Двое под плащом

[Скрыть] Регистрационный номер 0159268 выдан для произведения:  ДВОЕ ПОД ПЛАЩОМ
Кто-нибудь подумал, что речь пойдет о влюбленных, о романтических приключениях. Рассказ совсем не об этом. Расскажу об охотниках, для которых охота – хуже неволи, как говаривали в старину. Всего об одном эпизоде.
Тот, кто был старше нас на десять лет, уже побывал на войне. Потом с теми, кто вернулся, мы дружили. Мне было двадцать шесть лет, а фронтовику Николаю Черепанову – тридцать шесть или на год-два больше. Нас объединяла не только общая работа, но и так называемое хобби. Что я, что он – мы оба любили и рыбалку, и охоту. А поскольку он был местным жителем, а я приезжим, то мне приходилось заглядывать ему в рот и соглашаться с тем, что он предлагал.
На этот раз он сказал:
- Мы с кумом решили съездить вечерком на песчаную косу. Туда в это время утки слетаются, чтобы пополнить зобы камешками. Летают они везде – по полям, по лугам, а песочку поклевать на косу являются. У них так пищеварение устроено – камешки в зобу должны быть. Мы с кумом несколько раз там их встречали выстрелами. Они на это не обращают внимания, снова прилетают. Поедешь с нами?
- А как же! Во сколько нужно быть у причала? В четыре часа вечера? Обязательно буду! А кум твой не против? Лодка-то его.
- А мы его и спрашивать не будем. Приходи в полной боевой готовности. Он не откажет. Только оденься теплее. Вечером на реке холодно!
Спустя год я имел уже свою моторную лодку, а тогда рад был любому поводу побывать на воде. Когда мы встретились на берегу Оби у кумовой лодки, меня поразил внешний вид приятелей. Они были одеты в полушубки, теплые сапоги и зимние шапки. Для первых чисел сентября это было очень теплое снаряжение. Я же был одет, как мне казалось, тоже довольно тепло: рубашка, пиджак, непромокаемый плащ, фуражка.
Кум даже не ответил на мое приветствие. Он молча закрепил на корме лодки подвесной мотор. Николай оттолкнул ее от берега, мотор легко завелся, и мы помчались с крейсерской скоростью вниз по течению – на косу. Коса - это заостренное окончание дальнего острова. С двух сторон узкую полоску песчаной отмели омывают воды реки, и течение и с одной, и с другой стороны там очень быстрое. Мне казалось, что место для охоты выбрано не очень хорошее. Но… дареному коню в зубюы не смотрят.
Пока было светло, друзья нашли старые доски от створа - судоходного знака на реке – и уложили их втихом от ветра месте за кустарником. Решив, что доски приготовлены для костра, стал и я неспеша собирать сушняк. Хотелось и свой вклад внести в общее дело. Набрал солидную кучу, расположив ее на небольшой травянистой полянке среди молодых кустов тальника. Туда тоже ветер не доставал. Увлеченные приготовлением к охоте кумовья даже не обратили внимания на мое занятие.
Осенний вечер отгорел неяркой зорькой, и наступили сумерки. Мы зарядили ружья и стали метрах в десяти друг от друга вдоль берега. Песчаная коса была ниже по течению. Наконец на светлой части неба мелькнули силуэты низко летящих уток. Я не хотел стрелять в таких условиях: убитая утка должна упасть в быстрые воды реки. А как ее доставать? Грянули выстрелы кумовьев. Из стаи выпали две утки, их подхватило течение и понесло вдоль косы. Николай с приятелем метнулись к лодке. А мотор не заводится! Вот уж они его терзали! Десятки раз дергали они заводной ремень, но кроме холостого фырканья цилиндра ничего другого не получалось. Как они матерились! Это было что-то среднее между песней и белым стихом. Течение унесло дичь. Лодка без мотора оказалась бесполезной. Самоуверенные кумовья даже весла забыли взять.
Пролетело еще несколько стаек уток, но по ним уже никто не стрелял. И они не остановились на косе, видать, заметили охотников. Темнота сгустилась. Мы развели небольшой костерок и поужинали. После этого Николай с приятелем ушли за кустарник и улеглись спать на приготовленные доски. Мне там места не оказалось. Вот почему они так тепло оделись! На всякий случай! Кумовья  хоть и не ожидали, что мотор откажет, но, может быть, и предполагали.
О себе я тогда подумал: вот, во что оделся, в том и ночуй! Знал ведь, что на охоте всякое случается. А ночью могла быть минусовая температура. Надо что-то предпринимать, чтобы не простудиться. Но я не паниковал и не расстраивался. Сибиряк же, не с луны свалился. Что-нибудь придумаю! Меня голыми руками не возьмешь и врасплох не застанешь!
Мой старший товарищ, тоже фронтовик, но уже последнего по возрасту призыва, рассказывал мне, как после революции иногда поступали с раскулаченными семьями. Хозяину приказывали запрячь лошадь в сани, усадить всах домочадцев и под конвоем несколько суток ехать далеко в лес. Из имущества разрешали брать только инструменты и кое-что из одежды и постели. Там, в лесу, среди снегов, в лютый мороз их и оставляли. И они, представьте себе, выживали! Находили овраги, выкапывали норы, потом строили землянки. По сравнению с ними у меня вообще были тепличные условия!
Я уже решил, как буду спасаться от холода. Из собранного хвороста я разложил большой продолговатый костер. Когда он догорел, раскидал головешки, подмел кострище, настелил сверху зеленых веток и травы, улегся на это мягкое, пахнущее летом и терпкими испарениями нагретых растений ложе и накрылся плащом. Мне было тепло, местами даже припекало спину. Комаров уже не было, поэтому я спал полураскрытым.
Среди ночи меня разбудил Николай. Дрожа всем телом и стуча зубами, он полез ко мне под плащ.
- Пусти погреться! Жутко как холодно, мороз градусов пять, наверно!
Прогретого костром места хватило на двоих, и мы уснули. Кум греться не пришел. Он развел костерок и курил около него до утра, пока мы нежились в тепле, как на русской печи. Даже вставать не хотелось.
Утром, как ни странно, мотор завелся почти сразу. И наши опасения, что «куковать» на острове придется долго, пока дождемся помощи, забылись. Лодка с трудом преодолевала течение, но мы уверенно двигались в сторону дома. И звук работающего мотора нам казался музыкой. А что приехали без добычи, так это не беда! Другим разом наверстаем.
                              Василий ХРАМЦОВ.