«Дубровский - 2». Повесть в стихах. Мой вариант ( 19 ).

12 октября 2013 - Александр Яминский

ГЛАВА 19

А посреди густого леса

( Что был дремуч... и тем пугал! )

спадала, будто бы завеса...

и мрак, едва, ей уступал,

в мерцании...- лужайкой узкой,

на коей ( Здесь: манерой прусской! ),

свод, возвышаясь над землёй,

слыл укреплением ( Вдруг, бой! )...

и пусть, в столь маленьких размерах

( Зато, по правилам войны! ),

ведь состояло из стены,

а то — из вала, в полусферах,

и рва — приличной глубины

и, соответственно, длины...

За укреплением находилось

жильё..., нежданное в глуши,

где несколько землянок крылось

и к ним ютились шалаши...,

а на дворе, людей явление,

чьё множество — их душ веление,

к разнообразию одежд...,

но с ясностью, в глазах, надежд,

и к общему вооружению...,

что можно было их признать

( И тотчас! ), дабы не гадать...-

Сей контингент, по поведению,

увы, разбойников среда,

живёт кто, грабя...- «иногда»!

И сидя, среди вил да сапок,

вблизи от братского котла,

они обедали..., без шапок

( А жизнь — обычностью текла... ),

лишь на валу, что у опушки,

и подле ( Маленькой столь! ) пушки,

поджавши ноги под себя,

сидел..., руками теребя,

её дневальный-караульный,

кто, оперевшись на ядро,

вставлял заплатку ( И хитрО! ),

итог чиня..., ведь рок разгульный

его одежду надорвал...-

А где ( ? )... и как ( ? )...- о том не знал!

И он, иголкою владея,

с искусством ( Лучше, не сказать! ),

разоблачающим злодея,

но обличающим, в нём, Стать,

чрез опыт, в быстроте движений,

к стежкам летающих мгновений,

портного выдавал портрет...,

где он, попав в иной сюжет,

разбоем занимался, ныне...

и, будучи на рубеже,

уж не мечтал о неглиже,

что в витраже... и, к сей причине,

аж поминутно ( В прозе драм! )

посматривал по сторонАм...

Хотя к всеобщему «застолью»

их ковшик ( И в который раз! )

из рук одних, в раздолье, вольно,

в другие руки, к зову глаз,

переходил по назначению...,

но в сей толпе, как по велению

( Иль ощущался скорый крах ( ? ),

что, в душах их, усилил страх... )

царило странное молчание...

Но вот разбойники ( Вне Муз... ),

лишь отобедав..., без обуз,

вставая..., каждый, в осознание,

через обряд, вслед за иным,

молился богу..., став святым!

Одни из них, чтя сна завесу,

вмиг, разошлись по шалашам...,

ну..., а другие же, по лесу,

неспешно разбрелись...- к «мечтам»...

иль прилегли соснуть, удобно,

ценя привычку, бесподобно,

к обыкновению Руси...-

Спаси, ты, Боже, упаси ( ! )...-

И, по возможности, сердечно ( ! )...-

И, непременно...,- на века ( ! )...

И пусть, слегка, болят бока ( ! )...-

Но благость ( ! ), что ж ты, столь беспечно,

препоны строишь кутежам

и доли гонишь к мятежам ( !? )...

А караульщик, между делом,

свою работу завершил

и рухлядь ( Сгнившую, уделом... )

встряхнул, с лихвой ( Что было сил! ),

но, всё-таки, полюбовался,

итогом ткацким, кой воздался,

заплатою ( Во всей красе...-

Столь яркой...- к утренней росе! ),

а после, к рукаву, иголку,

умелым жестом, приколол

и сел ( Какое там...- за стол! )

верхом на пушку..., сняв ермолку

и песню старую, былин,

во горло всё запел, впав в сплин...:

Не шуми, мати зелёная дубровушка,

Не мешай мне молодцу думу думати.

Но отворилась, в это время,

дверь одного из шалашей,

и в белом чепчике ( Жизнь...- бремя! )

старушка, с тусклостью очей,

вдруг, показалась у порога...,

чуть странною ( Была убога! ),

хотя..., в опрятности одежд

( что чопорностью, для невежд,

могли бы слыть, в лесном пейзаже... ),

столь отвергающим её...

Но проза жизни, взяв своё,

тем паче, в русском антураже,

почтила ветхие черты

небесным ликом чистоты...

Но здесь, она, сердитым гласом,

сказала: «Полно петь, Степан!

Ведь барин почивает, часом,

а ты горланишь...- шарлатан!

И, знамо, нет у вас, нисколько,

ни совести...- вопите только...,

да и ни жалости, ничуть!»

И, вмиг, Степан, вникая в суть,

утих..., ей отвечая, тихо:

«Я, тут, Егоровна, стократ,

перед Дубровским виноват...

Но петь не буду больше, лихо!

И пусть наш батюшка, в почёт,

здоровье, снова, обретёт...»

Ушла старушка..., а бекетчик

расхаживать по валу стал,

но петь ( За здравие, ответчик! ),

устав, наверно..., перестал...,

а в шалаше ( где жизнь — непруха... )

и из которого, старуха,

наружу вышла, песнь прервать,

стояла прочная кровать,

собой являя стиль походный,

на коей раненый лежал,

а то — Дубровский, кто читал,

момент избрав, вполне пригодный,

когда военных действий нет,

а мысли...- книга шлёт в ответ...

Пред ним на столике лежали

его же пистолеты, в ряд,

а сабля, из калёной стали,

к себе приковывая взгляд,

висела в головАх, изгибом,

воспрянув нимбом ( Словно дыбом! ),

но жаля, видом лишь ( Сполна! )...

А вот землянка, к неге сна,

была обвешена коврами

( Что стлались, даже по земле! -

В богатстве, дабы жить..., в тепле! ),

а к ним, особыми «дарами»,

трюмо и женский туалет...-

явив серебряный дуэт!

Лежал Дубровский, почивая,

с открытой книгою в руке,

держа её..., но не читая,

ведь мысли были вдалеке...-

от дел ( Как жизни волокиты! ),

где и глаза его закрыты,

столь плотно были ( вне прикрас... ),

где и старуха, битый час,

взирала на него, украдкой

( учтя перегородки мглу... ),

но знать-то не могла, в углу,

заснул ли он, усладой сладкой,

иль, дабы нечто предпринять,

задумался, в тиши, опять...

Но тут, Дубровский, «бросив чтиво»,

вдруг, вздрогнул ( Да и поделом! ),

ведь в укреплении, тоскливо

( Но прозвучав, как жуткий гром! ),

тревога сделалась, нежданно...

и, вмиг, Степан ( Столь не желанно! )

в окошко, голову к нему,

просунул..., закричав во тьму:

«Владимир, батюшка, родимый!

А наши знак уж подают...,

что ищут нас... и к нам идут!

Андреевич...» Однако, чтимый

( Дубровский, ясно... ), всё поняв,

влёт оценил кручины нрав!

Он, вскорости, вскочив с кровати

( но действуя без суеты... ),

схватил оружие ( Что, кстати! -

Ведь бойне — не нужны цветы! )

и вышел, скорбь судьбы встречая,

из шалаша..., а тут, лихая,

ватага, с шумом, во дворе,

вершила в сумрачной поре,

где все разбойники толпились,

но атамана, лишь узрев,

их душ, воинственный напев,

прервавшись ( Аж глаза смутились! ),

в глубокое молчание пал...-

А час решительный настал!

«А все ли здесь?» - Дубровский, вздорных,

разбойников спросил.- «Почти...

Ну..., окромя лесных дозорных...

Но то — понятно...- Вахту, чти!» -

ему, те отвечали, шумно...

А он ( Пусть громко, но разумно! )

им закричал: «Всем, по местам!»

И, вновь, утих разбойный гам,

чтоб место, каждому, для боя,

определённое занять...

А с неумением воевать -

не удался бы стиль разбоя...

Но и войска, с врагом, вполне,

сражаться могут, наравне!

В сие же время прибежали,

к воротам, новости неся,

дозорных трое ( их и ждали... ),

а те спешили..., голося...

И к ним, Дубровский, размышляя,

пошёл навстречу, предвкушая,

ответ их, через свой вопрос,

но...: «Что такое?» - произнёс,

возможную услышав фразу,

бишь: «Окружают нас войска,

а их солдаты, для броска,

в лесу давно...- Как по заказу!»,

вгонявшей в разум мысль ( И враз! ),

что ясен шайки рок...- вне фраз!

Велел Дубровский, непременно,

вороты запереть, скорей,

и сам пошёл ( Как неизменно -

узреть готовность «батарей»! ),

чтоб засвидетельствовать, лично,

их пушечку, что так прилично

( Мгновенно усмиряя гам! ),

стреляла точно по врагам,

кто, ныне, сами появились,

ведь несколько их голосов

по лесу раздалОсь ( Как сов! )...

и в доле властной — мглою взвИлись -

сих образы ( Закон — храним! )...

и стали приближаться к ним...

Но и разбойники — не промах ( ! ),

в безмолвии минут застыв,

их ожидали...- и не в дрёмах ( ! ),

ведь враг ввергал в иной порыв,

где, вдруг, солдата три..., четыре...,

открытой целью ( Словно в тире! ),

из лесу показались, вслед...,

но, будто в ощущении бед,

а может и заметив нечто...,

все ( Тотчас! ) подались назад

и только звуков камнепад,

зависший эхом, быстротечно,

их выстрелы спровадил в дым...,

дав знать товарищам своим!

«Готовиться, немедля, к бою!» -

сказал Дубровский, подойдя,

и шорох сделался, к застою,

среди разбойников..., кто, ждя,

зашевелились..., по приказу,

но снова всё утихло, сразу...

Зато, вдали возникший шум,

они услышали..., вне дум...,

а с ним, мелькание команды,

что приближалась, не таясь

и чьи оружия, в бой стремясь,

блеснув, как ликами гирлянды,

средь зелени деревьев всплыв,

явили властный негатив!

Солдат, пожалуй полтораста,

в военной выправке манер

( И, значимо, по сути — каста -

убийц..., а с ними — офицер... )

из леса высыпало, тихо,

но с криком устремились, лихо,

на вал ( Чтоб оный пересечь! ),

а тут, Дубровский, им, картечь,

стрельбой убойной предоставил,

где он, приставивши фитиль,

изобразил вояки стиль,

и выстрел был, согласно правил,

вполне удачен, чрез итог,

а кой-кому..., чрез некролог:

Здесь, одному из нападавших,

картечь, его главу избрав,

оторвала..., среди бежавших,

где двое раненых, упав,

лежать остались..., а солдаты

( Кто — до баталий — столь богаты! ),

в смятение явное ступив,

оцепенели..., но, их срыв,

был опровергнут офицером,

кой смело бросился вперёд,

ну, и солдаты ( Враг-то — сброд! ),

за ним, решительным манером,

последовали, вне оков,

и сразу же сбежали в ров!

А тут, разбойники, из ружей

и пистолетов ( Долей...- бой! ),

с самоотверженностью дюжей

( О, Плебс...- тебе ль, судьбой, разбой?! ),

в них выстрелили ( И прицельно! )

и стали с топорами ( Дельно! ),

руками мести, власть рубить,

чтоб вал, хоть как-то защитить...,

а на который лезли, в гаме,

остервенелые войска,

и пусть солдатам — смерть близка,

но двадцать раненых, лишь к драме,

из душ товарищей своих,

во рву оставя..., средь чужих...

Бой рукопашный завязался,

ведь на валу ( Уже давно! )

солдаты были ( Всё ж, сказался

их опыт...- Так и быть должно! )

и начали, пусть постепенно

( Однако, скопом, неизменно! ),

разбойники — им уступать...

Но, дабы страхи разогнать,

Дубровский, с виду — беззаботно,

к их офицеру подошёл

и пистолета грозный ствол

к груди того приставил плотно

и выстрелил..., а оный ход -

вполне приободрил Народ!

И навзничь грянулся, трагично,

их предводитель-офицер,

но несколько солдат, привычно

( А то — в порядке должных мер! ),

бишь, на руки, вмиг, подхватили

и унести его спешили

подальше в злополучный лес...,

а прочие..., утратив вес,

лишась начальника ( Как палки! ),

остановились..., невзначай...

А вот разбойников раздрай,

чрез ободрение перепалки,

воспользовался, «чтя гостей»,

моментом сим, в минуте сей!

Солдаты, впав в недоумение,

не знали, как себя вести,

зато, разбойников давление,

«определившее пути»,

их смяло, в ров, назад, стеснивши,

и осаждающие, сникши,

прочь побежали..., ну, а вслед

( Вне ощущений неких бед! )

разбойники, ликуя, с криком,

за ними устремились, всласть,

а власть, побитая, как масть,

признав итог, с померкшим ликом,

повергнутой..., чрез лес брела...

Победа ж — решена была!

А вот Дубровский, чтя геройство,

но полагаясь на расчёт,

чрез совершенное расстройство,

что неприятеля гнетёт,

остановил своих ведомых

и в крепости, для думок новых,

надолго заперся..., в тиши...,

лишь приказав, в ночной глуши,

всех раненых, на бранном поле,

их обнаружив..., подобрать

и ( Чтоб не расслаблялась «Рать»! )

удвоив караулы..., к доле,

велел из лагеря, во тьму,

не отлучаться никому!

А происшествия, потоком,

в последних сводках новостей

( Да чтоб к Правительству ( ! ) - с упрёком ( ?! )),

затронули престиж Властей,

и те — внимание обратили

( И не на шутку! ), ведь взбесили,

их, дерзновенностью дневной,

набеги ( Проще же — разбой! )...,

да с неким барином-бандитом...

Хотя..., все сведения о нём

( И где он пребывает днём...,

а также, ночью... ), с мира, ситом,

вслед, были собраны давно

( Коль здесь, Властям, не всё равно! )...

И рота, из солдат бывалых,

была отправлены в леса,

чтоб разобраться с шайкой шалых,

а главаря ( Как Класса, пса! ),

живого ль..., мёртвого...- не важно ( ! ),

пусть обращаясь — не вальяжно,

но взять его ( Любой ценой! )

и, дабы знать, где сей «святой»,

поймали из его же шайки,

по факту, несколько связных,

узнав от них, что барин их

( Возможно, врали..., сея байки! ),

меж ними не был..., с тех-то пор...-

А в банде назревал раздор!

А после..., исходя из даты:

дней несколько прошло, всего...

Дубровский, с горечью утраты,

но, откровенно, для него,

своих сообщников, по доле,

собравши всех, как и доколе,

и объявил им, вдруг, и впрок,

что он намерен, дав зарок,

оставить их... и не встречаться,

отныне, боле никогда...

А им, чтоб не стряслась беда,

советовал, скорей расстаться...

и образ жизни ( Кражи, впрыть! ),

немедля, им переменить...

«Вы, под моим начальством вольным,

разбогатели, в год лихой...,

а каждый же, из вас, раздольным,

имея вид, чрез рок златой,

с которым может, безопасно,

пробраться ( правда, лишь негласно )

в какой-нибудь далёкий край

или в губернию ( Как в Рай! )

и там, в трудах и изобилии,

жизнь остальную провести

и честный статус обрести...

Хотя..., едва ль здесь до идиллии...

Когда мошенники вы все!

А жизнь, для вас, в иной красе...

И, вероятно, в силу духа,

кой, Провидение занесло,

не захотите ( Тишь ли пруха?! )

оставить ваше ремесло...»,

а после речи сей, Дубровский,

оставил их... и жанр бойцовский,

тем завершил, в итог всего,

но, взяв с собою одного**...,

исчез ( В таинственности скрывшись! )...

И, вроде как, не знал никто,

куда девался он... Зато

( А казус — странностью явившись... )

создал сомнительный резон,

в вопросе главном: Где же он?

Сначала, сомневались сильно,

устав от показаний сих,

где, в истине словес, обильно

( Познавши, наглый мир, лихих! ),

сквозила двойственность большая...

А уж приверженность святая,

разбойников, чрез прозу дел,

к их атаману ( Власть имел! )

была достаточно известна...

Но полагали, что они

( В расчёт приняв событий дни... ),

в браваде ( Что вполне уместна! ),

лишь о спасении его,

пеклись..., и врали, оттого!

Но вот последствия, однако,

их оправдали..., чтя итог,

ведь очевидно ( Не двояко! )

преподносили эпилог,

где прекратились посещения,

как грозные столпотворения,

в следах пожаров..., грабежей...

И от разбойных мятежей

дороги ( Будучи в «заторе»! )

свободны стали, все, засим...

А по известиям другим

узнали, что Дубровский, вскоре,

оставил мести горечь бед

и скрылся за границу, вслед...

Регистрационный номер №0163936

от 12 октября 2013

[Скрыть] Регистрационный номер 0163936 выдан для произведения: