Глафира, как и все её подруги, мечтала о большой и светлой любви. Но война внесла свои коррективы. Многих из ровесников забрала война. Фронтовики постарше в основном были женаты. Так что выбор у девушек был не велик. Когда в дом пришли сваты, Глафира , не раздумывая, кивнула головой в знак согласия. Свадьбы по существу и не было - регистрация в сельсовете и переезд в соседнюю деревню с невеликим скарбом, уместившимся в узел из материнского платка. Большого приданого старая Евдоха старшей дочери дать не могла. Тяжёлые были послевоенные времена.
Молодая жена оказывала мужу должное уважение, но любовь так и не проснулась в её сердце. Ефрем был намного старше. До войны мотался по заработкам, потому и не создал своей семьи. Жили тихо и скромно, ничем не выделяясь от других. Вскоре Глафира понесла и в положенный срок на свет появился большеглазый мальчуган. И тут в молодую мать словно чёрт вселился. Всю свою нерастраченную любовь она обрушила на сына. Мужу стала меньше уделять внимания. Отныне на первом месте был Васечка. Мать волновало - как он поел, как поспал и много ли плакал?
Сначала Ефрем спокойно относился к этому, но со временем стал возмущаться, заметив, что материнская любовь к сыну превращается в идолопоклонение. Лучший кусок отныне доставался не мужу, единственному кормильцу семьи, а подрастающему чаду. Любой каприз карапуза тут же исполнялся. На упрёки мужа Глафира отвечала:
- Вспомни нашу жизнь. Пусть у нашего Васечки всё сложится иначе. Пусть у него будет всё самое лучшее.
Мальчик рос, но в семье ничего не менялось. В сёлах всё на виду. Бабы у колодца частенько перемывали косточки Глафире.
- Совсем баба умом тронулась. Дрожит над своим Васечкой, словно он хрустальный и разбиться может.
- Только и слышно, как она им похваляется. А у нас дети совсем не хуже её прынца.
- Да белоручкой растёт мальчишка - и за холодную воду не возьмётся. И что только из него вырастет?!
Время шло. В семье начались раздоры. Не нравились Ефрему пересуды, бродящие по селу, и вызывало беспокойство материнское потакание во всём сыну. Увещевания и угрозы на жену не действовали. Глафира всегда была начеку, чтоб защитить своего сыночка и от взгляда недоброго, и от нравоучений отца, и от работы по дому. Свою обиду и злобу на неуправляемую жену Ефрем стал топить в бутылке. Ему хотелось тепла, заботы, но отчуждение царило между супругами, выстроив между ними стену непонимания. Глафире нужны были только деньги, да побольше, на все прихоти подрастающего сыночка. Любил Ефрем Глафиру и руку на неё поднять не смел. Так и спился окончательно , замёрзнув однажды в сугробе в двух шагах от дома.
Осуждали люди Глафиру и драгоценного её Васечку. Хоть сама женщина была на все руки мастерица и крутилась с утра до поздней ночи, а сына от всего ограждала. Дети его не любили за постоянное хвастовство то обновкой, то сладостями, которыми он делиться не поспешал. Мальчишки не раз поколачивали его за ябедничество и подлизывание. Глафира устраивала разборки с соседями. Все попытки снять пелену с её глаз, оканчивались ничем. Сын стал изгоем и в школе, и в среде ровесников. Часто выслушивая жалобы сына, что никто не хочет с ним дружить. Она твердила:
- Да завидуют они тебе. Но мы им ещё покажем! Вот уедем в город. Там жизнь совсем другая. Заживём лучше прежнего.
Сказано - сделано. Не сожалея ни о чём, мать и сын покинули село. Нелегко было на новом месте, но Глафира искала всякие лазейки закрепиться на новом месте. Устроилась на швейную фабрику и, как вдова фронтовика, получила крохотную комнатку в коммуналке. Вкалывала, как проклятая. Оставалась сверхурочно, ладила с начальством, получая выгодные заказы. Не гнушалась она и уборкой квартир благосостоятельных людей. Ей было плевать, что думают о ней окружающие, лишь бы у Васечки всё было хорошо. Ограничивая себя во всём, она умудрялась и прихоти сына уважить, и лишнюю копеечку отложить на его будущее.
Сил пока хватало на всё. С детства закалённая тяжёлым крестьянским трудом, она легко со всем управлялась и думала, что так будет всегда.
С трудом Время летело быстрокрылой птицей. Постарела Глафира. Она так и не вышла замуж, опасаясь, что никто и никогда не сможет полюбить её Васечку так, как ей хотелось. А сын вырос инфантильным эгоистом, не способным принимать самостоятельных решений. По прежнему лучший кусок доставался ему, обновы сменяли одна другую. Васечке и джинсы новые, и рубашки импортные, и фотоаппарат, и магнитофон. Всё, что его душе угодно, тут же волшебным образом появлялось в доме. Сама же мать годами ходила в дешёвых ситцевых платьях и затёртом перелицованном
пальто. Хоть здоровье уже было не то, мать продолжала работать. Как постоянная ударница производства, ветеран труда, Глафира при выходе на пенсию получила благоустроенную двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. Счастью её не было предела, но оказалось оно недолгим. Сын к тому времени окончил институт и заявил матери, что не пора ли ей вернуться в село.
- Мне о будущем надо подумать. Семьёй обзаводиться. Тесно нам будет втроём.
Мать и не думала перечить.
- Правильно рассудил Васечка! Не жила я никогда в хоромах, нечего и привыкать. А у сыночка вся жизнь впереди.Но как он без меня?! Надо бы подсобить!
Всеми правдами и неправдами Глафира выбила себе комнату в заводском общежитии, устроившись там же вахтёршей. Большая часть всех её доходов по прежнему уходила на нужды сына.
- Молодым специалистам ведь так мало платят! Самой-то мне ничего не надо.А у сыночка вся жизнь впереди...
В квартире часто появлялись молодые девушки, но ни одна из них надолго не задерживалась.
Глафира ломала голову:
- Васечка - красавец с высшим образованием и квартирой, а они всё нос воротят. Какого рожна этим вертихвосткам надо?!
Невдомёк было старой женщине, что ослеплённая материнской любовью, Глафира невольно сломала жизнь своему единственному любимому сыну, не приученному принимать ответственных решений, не способному элементарным правилам самообслуживания. С первых минут общения девушек с ним всё сводилось к одному - подай, принеси и... исчезни, хочу побыть один. Девушки как-то иначе представляли отношения между мужчиной и женщиной, черпая опыт и сохраняя традиции своих семей.
Мать летела, как на крыльях, к Васечке по первому зову с полной сумкой продуктов. Вот и в этот раз, несмотря на лёгкое, как ей казалось недомогание, она загрузилась по полной программе. Кастрюлю с горячим борщом закутала в старенькое полотенце. Котлеты тоже не успеют остыть, а уж молодую картошечку сварит на месте. Так сказать, с пылу, с жару на стол подаст.
Она шла не торопясь, временами испытывая нехватку воздуху. В глазах темнело и слегка пошатывало. Делая короткие передышки, Глафира продолжала свой путь. Ноги совсем не слушались, стали словно ватные. С трудом передвигая их, наконец добралась до заветного подъезда. Медленно поднимаясь по лестнице с тяжёлой сумкой, вдруг ощутила страшную боль, словно кто-то вонзил ей в спину острый клинок. Сделав несколько шагов, она рухнула на пол. Сумка покатилась по лестнице. Её содержимое разлетелось во все стороны, а кастрюля борща, с грохотом прыгая по ступеням, щедро поливала их ароматным наваром.
Сознание медленно меркло. Боль, пронзившая тело, не давала вздохнуть. Одна мысль засела в мозгу:
- А как же теперь Васенька?
Она ещё цеплялась за жизнь, пытаясь вспомнить что-то хорошее, но ничто не шло на ум. Только образ сына стоял перед глазами до последнего её вздоха. На лице застыла странная улыбку, заискивающая и робкая. Словно Глафира извинялась за сотворённый ею бедлам и испытывала страшную вину перед кем-то.
Её нашла соседка и тут же кинулась к Василию. Тот вразвалочку спустился вниз и уставился непонимающим взглядом на распластанное тело матери. Перевёл взгляд на лестницу, залитую борщом. Лицо его не выражало ничего. Обиженно поджав губы, подумал:
Правильно сказал когда-то Э. Асадов: "Детей своих рабски порой любя, Мы их превращаем в своих мучителей. Когда же родители любят себя, То дети молятся на родителей". Хорошо написан рассказ. Мастерски. Автору желаю удачи!
Читал и внушал себе, что, может все же что-то уведет автора с накатанной дороги и сюжет будет не настолько прямолинейным. Не случилось. Правда, бывает и хуже, — когда придумывается явно притянутый за уши конец, но ведь в том-то и мастерство писателя, чтобы пройти между Сциллой и Харибдой.
Слепая материнская любовь и есть слепая. Так что открыть матери глаза даже таким рассказои, к сожалению, не получится. Вот все поймут кроме самой любящей матери. Жаль...
Типичная история в типичных обстоятельствах. Ошибку матери мы замечаем со стороны, порой сами допускаем непростительные промахи в воспитании детей. Хорошо написан рассказ. Автору спасибо и удачи!
Помочь сайту
Поздравления
