На войну уводили ребят –

и не каждого девичий взгляд

приласкал, провожая в солдаты.

А их мамы притихли в тени,

будто в чём пред сынами повинны,

и шептали: «Господь сохрани!»,

и крестили, крестили их в спины.

А вон там у плетня

собралась ребятня

и в сторонке судачит негромко.

- Вон в строю Рома Ткач.

- Главный в школе силач!

- И Петро с наразлучною хромкой.

- Второгодник Иван.

- И Иван-голован.

- Он, как семечки, щёлкал задачи!

- И красавчик Егор.

- Весельчак.

- Ухажор…

- И певун.

- Да угодник девчачий.

- Гля! И Фимка-еврей!

- Умный, как Фарадей!

- Но зачем этот шкет на войне-то?

- А вот Мотька-шпана…

- Всем фашистам хана:

отродясь в Мотьке жалости нету…

Старый дед Еремей

у калитки своей

на скамейке дымит козьей ножкой.

Проводив на войну

защищать всю страну,

попрощался он с внуком Серёжкой.

Возвращались солдаты с войны

(кто живой) - из кровавой пучины.

Уходили на фронт пацаны,

возвращались с победой мужчины.

Вот и снова в родимом краю,

да не все дорогие сыночки.

Воевать уходили в строю,

приходили домой одиночки…

Подросла ребятня,

но всё там, у плетня

разговор затевает негромкий.

- Взял Берлин Рома Ткач.

- Там и лёг наш силач.

- А Петро?

- Без руки и без хромки.

- Возвратился Иван…

- А Иван-голован?

- На него, пацаны, похоронка…

- Не слыхать до сих пор,

где красавчик Егор.

- Не одна обревётся девчонка.

- Вот и Фимка-еврей

тож пропал без вестей.

- Потеряла страна Фарадея.

- А шпана – вот те на:

на груди ордена…

- Поперёк живота - портупея!

Старый дед Еремей

у калитки своей

на скамейке сосёт сигарету.

Так который уж год

дед с войны внука ждёт,

а Серёжки всё нету и нету…