Повороты судьбы

В мае 1945 года, когда закончилась Великая Отечественная война, моей маме - Людмиле, было неполных 17 лет. Её папа, мой дедушка – Николай Андреевич погиб ещё в финскую войну, в 1939 году. Бабушка Ефросинья Матвеевна вынесла на своих плечах все тяготы военного времени с четырьмя детьми. Хорошо, что все остались живы. Люди радовались победе, старались забыть о пережитых трудностях. До вологодской области фашисты не дошли, поэтому большой плюс был в том, что дома остались целыми. Деревенские жители перекапывали огороды в надежде воскресить светлое довоенное прошлое с цветущими садами.

Старшая сестра мамы Евстолия вышла замуж за вернувшегося с войны Илью, которому писала письма-треугольники на фронт и с надеждой ждала возвращения. Как полагается, она ушла в дом мужа. Главной помощницей бабушки стала моя мама.

В деревню Виноградово пришел приказ набрать бригаду для восстановления разрушенного Ленинграда. Надо было отправить определённое количество односельчан. Состоялось собрание по отбору кандидатур. Добровольцев оказалось всего лишь двое, которые согласились на внезапную поездку.

Во все времена есть люди, которые могут «спрятаться», обойти приказ, представив веские причины, но это точно не про моих родственников. Жребий пал на Людмийку, так звали маму в деревне. В начале июля ей исполнилось 17 лет и в сельсовете посчитали, что её кандидатура вполне подходит. Совсем не удивительно, ведь и до этого в колхозе ей доставалась: самая неприятная и трудоёмкая работа, самая старая лошадь и всегда самая неисправная телега. А всё, потому что заступиться за неё было некому. Ефросинья Матвеевна робкая женщина, не умела стучать по столу, добиваясь своего или отстаивать правоту, а спокойно всё выполняла и «тянула свою лямку» безропотно. А ей будто мстили…За что? Возможно, за то, что самый завидный жених в своё время её сосватал, да ещё и на сносях, это было просто немыслимо по тогдашним деревенским взглядам на жизнь. Её история как в современных сериалах. Семья зажиточная, хозяйство крепкое, небольшой магазинчик имели. Дочери же полюбился бедняк, который работал на дворе. Отец, мой прадед, наотрез не одобрил выбор. Когда узнал, что непослушная дочь носит под сердцем ребёнка прогнал из дома. Жила Ефросинья во дворе, спала на сене рядышком с коровой. Николай Коркин наперекор своим родителям, тоже не бедным людям, сосватал Ефросинью. В его радушном доме её всё-таки приняли и как говорится, обогрели. Жили они в любви и согласии. Вскоре родилась моя мама - Людмила, затем сестра Кристина и долгожданный сын Колюшка. 

Крепко Николай любил жену и детей, особенно Людмийку. Она родилась очень слабенькой, но выжила, несмотря на негативные пророчества. Росла смышлёной девчушкой, и Николай мечтал, чтобы она выучилась на педагога. Однако жизнь распорядилась по-другому: не в город учиться пришлось отправить дочку, а в соседнюю деревню помогать нянчиться с детьми его младшей сестры. 

Началось военное лихолетье, которое забрало кормильца из семьи. В колхозе остались женщины с детьми. Пахали и сеяли, сажали картошку, чтобы обеспечить провизией солдат на фронте. Каждый понимал, что его труд в поле бесценен.

    *  *   *

Ефросинья Матвеевна, со слезами на глазах, собирала походный узелок для дочери. В большой платок сложила и завязала свою новую фуфайку с тёплым клетчатым платком.

- Мама, ну зачем, оставь себе, лето же на дворе.

- Нет, дочка, тебе нужнее, на чужую сторону едешь и неизвестно на сколько, а мы тут сладимся как-нибудь. Ты береги себя, сильно не надрывайся. Я ведь знаю тебя, труженицу, не усидишь. Ты там держись своих односельчан, с городскими дружбу не води. Обидят ненароком.

Женщина, концом повязанного на голову ситцевого платка, вытерла слёзы и перекрестила Людмийку. Поднесла ладошку к лицу и покачала головой.

-Да что же делается? Неужели взрослых не найти, надо ребёнка посылать.

От деревни Виноградово поехало пятеро, а всего с округи собрали двадцать человек.

 Людмилу неизвестность, конечно, немного пугала, но в тоже время интриговала, ведь кроме своей и близлежащих деревень, она ничего не видела.

Некая весёлость присутствовала у всех «путешественников» пока летели в самолёте до Вологды, а потом ехали в поезде. Улыбки слетели с лица, когда добрались до Ленинграда. Вновь прибывшей команде предложили расположиться во времянке, наспех сколоченной из шершавых досок. Конечно, никто не рассчитывал на хоромы, но перспектива жить почти на улице совсем не радовала.

- А что вы хотели? Посмотрите вокруг, чтобы что-то построить надо сначала убрать разрушенное. Опять же – лето сейчас, живите, а к зиме видно будет.

День-деньской разгребали завалы домов, оставшиеся после бомбёжек. Вечером уставшие возвращались в своё неказистое жилище. Ополоснуться возможности не было. В баню ходили раз в неделю централизовано. Всем выдали по куску хозяйственного мыла. Василий раздобыл алюминиевое ведро, теперь в нём можно было сделать постирушки. Оптимист и балагур Вася скрашивал нерадостное существование, бесконечно отпуская добрые шутки. Постоянно находил и приносил откуда-то полезные и необходимые вещи. Неудивительно, что в скором времени он познакомился с местной барышней и быстренько перебрался к ней жить.

- Наш пострел везде поспел, - беззлобно шутил Алексей Иванович. Самый старший из всех, он по - отечески опекал деревенских, особенно Людмийку.

По утрам в столовой пили горячий чай с хлебом, днём насыщались жиденькой похлёбкой. Вечером у всех наперебой урчало в животе. Ночи становились холоднее, а темнота непрогляднее. Люся каждую ночь с благодарностью вспоминала маму, укрываясь дополнительно её фуфайкой. Она скучала по деревне, по сёстрам и брату. Даже прогулки по уцелевшим улицам с диковинными зданиями больше не восхищали и не радовали. По ночам ей снилось, как она гуляет в лесу, купается с девчатами в реке или моется в бане.

Первой серьёзно заболела Надя. Хотя, бесконечный кашель уже давно вечерами эхом разносился по времянке, от перегородки к перегородке. Заботились о землячке всем миром и к всеобщей радости выходили. Всё чаще мысли приводили к разговору о том, что надо вернуться в родную покинутую деревню. Договорились до того, что однажды, после работы, собрали свои нехитрые узелки и отправились на железнодорожный вокзал. Паспортов у деревенских жителей ещё не было, лишь бумага в кармане кто ты и откуда.

К собравшимся примкнула ещё пара человек из соседней деревни. Билет на поезд купить не смогли. Грошей, что были в кармане, хватало лишь на скромную еду в дорогу и билет на самолёт. Другой дороги от Вологды до деревни не существовало.

Компания беглецов стояла на многолюдном вокзале, озираясь вокруг. Они дивились роскошным интерьером: изысканной строгостью  колонн, высоким потолком с барельефами, большими венецианскими окнами.

У Люси собралось два узелка: побольше, который стоял на полу и маленький, с разной нужной мелочью - сверху на большом. Она не заметила пропажу маленького. Только когда ей под ноги упала железная баночка с вазелином, как у неё, она повернулась к поклаже и не увидела узелка поменьше. Парень, который стащил его, был так разочарован содержимым, что с отвращением бросил баночку ей под ноги. Это было самое ценное в узелке.

Довольный Алексей Иванович спешил к односельчанам.

- Я всё узнал. Через три часа в нашу сторону пойдёт товарный поезд. Надо поспешить. Правда вагон-лесовоз, удобств ноль, но нам же не привыкать, - подмигнул мужчина, - другой возможности уехать пока нет, давайте поторопимся.

Помогая друг другу, забрались на пустую платформу грузового вагона. Радость освобождения настолько окрыляла, что не пугала длительная поездка под открытым небом. Люся достала тёплый платок, повязала на голову и вновь с теплотой подумала о маме. Дело шло к осени, но хорошо, что пора дождей ещё не настала. Это радовало, но ехать все равно было прохладно. Путники, чтобы не замёрзнуть, прижимались ближе друг к другу. На одной из технических остановок, Иванович раздобыл достаточно большой кусок брезента. Теперь меньше обдувало ветром.

Долго ли, коротко ли, но добрались беглецы до Вологды, купили билет на самолёт до Шарьи, а дальше надо было идти пешком или автостопом.

Поздним вечером Люся с замиранием сердца подошла к милому родному дому. На сколько он ей любим, она поняла лишь находясь за тысячи километров. Казалось, даже гроздья калины у забора должны быть непременно сладкими. Девушка негромко постучала в окно. По скрипу половицы она услышала, как мама подходит к окну. Ефросинья Матвеевна отдёрнула занавеску и увидев в тёмном стекле лицо дочери, даже присела от неожиданности.

- Людмийка, голубушка моя, вернулась.

Она обнимала дочь, ощупывая её, словно хотела убедиться в реальности случившегося. Проснулись и брат с сестрой. Они тоже принялись обнимать Люсю. Подпрыгивали от радости, шлёпая босыми ногами по деревянному полу. До рассветной зари не могли уснуть, всё расспрашивали о продолжительной поездке. Ефросинья Матвеевна молча слушала сбивчивые рассказы и всё не могла наглядеться на свою резко повзрослевшую дочурку.

Утром в окно барабанной дробью застучала Марийка.

- Ефросинья, Людмийка приехала? Дома?

- Ты чего пугаешь так? Заходи в дом. Да. Радость у нас - вернулась дочка.

Запыхавшаяся Марийка отворила дверь, вошла и присела на скамью у порога.

- Сбежали ведь они, понимаешь? А сейчас собирают беглецов-то! Машина у сельсовета стоит, мужчины в военной форме приехали. Прячь скорее девку.

Ефросинья Матвеевна засуетилась.

- Да как же так? Куда забирают? Почему?

- Некогда рассуждать. Прячь Людмийку. Может в подпол? – предложила Марийка.

- Никуда я прятаться не буду, - твердо сказала Люся, мне что потом всю жизнь там сидеть? Ничего плохого я не сделала.

Двое мужчин в военной форме зашли в дом. Поздоровались. Строгий взгляд одного и другого остановился на Люсе.

- Коркина Людмила?

- Да.

- Пройдёмте с нами

- Куда? – взмолилась Ефросинья Матвеевна.

- Разберёмся.

Военный кивком головы указал Люсе на выход.

Девушка обняла маму, а та крепко прижала её исхудавшими руками, будто так могла задержать, не отпускать от себя.

- Только не плачь, мамочка.

- Не буду…

Напуганные брат с сестричкой так и просидели на печи, не посмели сойти.

«Путешественников» собрали в сельсовете. После ряда вопросов к беглецам и разговора по телефону, попросили пройти в крытую машины и увезли. Всех, кроме Люси.

Председатель колхоза смотрел на худенькую, небольшого роста, сероглазую девушку.

- Повезло тебе, Людмийка. А всё, потому что нет тебе ещё 18 лет. Обвинение у вас серьёзное, уголовно-наказуемое – саботаж, - он поднял указательный палец верх. -  Посадят ведь теперь дураков. Но сильно не радуйся, что не забрали, наказание и тебя ждёт. По распоряжению поедешь лес валить, только в своём районе. Иди собирайся. Да не удумай чего, всё равно найдут.

- А домой я смогу приезжать?

- Там видно будет. Ничего не могу тебе сказать. Ну, надо же чего натворили, шальные, - всё сокрушался председатель, качая головой.

На лесоповале работали как мужчины, так и женщины. В Люсиной бригаде в основном были молодые женщины, шустрые и работящие. Не уступали мужчинам, выполняли и даже перевыполняли план, за что бригада получила прозвище. Мужчины с досадой подтрунивали:

- В чём только душа держится у этих работниц? Одним словом – «килька вологодская».

Девчат прозвище не обижало, а лишь подзадоривало. Вечером хватало сил потанцевать в клубе под граммофонные пластинки. На время забывалась хроническая усталость и мышечная боль. Платья с длинными рукавами прятали синяки и ссадины на плечах от бесконечного подталкивания стволов деревьев перед их падением.

Весной сплавляли лес по реке Сухона. Даже представить страшно: как по быстрой реке идёт лес сплошным потоком, а по брёвнам прыгают девушки в резиновых сапогах с шестом в руках. Одно неловкое движение и можно лишиться жизни. Естественно, не обошлось без полученных травм и бесконечных переохлаждений.

Так началась трудовая жизнь моей мамы.

Она всю жизнь справлялась с любой работой достойно и добросовестно. К сожалению, и в дальнейшем это не менее тяжелые работы: в пекарне, на ферме дояркой, на железной дороге.

В августе 1966 года награждена медалью «За успехи в народном хозяйстве».

Моя бабушка Ефросинья Матвеевна и мама Людмила Николаевна – небольшого роста стройные женщины, с собранными в пучок волосами на затылке. Голова всегда покрыта ситцевым платочком. Простые деревенские женщины с сильным характером и достоинством русской барышни. Они основательно выложили генетическую женскую дорожку, по которой уже уверенно бегут мои внучки. В них я отчётливо вижу мою любимую мамочку.