Устрица

     Итак, первый раз Люська любила. Любила так, что казалось нет ничего невозможного, чего бы она не смогла сделать ради своего обожаемого Андрея. Её сердце стало необъятным, настолько большим, что в груди ему было тесно и оно выплеснулось наружу, чтобы обласкать и оградить от невзгод своего любимого Андрюшу. Все проблемы решались легко и непринуждённо; а те, которые вызывали какие-то затруднения, Люська перешагивала, словно через случайно попавшую под ноги обломившуюся ветку, и просто продолжала идти вперёд. Мир был прекрасен! Но самым прекрасным был её Андарей. У неё появился Принц, который дарил ей подарки: иногда шуточные и милые, иногда довольно дорогие украшения. Впервые в жизни ей дарили цветы, приглашали на прогулки по интересным местам их маленького, но с древней историей, городу. Часто на таких прогулках, уединившись в дворцовом парке в беседке, увитой плющом, они долго целовались, и его добрые, умелые руки проникали в потаенные закоулки её тела, вызывая приятную негу и лёгкий озноб ожидания. Ожидание и желание на грани безумия охватывали с головы до кончиков пальцев и почти стоном отдавались где-то внутри. Люська хотела его. Она знала, что рано или поздно это произойдёт. И оно произошло.

    В очередной раз, придя домой после прогулки, они уселись на диване в её комнате и Люска положила голову на его колени. Его рука медленно перебирала её волосы, от чего Люська чуть не замурлыкала как кошка от удовольствия. Но ей почему-то было неудобно лежать, а от тела Андрея исходил такой жар, что казалось не будь на нём одежды, можно было бы обжечься от соприкосновения с его кожей. Люська слегка повернулась, взглянула в глаза и увидела едва уловимый блеск. «Неужели слёзы? Чем он опять мучается?» Видно она думала громко.

   - Я очень сильно тебя хочу, - тихим шёпотом произнёс или выдохнул он, как будто услышав её мысли. – Но тебе ещё семнадцать и я не могу этого себе позволить.

    «Глупый! Какая разница сколько мне лет?! Главное, что я тоже хочу тебя, хотя и не знаю ещё, что меня ожидает». Но ради того, чтобы завершить их взаимные мучения, она была готова на всё.

    Она мелено положила ему руки на плечи и отклонила его назад и, не говоря ни слова, начала расстёгивать пуговка за пуговкой его рубашку. Он лежал ошеломлённый, во взгляде читалось «А ты уверена?» «Да!» - отвечали её глаза, а руки уже давно сняли лёгкое платьице, предоставив его взору ещё по-девичьи крошечную грудь с розовыми набухшими сосками. И уже более решительно она расстегнула его джинсы, стремясь освободить на волю его исстрадавшееся существо.

   Да уж! Не так она представляла себе потерю девственности. Обычно в романах пишут, что он её долго подготавливает и, не давая шансов к отступлению, проникает в лоно ещё сомневающейся девушки. А ещё она знала из прочитанного, что на определённом этапе будет больно. Но это должно было произойти быстро и заглушиться тем новым чувством, которое последует потом. А у Люськи почему-то всё было не так.

   Она решительно перекинула ногу через его бедро и уверенно направила его горячую твёрдую плоть в свою разгорячённую обитель желания и непреодолимого влечения. Едва почувствовав признаки боли, она слегка прикусила губу и, глядя на Андрея улыбающимися глазами, решительно продолжила движение. Не то стон, не то громкий вздох не то счастья, не то облегчения вырвался из его груди… А что было потом, Люська не помнила. Помнила только  шёпот совершенно бессмысленных слов, хаотичное и страстное движение тел и ощущение полёта. Полёта к новым вершинам ещё неизведанного мира любви…

    Вы когда–нибудь испытывали чувство, когда на распаренное, разгорячённое тело выливается поток ледяной воды? Нет? Значит вам повезло. А Люське предстояло принять на себя ушат настолько холодной воды, что миллионами иголок впилась в её тело и начала нещадно жечь, проникая в самую душу.

    - Ну и зачем ты прикидывалась девочкой? – каким-то бесцветным голосом произнёс Андрей, когда они закурили, сидя на краешке дивана в полумраке её комнаты.

    Люська перестала на какой-то момент дышать. Она была ошеломлена! Она-то знала, что никому и никогда она не позволяла ничего кроме невинного поцелуя неумехам-мальчишкам, после которых оставалось неприятное ощущение гадкости и неприязни. Андрей был у неё первый!

    - С чего ты это взял?

    - У тебя ни капли крови не выступило. Тебе не было больно. А уж как ты меня оседлала!..

    По его тону Люська поняла, что объяснять физиологические тонкости дефлорации ему сейчас бесполезно и не к месту. Да и выглядело бы это больше как оправдание, а не объяснение происшедшего.

    - Одевайся и уходи, - тихо промолвила Люська, из последних сил сдерживая рыдания, и с трудом придавая голосу твёрдость.

    И он ушёл. А Люська осталась одна. Одна на всём белом свете. В полной тишине и полумраке. И не было теперь у неё никого, кто бы мог просто обнять её и выслушать все её жалобы, дать вволю выплакаться и сказать, что всё будет хорошо. Обняв подушку двумя руками и уткнувшись в неё лицом, она каталась по дивану и выла. Выла без слёз, как волчица, потерявшая свою стаю.

    Весь следующий день прошёл с чувством опустошённости и полной апатии ко всему происходящему. И лишь вечером, когда в её комнату крадучись начали пробиваться сумерки, она снова начала плакать. Только теперь это было похоже на поскуливание брошенного несчастного щенка, всем видом говорящего: «Пожалейте меня хоть кто-нибудь!» И вдруг тихий стук в окошко прервал её занятие самосожалением. Она отодвинула занавеску и увидела, что под окном стоит Андрей, держа в руках три алые розы. Люськино сердце забилось, она наскоро вытерла слёзы и выбежала к нему.

    - Прости! Я не знаю слов для своего оправдания. Но прошу об одном – прости, если сможешь. Я люблю тебя! – сказал Андрей, встав на колени и обнимая её ноги так крепко, как бут-то боялся, что эти самые ноги сейчас унесут Люську от него так далеко, что вернуть её будет уже невозможно.

    И Люська простила! Простила по-настоящему! Не тая обиды и не говоря ни слова упрёка. Она снова была счастлива – её Андрюшка вернулся! Она долго обнимала его и целовала, размазывая по его лицу слёзы. Но слёзы уже были не горькими, они были светлыми от счастья.

    Где-то через месяц он ехал в отпуск к родителям. Одарив в очередной раз Люську подарками, он нежно поцеловал её на прощанье:

    - Я вернусь. Ты только жди меня.

    И она ждала. Тихими осенними вечерами она сидела и мысленно сочиняла письмо его родителям, в котором благодарила их за то, что они воспитали такого замечательного сына, и что она будет его любить не меньше, чем они, а может быть и больше. Недоумение появилось у Люськи тогда, когда его друзья случайно проболтались, что Андрей уже два дня как приехал. «Ну, может ещё улаживает какие-то дела по службе после отпуска», - думала она. И вот через день раздалась долгожданная трель дверного звонка. Люська не выбежала, она выпорхнула в коридор, открыла дверь. На пороге стоял Андрюшка! Её Андрюшка! Он не дал ей сказать ни слова. Взял на руки и так осторожно понёс в комнату, как будто она была сделана из хрупкого хрусталя. В эту ночь она была счастлива как никогда и никто на свете до неё.

    Весь следующий день она порхала как мотылёк, стараясь приготовить что-то вкусное и необычное для своего любимого. А вечером, когда услышала на лестнице его шаги, побежала открывать дверь, не дожидаясь его звонка.

    - Проходи! Я тебя так ждала!

    - Выйди, - сухо произнёс он, - нам надо поговорить.

    По его тону Люська поняла, что ничего хорошего её конечно не ожидает. Но надо всё же выслушать. Она наскоро обулась и накинула пальто и вышла на лестничную площадку. Он стоял в темноте и только нервно подрагивающий огонёк сигареты выдавал его местоположение. Люська тихо подошла и положила ему руку на плечо.

    - Я ездил домой, - сказал без всяких эмоций Андрей, стряхивая Люськину руку. – Я встретил там свою первую любовь. Я думал, что между нами всё уже давно кончено, но понял, что я её очень люблю. Кстати, она тоже меня любит, и мы решили пожениться. Мы не будем с тобой больше встречаться.

    И кинув на ступеньку незатушеную сигарету, он вышел в холодную ноябрьскую ночь.

    Опять! Опять эта нестерпимая боль, разрывающая ещё живое сердце на мелкие лоскуты! Весь мир сначала потух, а потом взорвался одной большой, ослепительной вспышкой душевной боли. Нет больше сил терпеть, и нет предела этой боли! И лишь на следующий день Люська смогла выйти на улицу. Она напоминала себе воздушный шарик, который легко и весело порхал на празднике, принося людям радость и веселя окружающих своим беззаботным видом. А после праздника обычно шарики аккуратно сдувают, укладывают в коробки и хранят где-то на антресолях, пока снова не понадобится их достать. А с Люськой поступили жёстче. Этот шарик проткнула безжалостная рука просто так, ради забавы, не задумываясь, куда потом денется этот никчёмный обрывок прошедшего праздника.

    Но ещё одно событие должно было добить и так уже измученное до предела сердце. Однажды Люська открыла дверь и увидела на пороге одного из друзей Андрея, в руках он держал какой-то небольшой пакет.

    - Я к тебе по-дружески. Ты хорошая девчонка и хочу тебе помочь. Понимаешь, Анрюха привёз из отпуска одну неприятную вещь. Ну… Ты понимаешь… «французский насморк». Я знаю, что в нашем маленьком городишке, как только ты обратишься к врачу, все это сразу будут знать. Я принёс тебе необходимые лекарства и там записка как это всё принимать.

   Это был самый большой и ржавый гвоздь из множество других, вколоченных в Люськино сердце за последние дни. Но сил на то, чтобы плакать или снова начать жалеть себя, у неё уже не осталось.

   Несколько месяцев Люська прожила «на автомате». Однажды, подойдя к зеркалу, она вдруг увидела какую-то серую осунувшуюся мышь, которая всем своим видом говорила «Меня никто не любит и никто любить не будет». И тут что-то резко щёлкнуло в Люськиной груди: «Как это никто?! А я? Я буду любить себя! И отныне никто не посмеет отобрать у меня это право! Пусть влюбляются! Пусть хотят! Моё сердце отныне принадлежит только мне!»

   Вы видели когда-нибудь устриц? Прочная серая двустворчатая раковина скрывает в себе нежный, сочный кусочек розоватой плоти. Открыть её голыми руками очень трудно и эта раковина надёжно защищает годами беспомощное тельце моллюска от травм и окружающего мира.

    Вот так и Люська превратилась в устрицу. Желанное лакомство для многих. Но она плотно сомкнула свои створки, надёжно укрывшись от всего, что могло в дальнейшем причинить ей боль. А боль и любовь для неё навсегда стали синонимами. Иногда она выползала из своего убежища для того, чтобы привлечь к себе внимание, и чтобы в последний момент захлопнуть створки, ранив острыми краями того, кто по неосторожности старался к ней прикоснуться. Может и появится когда-то умелец, который сможет разомкнуть эти створки, чтобы увидеть всю красоту и нежность, таящуюся там, внутри. Но пока что Люська-устрица начала жить по принципу «я буду мстить, и мстя моя будет беспощадной!»