбару испытующе смотрит на нее, ожидая, видимо, другой реакции.
Но ты это знала…я прав?
Кто же ты? Что в тебе есть,
Что я не могу прочесть,
Даже весь разум собрав!
И мысли твои таятся,
Хоть юны и чисты.
С легкой горечью.

Не успели к знакомству -
Уже расставаться,
Отдает ей ее письмо.

Шарлотта, кто же ты?!
Сцена 2.5 «Вверяю тебе»
            Барбару отходит к своему столу, перебирает листы, бережно поглаживает их, по корешкам брошюр проводит пальцем, выбирая, что именно передать. Наскоро собирает пакет, запечатывает, пишет адрес.
Барбару.
            Шарлотта, вверяю тебе
            Эти письма…в них – мы!
            Мои братья, пойми!
            Не знаю, что в следующем дне,
            И что тревожит твои черты,
            Но эти адреса береги!
Протягивает ей пакет. Шарлотта поспешно берет его, пробегает глазами адрес, кивает, хочет уйти, но Барбару легко останавливает ее, перехватывая за руку.
            Не знаю, что ждет тебя,
            Что за участь и что за предлог,
            Напиши мне пару строк,
            Может, ты найдешь себя…
Шарлотта кивает, высвобождая руку из его хватки.
            Я знаю, что слова твои -
            Ложь и только есть что-то
            За ними, что много сильней!
Шарлотта отводит взгляд, затем, не выдержав его испытующего взгляда, вовсе отворачивается.
            Полагаю, что дело в любви?
            Ты едешь туда для кого-то!
            Ну что ж…до новых дней!
Шутливо откланивается. Затем серьезнеет мгновенно.
            Я вверяю тебе письма и строки,
            Я вверяю тебе имена друзей…
            Пусть берегут тебя дороги
            От вражеских теней!
Шарлотта прижимает пакет к сердцу, показывая, что все понимает, понимает серьезность бумаг, отданных ей.
            На нас охота -
            Раздумать не стыд! Решай,
            Если сомнения есть, если есть что-то…
Барбару видит, что Шарлотта только плотнее прижимает к себе драгоценный пакет и понимает, что бесполезно ее разубеждать.
            Ладно…ступай!
Шарлотта пятится к дверям.
            Я надежду на Париж вверяю,
            И что завтра будет – я не знаю.
            Но времени нет – решай!
            А если решила –
ступай!
Резко машет Шарлотте, та мгновенно скрывается из его комнаты, слышно, как она быстро сбегает по лестнице. Барбару оглядывает комнату, затем наливает себе вина, но не касается его, а просто разглядывает бокал.
Сцена 2.6 «Прошу, вручи мне его боль»
            Дом Марата. Комната, наполненная сыростью, теневым серым светом, пропитанная болезненностью. В комнате – ванна. В ванне – Марат. Через ванну перекинута доска, на которой он пишет. Тут же принимает посетителей. Люди проходят к нему, шепчутся, выходят, крадутся. Симона и Альбертина сидят напротив комнаты, так, чтобы не слышать разговоров в ней, но если что подойти к Марату.
Альбертина. По крайней мере, ванная ему хоть как-то помогает, и приступы боли снимает. Если бы он еще только мог отдохнуть!
Симона (сама посеревшая и болезненная на вид, выцветшая). Я слушаю ночью, как он дышит, и боюсь уснуть, вдруг ему будет плохо, а я…не услышу?
            Альбертина обнимает ее.
Альбертина. Франция многим тебе должна, поверь! Если бы не ты, не твои средства…ох, не билось бы сердце его памфлетов, его газет. Нет, Симона, не отрицай же, нет! Само небо послало тебя моему брату. Это его благо. Догадываюсь, что он бывает груб, но…пойми, что не все идет так, как надо, и не чини над ним суд…
Симона. Что ты! Что ты! Милая моя! Это он спасает и бережет меня. я люблю его каждый день, пусть я всего лишь тень…
            Мимо них проходит Робеспьер, коротко кивает обеим, но более не уделяет внимания. Альбертина едва заметно передразнивает Робеспьера, Симона с трудом удерживается от смешка, ограничивается улыбкой.
Марат (голосом, в котором все больше дрожи). Сестра? Симона?
Альбертина. Симона, сиди, не спорь! Теперь мой черед! Я всегда помочь готова. Он мой брат.
Симона (тяжело опускаясь на прежнее место). Бедный мой Жан-Поль Марат…
Симона (роняя голову на руки).
            Небо, если ты слышишь меня,
            Слабую тень, чья ничтожна роль,
            Прошу…за Францию, не за себя! -
            Прошу, вручи мне его боль.
С видимым усилием поднимает голову от рук, поправляет платье, пытаясь вернуть себе прежний вид.
            Клянусь, что вынесу это,
            Я лишь тень – одно ничего!
            А он…
Оглядывается на комнату Марата.
            Ведет войну до победы!
            Прошу, вручи мне боль его.
Входят новые посетители. Симона велит жестом ожидать приема, явно неприязненно оглядывая гостя.
            А к нему все идут и идут,
            А я слов не имею и не дышу,
            Они все сердце его жгут!
            Вручи мне боль его, прошу!
Из-за дверей появляется Альбертина. Она бледна, ее руки дрожат. Она подходит к столу, мгновенно наливает себе воды и залпом выпивает его. только после этого переводит дух. За дверью слышен стон Марата. Симона пытается рвануться туда, но Альбертина удерживает ее. Посетитель нервно озирается на женщин, те не реагируют на него.
Симона и Альбертина (поддерживая друг друга, сдерживая слезы).
            Пусть лучше я, не он…а я!
            Ведь моя так мелка роль.
            Он всем нужен, так бери меня,
            Прошу, вручи мне его боль!
Марат (тяжелым, но явно собранным голосом). Заходи, Лоран! Я жду!
            Гость, поглядывая на женщин, с опаской заходит в комнату. Симона, зажимая рот ладонью, задыхаясь от рвущегося рыдания, сгибается пополам.
Симона. Я не могу…
            Альбертина обхватывает ее, крепко обнимает и гладит по спине, пытаясь успокоить.
Сцена 2.7 «Бегите»
            Париж. Убежище жирондистов, друзей Барбару. Несколько человек. Перед ними Шарлотта Корде, с листами, раздает, кому и что. речь Шарлотты сбивчивая, быстрая. Жирондисты, слушая это, переглядываются, не понимая явно, почему у этой сумасшедшей на вид девицы письма Барбару.
Шарлотта (ее глаза блестят, как в лихорадке).
            Бегите отсюда, скорей!
            Прочь из Парижа!
            Они погубят вас…
            Им плевать на души людей,
            Они найдут и услышат,
            И вывернут каждую из фраз.
1 (со сдержанным тактом).
            О чём вы, Корде?
            Говорите – бежать!
            Ха, а спасение где?
            Спасения не отыскать!
2 (с насмешкой, в которой больше отрицания происходящего).
            К тому же, дитя,
            Вы молоды и не знаете битв!
            Вы думаете, что здесь, средь дня,
            Кто-то будет убит?
            Не смешите!
Шарлотта (заламывая руки).
            Ну бегите же, бегите!
            Бегите, я вас прошу!
3 (с сочувствием).
А я вам вот что скажу -
Письма у нас, благодарю!
Указывает на дверь.
Шарлотта (с надрывом).
            Послушайте, что я говорю!
            Бегите отсюда, бегите!
            Сегодня же! В Кан!
4 (устало).
            Снова – здорово!
            Вы не смешите,
            Каждый за себя решает сам!
Шарлотта.
            Бегите, бегите!
            Сегодня, решайте!
1,2,3,4 (раздраженно, наступая на нее так, что она отступает к дверям).
            Не смешите!
            Ступайте!
Шарлотта оглядывает всех с гневом, затем опрометью бросается прочь.
Сцен 2.8 «Любой войне нужна священная жертва!
            Дом Марата. Его комната. Ванная. Сам он в болезненном, но лихорадочном состоянии. Мечется по комнате, в смешанном приступе мысли и боли.
Марат.
            История складывает свой коварный узор,
            И только тот, кто умеет читать меж строк,
            И видеть дальше, чем людской взор,
            Однажды перейдет порог…
Останавливается посреди комнаты, разводит руками, как будто бы перед ним какая-то завеса, затем снова начинает метаться, встряхнувшись.
            Любой войне священная жертва нужна,
            В этом суть и в этом главный урок!
            Кто-то уйдет, чтоб победа пришла,
            Это тот, кто умеет читать меж строк…
Неожиданно смеется. Смех его лающий, хриплый, дрожащий.
            Тот, кто видит больше, чем речёт,
            Кто народом любим и знаком ему,
            Тот роль священной жертвы обретет,
            Тот находит в этой славе рано тьму!
За дверью видна тень – женская. Она некоторое время виднеется на пороге, затем прижимается к стене, так, как будто бы человек, стоящий за дверью, не желает быть угаданным. Марат видит. Усмехается.
            Мы на войне, кто скажет, что нет?
            Мы на войне, а это одно значит,
            Что кто-то, любимый народу, оставит свет,
            И смерть та возвысится в плаче!
Во входную дверь раздается громкий стук. Испуганная тень у дверей Марата бросается к входу, явно выдавая себя. Марат смеется опять. Его движения лихорадочные и рваные. И сам он соткан из этой рваности и безумства.
            И это лишь это одно
            Позволит вершить суд над врагом…
            Без жертвы с врагом нелегко,
            Нужно убить того, кто любим и знаком.
Заходится в кашле. От кашля складывается пополам и цепляется за край ванны. С трудом удерживается на ногах, тяжело переводит дух.
            Любой войне нужна священная жертва,
            Недаром история плетет узор свой.
            И за смерть коварную эту
            Враг заплатит кровавой ценой!
Поднимается от ванны и падает в кресло, выпивает какой-то темный раствор. Его руки дрожат. По телу проходит судорога…
            Любой войне нужна священная жертва,
            Жертва любимая, пусть смерть кипит!
            За эту смерть над врагом победа,
            Любым методом – народ простит!
Его дыхание прерывисто. Он обхватывает голову руками, закусывает тонкие губы в кривой усмешке, чтобы сдержать болезненный стон.
            Любой войне священная жертва нужна,
            Смерть – это жестокое средство, но! -
            Когда ожидает спасенья страна,
            Всё можно…
Овладевает собою, стискивает руки, криво усмехается вновь. шепотом.
            Вопрос лишь: кто?
В дверь раздается робкий стук. Марат поднимает голову.
 
Сцена 2.9 «Воззвание»
            Шарлота Корде пишет письмо. Ее рука тверда, но голос дрожит, дрожь та имеет скорее лихорадочное свойство, исходящее от возбуждения.
Шарлотта (проговаривает отдельные слова из своих записей, предложения, обороты).
            Объединяйтесь…против всех,
            Кто изгоняет наше право на свободу.
            Марат вне закона! Его смех -
            Это пытка над народом!
            То, что я свершаю, клянусь!
            Я совершаю одна, без поручения,
            И смерти за это я не боюсь -
            Смерть это совсем не мучение!
Перечитывает, внимательно проглядывает, закусывая кончик пера. Подчеркивает  в письме «Совершаю одна».
            Граждане, восставайте против тирана,
            Его слова и жесты – вот наша рана,
            Моя голова, что ляжет во имя борьбы,
            Станет символом этой войны!
Глаза Шарлотты блестят.
            Клянусь, клянусь всем, что имею,
            Никто! Никто не знал планов моих!
            Никто не знал! Я одна. Одна против змеев,
            Что душат граждан своих!
Некоторое время в размышлении, затем хватается с лихорадкой за письмо.
            Объединяйтесь! Мое имя… да. Вот так!
            Я сегодня делаю первый шаг -
            Это пример.
            Сегодня сгинет Марат – лицемер,
            Предатель и враг…
            Да, я делаю этот шаг!
            Мне никто не велел…Нет!
            Он сам перед народом понесет ответ!
Шум за окном заставляет ее вздрогнуть, выныривая из своих мыслей. Обернувшись, никого не увидев, Шарлотта пишет еще быстрее. Теперь ее руки дрожат, она пишет неаккуратно.
            Время уходит. Я тороплюсь,
            Я сегодня иду к самой смерти,
            Но это бессмертие! Я не боюсь,
            Ведь оставляю слово вам: «верьте,
            Граждане, тиранов не будет над нами,
            Вот вам девушка – пример. Вот символ вам,
            Она отомстила! Она убила своими руками,
            И ушла к бесконечным снам!
            Пусть судят меня – пусть, пусть! Я взываю
            Не к милосердию, а к вам, мои друзья!
            Я сегодня зверя, а не человека убиваю,
            И призываю – терпеть их нельзя!
            И главное, помните: я иду на это для людей,
            Не из-за слово чьего-то!
            А за свободу родителей наших и наших детей,
            Навеки бессмертная -
            Ваша Шарлотта!
С удовлетворением выдыхает, складывает письмо на четыре части, кладет его под корсаж платья, затем, глядя в потускневшее и неровное зеркало, оправляет свою прическу, свой наряд и, бросив последний взгляд на комнату, на стол, выходит вон.
Сцена 2.10 «На пороге»
            На пороге дома Марата. Шарлотта уговаривает Симону впустить ее и устроить аудиенцию с Жан-Полем. Симона отказывает, говоря, что он болен и принимает только тех, кто с важной новостью.
Шарлотта.
            Прошу вас! Впустите меня,
            У меня важное дело!
            Иначе бы я не посмела,
            Явиться вот так…среди дня!
Симона (жестко, но жесткость та идет от усталости и переживаний).
            Девушка, прекратите кричать,
            Он болен, понимаете, вы?!
            И я откровенно могу сказать,
            Что вы тут совсем не нужны!
            Подите!
Пытается закрыть дверь, но Шарлотта перекрывает эту возможность рукою.
Шарлотта.
            Милая! Я умоляю вас,
            Лишь на минуту! На одну…
Симона.
            Нет! Не сегодня, не сейчас,
            Идите! Я не могу.
Закрывает все-таки дверь. Шарлотта несколько раз обходит вокруг дома, заглядывает в окна, но безуспешна ее попытка что-то в них разглядеть. Пошатавшись по улице, стучится вновь.
Симона.
            Вы? Опять?!
            Я все сказала,
            Что могла сказать!
Шарлотта.
            Пожалуйста! Я так устала,
            Я…понимаете, мне нужно! К нему!
Симона.
            Он болен, дурёха!
            Ему очень больно и плохо,
            Я не могу, нет, я не могу!
Пытается закрыть дверь еще в большей решительности и раздражительности, чем прежде. Шарлотта поддается в отчаяние и срывается на крик внутрь дома.
Шарлотта.
            Я пришла не просить за кого-то,
            Я знаю, где мятежная Жиронда!
Симона застывает на пороге.
Сцена 2.11 «Ванна Марата»
            Ванна Марата. Он сидит в ней, вид его ужасен и пугает. Его язвенное  тело сводит судорогами. Поперек – доска, с чернильницей и бумагами, но ему плохо, голова раскалывается, и он сидит, запрокинув голову. На улице слышен шум и препирательства Симоны с какой-то посетительницей, Марат не вслушивается, ему очень плохо и больно. Его голова подвязана мокрым платком.
Шарлотта (в отчаянии).
            Я пришла просить не за кого-то,
            Я знаю, где мятежная Жиронда!
Марат встряхивается мгновенно. Он поднимает голову, обращает ее к окну. Слышит безмолвие и, немного раздумав, пока Симона колеблется, кричит.
Марат.
            Симона, милый мой друг, пусть заходит она,
            И расскажет, зачем пришла!
Симона, услышав это из глубины дома, с сомнением и неприязнью оглядывает Шарлотту, которая мнется в возбуждении.
Симона (К Марату).
            Да ты бы видел ее! Что она может сказать?!
Марат.
Симона, впусти!
Я люблю всё знать!
Симона с неохотой отступает в сторону, позволяя Шарлотте пройти. Шарлотта проходит, стараясь не задеть ее.
Симона демонстративно вежливо и мрачно ведет ее к ванне, открывает ей двери и, после знака Марата, удаляется.
            Шарлотта оказывается лицом к лицу с тем человеком, которого считает главным врагом свободы. Она закусывает в волнении губы, Марат же, оглядев ее, откидывает голову чуть назад – боль, очевидно, снова настигает его.
Сцена 2.12 «A moi, ma chère amie!»
            Ванна. Марат, мучимый болью. Шарлотта, мнется в волнении и возбуждении одновременно.
Марат (едва заметно морщась от света). Итак, кто ты? Живешь где?
Шарлотта (дрожащим голосом). Шар…Шарлотта Корде. Я пришла сказать вам…
Марат. Ну? Я слушаю тебя. Зачем пришла?
Шарлотта. Узнав…понимаете, я живу в городе Кан.
Марат (подрываясь в бешенстве). Кан! Конечно! Конечно! Вот, какая сторона их посмела принять…ты об этом пришла сказать?
Шарлотта (нервно облизывает пересыхающие и окровавленные губы). Да. Об этом, об этом!
Марат (усмехается). Вот, значит, как… вот тебе и все ответы! Ха! (замечает ее присутствие). Спасибо за это свидетельство, друг мой! ты хорошо послужила стране! Значит, Кан! Ну что ж…пора кому-то на покой, пора сгинуть им в молве…
Шарлотта Корде. Что же будет с ними? Что станет? Что?
Марат (с язвительно-снисходительной усмешкой).
            А как ты думаешь сама?
            Они обратятся в пепел, в ничто,
            В врагов, которых проклянет страна!
            Да, да! Вот что будет!
Шарлотта, не отрывая от его лихорадочного метания взгляда осторожно, не привлекая к себе внимания лишним движением, достает из-за пояса одной рукой нож.
            Их история в пепел! Она их забудет,
            И исчезнут они в своей же крови…
Замечает краем глаза движением, но не успевает среагировать, Шарлотта Корде решительным взмахом ударяет ножом Марата в грудь. Тот странно и хрипло выдыхает, в его горле булькающие, ужасные звуки. Шарлотта с глазами, полными собственного ужаса и облегчения, вытаскивает нож из его груди и бьет второй раз.
            Нож падает к ее ногам. Она отступает, не замечая, что ее руки в крови тоже. Марат хватается почему-то за горло, потом смотрит на Шарлотту – в его глазах осознание, пальцами он пытается поймать что-то в воздухе, хрипит, его тело сводит судорогами.
Марат (на последнем издыхании, хрипе, тянется скрюченными пальцами к дверям).
             A moi, ma chère amie!
Марат заваливается на бок ванны. Шарлотта отступает в дальний угол комнаты. Дверь распахивается – на пороге Симона и Альбертина.
            Симона с душераздирающим криком бросается к Марату. Она пачкается в его крови, целует его в мертвые губы, и не может выпустить из объятий.
            Альбертина визжит. Какие-то люди вламываются в комнату. Шарлотта предпринимает неудачную попытку к бегству, но кто-то из мужчин, без всяких церемоний, хватает ее и оглушает. Шарлотта падает на пол.
            Между тем, в глазах Симоны Эврар выцветает мир. Она не может поверить в то, что ее любимый человек мертв. Альбертина заходится в рыданиях, прибывающие и прибывающие люди действуют по-разному, кто-то убегает из комнаты, кто-то пытается утешить, кто-то всхлипывает, стонет, шепчет…
            Абсолютная смута, порожденная смертью САМОГО Марата.
Сцена 2.13 «Одежда смерти»
Ревущая зала суда (та самая, где Марат отвечал перед трибуналом). Выкрики, проклятия, оскорбления, рыдания – бесконечность звуков, воззваний, предложений о мучительной и жестокой смерти к «дрянной девчонке!»
            Шарлотта Корде предстает перед судом. Она имеет немного помотанный и изломанный вид, но держится с достоинством, без трусости и слез. Кажется даже, что она равнодушна к происходящему, что, свершив свое деяние, она ждет уже смерти, поскольку сделала все, что хотела сделать за свою жизнь и больше не видит ни в чем смысла.

Трибунал. Я повторяю ещё раз! Кто и с помощью каких фраз внушил вам ненависть к убитому Марату? Кто? Кому это было надо? Назовите тех людей!
Шарлотта. Никто. Мне хватило ненависти своей.
            Яростный гул, крик:
-Повесить ее!
-Утопить!
-Четвертуем! Будем резать по кусочку!
            Кто-то бросает в Шарлотту гнилым яблоком, попадает в спину, но она только слегка дергает плечом от боли и даже не выражает крика.
Трибунал. На вашем теле было найдено письмо. Скажите, узнаете его?
            Показывает ей ее же письмо.
Шарлотта. Моё.
Трибунал. Здесь сказано, что вы обличаете Марата, как тирана, как…
            Гневный ропот.
Трибунал (повышая голос). Он как рваная рана – это ваши слова?
Шарлотта. Да.
Выкрик 1. Убить ее мало! давайте ее, как и она…кинжалом?
Трибунал. Эй, тихо там! Каждый, вне зависимости от своего деяния, имеет и примет одно наказание – смерть под ножом гильотины! Девица Корде, скажите, были ли у вас причины…
Шарлотта. Не было, нет. Никто. Ни с кем! Заговора нет тоже. Это месть за все ваши свободы, что оказались ложью. Это месть за то, что он ставит себя выше всех, за его насмешки! Что ж, а я решила, что будет сражен…
            Ее слова тонут в новом ропоте.
Трибунал. Довольно! Ваши слова – это гнусно…и больно. Вы приговорены к смерти через гильотину.
Шарлотта (почти весело). Пусть! Пусть моя смерть станет причиной объединения врагов ваших! Я приму с радостью эту чашу!
Трибунал (оглядываясь на закрытые двери позади себя, затем снова возвращает взгляд на Шарлотту). Более того… вы будете в красной рубахе.
            Шепоты. Гул. Ропот за легкую смерть и гул одобрения. явственно можно разобрать фразу:
-В красном казнят убийц, что замахнулись на корону, отравителей и тех, кто ставит себя выше законов…
Шарлотта (пожимая плечами с тем же равнодушием).
            Никогда красный цвет не любила,
            Но что же – в том, наверное, моя сила,
            Тем я и выделяюсь…ха! Это моя одежда,
            В ней, в одежде смерти – я уйду в бессмертие,
            И пусть после смерти останется надежда,
            Тем, кто восстанет против вас, и таких, как он -
            И пусть каждый будет сражен!
Трибунал. Увести её! уведите ее немедленно! Безумная девка!
Выкрик 2. В клетку! В клетку! В клетку!
            Шарлотту грубо, без малейших церемоний пихают в спину, уводят прочь из зала. Гул в зале не стихает.
Сцена 2.14 «Улицы в траур»
            Париж. Улицы в трауре. На окнах и лавках, земле – повсюду множество цветов. Устанавливаются бюсты Марата, развешиваются его портреты, множество горожан плачут, бросают к Шарлотте проклятия…
Горожанин 1.
            Как поверить, что это всё не сон?
            Как поверить, что ОН…сражён?
Горожанин 2 (утешающе).
            Он навсегда в наших сердцах и уме,
            Он знал, что делать, как, с кем, и где…
Горожанка 1 (в ярости, заламывая руки).
            Драная кошка, проклята будь!
            Сжечь бы ее! убить столько раз,
            Сколько хватит сил!
Горожанка 2 (обнимая ее).
            Не верю…кинжал. В грудь…
            О, боже…ты оставил нас,
            Ты отнял того, кто был нам мил!
Горожане (поддерживая друг друга в общей утрате).
            Улицы в траур, улицы в горе,
            За тебя, наш любимый Марат!
            Наши слёзы – это море,
            Ты не просто друг Народу…
            Ты ему  - Брат!
Горожанин 3.
            Не верю, что она…так легко умрет,
            Пусть ее режут, пусть ее душат,
            Пусть ее огонь лижет и жжет,
            Пусть она не спасёт и душу!
Горожанка 3.
            Верно, верно! отдайте ее нам!
            Мы ее научим! Мы ее по кускам!
Горожанка 4.
            Жаль, что можно убить ее лишь раз!
            Жаль, как жаль мне этого сейчас!
Горожанин 4.
            Всех, вне вреда от деяния,
            Ждет лишь одно наказание!
В ярости, четвертый горожанин переворачивает бочку с зеленью, но потрясенная толпа не замечает этого.
Горожане.
            Улицы в траур, улицы в мрак,
            Мы рыдаем о тебе, Марат!
            Твой убийца – вечный враг,
            Ты не просто Друг Народу,
            Ты ему – Брат!
Горожанка 5 (молодая, в особенно горькой слезе)
            Я буду танцевать, когда ей отрубят
            Эту гнилую голову! Когда она умрёт!
            Пусть ее на небе рубят и пусть ее судят,
            Суд, что гневливее нашего, ее ждет!
            Пусть ей голову отрубят скорей,
            Я буду танцевать, когда умрёт она!
Горожанин 5 (подавая какой-то платок Горожанке 5).
            Память о чудовищах в народе сильна,
            И вспомнят ее не одна сотня людей…
Горожанка 6.
            Пусть умрёт, пусть умрёт!
            Она не смеет жить!
Горожанин 6.
            Ее суд подземный ждет,
            Он будет ее судить!
Горожане.
            Улицы в траур, улицы в слёзы,
            Мы скорбим о тебе, наш Марат!
            Мы скорбим…слабые хрупкие розы,
            О жизни твоей, Друг Народа и его Брат!
Горожане продолжают скорбеть…
Сцена 2.14.1 «Улицы в траур»
            Комната. Дантон, Демулен, Робеспьер. Дантон наблюдает в окно за скорбью улиц. Демулен что-то записывает в своих бумагах, Робеспьер что-то правит, зачеркивая, подчеркивая, проводя стрелочки…
Дантон. Что не говори, а смерти я ему не желал! Он был опасен и меня ненавидел, но если бы я знал, если бы я предвидел…
            В ярости отходит от окна, не в силах вынести зрелища траурных улиц.
Робеспьер. Он ушел в ореоле славе – это не всем удается. Он ушел как мученик, с доброй славой. А убийцам…что ж, всем воздается, и этой воздастся с лихвой.
Демулен. Она как отрава! Вы знаете… (замечает переглянувшихся Робеспьера и Дантона, усмехается). Ну вы-то точно знаете, да! Что скажете о том, что художнику позирует она? Он пишет с неё портрет…не стоит ли, ну…запретить это?
Дантон. Как по мне – голову ей отрубить и все! и все тебе ответы!
Робеспьер. Мне хотелось бы ее даже народу отдать, но это было бы ошибкой.
Дантон (нетерпеливо). Ну да, ну да…сверкай своей злорадною улыбкой! Я знаю, что ты хочешь сказать. Что, вот, народ, смотри – она убила вашего друга и брата, она убила не кого-то, а именно – Марата, но мы судим ее как всех, ведь каким тяжким не был бы грех, мы все равным перед судом и ликом смерти…
Демулен. Хотите верьте… или не верьте, но мне думается, что это только начало. Девица Корде взялась за кинжалы. Вам не кажется, что это в духе Марата?
Дантон. Что ты несешь, Демулен? Причем тут Марат, причем и зачем?
Демулен (немного неуверенно). Мне кажется, что это…как жертва. Для победы. Понимаете?
Дантон закатывает глаза и хочет что-то сказать, но вступает Робеспьер.
Робеспьер. Да, это в его духе. Любой войне нужна жертва, для лучшей и верной победы. Смерть Марата – это только начало, у нас есть враги и врагов немало. Мы свяжем девицу Корде с ними и это…многое позволит нам.
Дантон. Что? Но она же клялась, что никто не знал…
            Замирает, оглядывает Робеспьера, затем Демулена, которые смотрят на него, ожидая его ответа.
Дантон (медленно). С другой стороны, почему мы верим преступным словам…
Сцена 2.15 «Во имя его памяти!»
            Дом Марата. Всё в запустении. Две женщины – Альбертина и Симона совершенно убиты горем. Они сидят и, кажется, не могут осознать происходящее, что-то не складывается в их головах, потрясшая их смерть Жан-Поля все еще не может хоть как-то позволить им очнуться.
            Робеспьер вежлив, сосредоточен и сочувствен.
Робеспьер (голосом, гораздо тише прежнего).
            Мне очень жаль вашей утраты,
            Мне очень жаль ушедшего Марата…
            Вам, как его близким, мы дадим, что можем,
            Но это не вернет нам его, однако – поможем.
            Слов нет, есть лишь потрясение и печаль,
            Но враги не дремлют, не знают сна,
            И, пока нас терзает траура вуаль,
            Враги свои скрывают имена…
Симона (совершенно потухшим голосом).
            Что вам нужно, гражданин Робеспьер?
            Что вам нужно… вам нужен был он,
            А теперь мы? Мы не знаем ничего,
            Мы не принимали никаких решений и мер,
            И теперь, когда…Марат сражен,
            Когда жизнь оставила его…
Не может договорить. Плачет. Альбертина немного выходит из туманного состояния и пытается коснуться руки Симоны, успокаивая.
Робеспьер.
            Я знаю эту скорбь и знаю эту боль,
            И я сочувствую. Но это еще не итог.
            На улицах своя жизнь и своя роль,
            На улицах Марат – бессмертный бог..
Симона отнимает руки от лица.
Альбертина (с неприязнью).
            Зачем вы пришли? Не скорбь выражать!
            Скажите же то, что так хотите сказать!
Робеспьер.
            Скажу. Я скажу то, что должен,
            Пусть это мне и сложно.
            Во имя памяти его, во имя ее!
            Выступите в Конвенте, обличите перед судом
            Врагов Марата! Тех, что послали Корде!
Симона.
            Выступить…где?
Альбертина.
            Сказать…о ком?
Робеспьер.
            Во имя памяти Марата, во имя только этого дела,
            Скажите перед всеми, скажите твёрдо и смело,
            Что Марат боролся против мятежных, что отбыли в Кан,
            И те…послали к нему убийц.
            Скажите это нам.
Симона.
            Так это они? Жиронда?
Альбертина (смотрит с прищуром, похожим на прищур Марата и, кажется, понимает).
            Конечно, Симона! Кто же еще? Кто?
            Только они. Искали кого-то,
            Кто занесет кинжал…вот и все.
           
Уже тише, к Робеспьеру.
            Ведь все именно так?
Робеспьер.
Да, всё было так. только так и было
И я знаю, что вам тяжко говорить об этом,
Но ради дела, ради победы,
Соберите свои силы!
Того хотел бы и сам Марат!
Во имя его памяти, скажите нам…
Он Друг Народа…Он его Брат.
Альбертина.
            Скажем. Скажем правду. Итак…значит, Кан!
Симона, совсем сломленная кивком соглашается на все, кажется, даже не понимая, что происходит вокруг нее.
Сцена 2.16 «Смута»
Комната. Робеспьер и Дантон. За окном – все еще скорбь.
Дантон. Они скажут? Скажут, что должны.
Робеспьер. Без сомнений. Так нужно. И они нужны.
Дантон. Всё-таки, Марату очень повезло. Уйти вот так, в скорби и общей печали. Смута на улицах, траурные вуали…цветы и плач! А что ждет остальных?
            Смотрит на Робеспьера.
Лишь свист ножа и палач?
Робеспьер. Эта скорбь останется с нами. Марат был загублен теми врагами, против которых пошел сам. И все, что остается сегодня нам – наказать убийц и выжечь всю измену.
Дантон. Я давно замечаю в тебе перемены. Ты другим стал совсем. Это замечает и Демулен.
Робеспьер (бросает быстрый взгляд на Дантона). Я остался прежним. А Демулена…и задевать не смей!
Дантон (как не слыша). Есть величие в этом…величие всех королей! Забавно до дрожи и страшно. До нее же.
Робеспьер. О забаве и страхе не нам размышлять. Нам нужно сражаться и побеждать.
            Собирается выйти из комнаты, но Дантон задерживает его фразой.
Дантон. А скажи мне честно, Робеспьер, честно скажи…это же все только начало? Все эти ораторства, речи и виражи. Смертей ведь будет много и не от кинжала! Ведь правду я говорю? А? ну прав же я, да?
            Робеспьер не отвечает и выходит из комнаты.
Сцена 2.17 «Его сердце»
Похоронная процессия в полной скорби и роскоши. Действие происходит в саду клуба Кордельеров. Мучительная жара добавляет подавление в народ, который плачет, протягивает руки, отказываясь верить…
Небольшой сосуд, в который помещено извлеченное сердце Марата, держат несколько человек сразу, чтобы хоть как-то коснуться этой жизни. держат с почтением. С тем же почтением заносят и в зал клуба. Среди тех, кто есть в этой процессии и Дантон, и Робеспьер, и Демулен, и Симона, и Альбертина…
Процессия (из числа горожан, депутатов, близких, всех, пребывающих в отчаянной скорби).
Еще недавно он был с нами,
А сегодня - убит врагами,
Предательским кинжалом сражен,
Пал Марат! И остался средь имён...

И сердце его рядом с нами,
Оно будет биться;
Пусть тело мертво,
Но имя и дело живут веками,
И оступиться
В тёмном пути им уже не дано.

Еще недавно он нас разил речами,
Сам он был как яд и как кинжал.
Но сегодня - он уже не с нами,
Пал - Сражённый наповал.


Общий хор звучит как эхо, отражаясь от зал клуба Кордельеров, по саду, голоса как будто бы сверху, снизу, со всех сторон…

Ушёл...а сердце спит его, храня,
Всё то, за что бьемся ты и я.
Его сердце с нами, как дух его,
Он душою еще здесь, средь стен...

Тот ушел, кто не жалел ничего
Для огня и лика перемен.
Он ушел...так пусть покой он обретет,
Но сердце его останется с нами.
Сердце его в народе бьется и живет,
А тело пусть загублено врагами!

Сердце его! Сердце заступника, Друга,
Сердце его! Сердце борца и супруга,

Соратника, брата -
Сердце Марата!
-Сердце Марата!


Конец второго действия.
Конец.


           
 
 
 
 
 
           
 
 
 
           
 
 
 
           
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 




           
 






 
 
 

 

Фукье

Entre ciel et terre (Le roi soleil)