Последний бой ветеранов

[Скрыть] Регистрационный номер 0473981 выдан для произведения:                                                                                                                                                                   Наши мёртвые нас не оставят в беде,
                                                                                                                                                      Наши павшие — как часовые…
                                                                                                                                                      Отражается небо в лесу, как в воде,   
                                                                                                                                                      И деревья стоят голубые…
                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       В.Высоцкий

                           ИЗ ПИСЬМА ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ  Ю. И. СКУРАТОВА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ СЕЛЕЗНЕВУ Г. Н. № 1-ГП-7-97 ОТ 15. 01. 97 г.:

                   «Уважаемый Геннадий Николаевич! 
                  В соответствии с постановлением Государственной Думы от 25 декабря 1996 года 971- II ГД  «О рассмотрении обстоятельств и причин массовой гибели военнослужащих Российской Федерации на территории Чеченской Республики в период с 9 декабря 1994 года по 1 сентября 1996 года и мерах по укреплению обороны страны и безопасности государства»  сообщаю, что по выявленным фактам органами прокуратуры возбуждены и расследуются несколько уголовных дел… »
 
                                                                                                             Засада  
             20 апреля 1996 г. около 8 часов утра  группа военнослужащих Центральной комендатуры Грозного в количестве 18 человек на двух БТРах выдвинулась за черту города. Накануне  снайперы «духов» весь день обстреливали территорию военных объектов. На блокпостах и в комендатурах из-за непрекращающихся боев скопилось большое количество раненых и убитых. Бандиты не считались с наличием на бортах техники Красного креста и открывали огонь из всех видов оружия, не давая вывезти раненых в безопасное место. Поэтому командование приказало сформировать мобильные группы из медицинских работников и бойцов огневой поддержки для обеспечения эвакуации «трёхсотых» и «двухсотых».
                 На броне первого БТРа находились командир спецназа сержант Вадим Чижов, пятеро десантников и начальник медслужбы подполковник Прохоров, или просто «лепила Михалыч». На втором сидели семь спецназовцев, из люка торчал бюст командира бронетранспортёра «прапора» Пинчука. Машины двигались резво, под 60 км. Вдалеке маячили «синие» горы, верхушки которых закрывали шапки ледников, слева от дороги тянулись глубокие овраги, справа замаячила «зелёнка» - довольно густой перелесок. Вадим, сощурившись от яркого солнца, смотрел на окружающую природу, слишком красивую и слишком безжалостную, как парящий орёл – неофициальный символ горной Чечни. Дорога круто завернула  вправо, и сразу гулко ударил выстрел гранатомёта. Кумулятивная граната пробила бронемашину насквозь со стороны водителя, внутри раздался взрыв: очевидно, сдетонировал боекомплект. Из «зелёнки» сразу же раздались автоматные очереди. Десантники и начмед кубарем скатились с брони, залегли у дороги и открыли ответную стрельбу. Сзади, метрах в ста, ударили «мухи» и крупнокалиберный пулемёт со второго БТРа. Боеприпасов у спецназовцев было мало, по два магазина патронов и десяток гранат к «подствольникам». Бой длился недолго, минут семь. Вадим, расстреляв свой боезапас, оглянулся и увидел «чехов» в камуфляже, приближающихся к ним с двух сторон. Он схватил АКМ лежавшего рядом и не подававшего признаков жизни Руслана Саидова, но в этот момент раздался взрыв, по голове будто ударили доской, земля поехала из-под него куда-то в сторону. Впрочем, сознание вскоре вернулось, но в ушах сильно звенело, и сержант всё происходящее вокруг воспринимал как во сне или под гипнозом. Словно сквозь сетку, он видел стоявшие на дороге машины бандитов, деловито сновавших рядом боевиков, добивающих тяжелораненых спецназовцев и закладывающих под них мины «растяжки», но не мог пошевелить даже пальцем. Затем они принялись избивать его, Михалыча, «прапора» Пинчука, оставшихся в живых трёх солдат ногами и прикладами автоматов. После одели на головы чёрные полиэтиленовые мешки, связали, бросили их в кузова пикапов и накрыли каким-то вонючим тряпьём. Колонна из шести легковушек на большой скорости отправилась по дороге, ведущей в горы.
                                                        
                                                                                            Вадим Чижов 
            В детстве самым любимым рассказом у Вадика Чижова был «Кавказский пленник». Перечитывал он его трижды и всякий раз глубоко сопереживал русскому офицеру Жилину, попавшему в плен к этим странным, загадочным горцам и поражался их дикому нраву, вероломству, жестокости. Среди сослуживцев и друзей отца были чеченцы, которые в то давнее время часто приходили к ним в дом. Эти сильные, черноволосые и черноглазые, говорившие с акцентом мужчины в военной форме нравились Вадику. Они нисколько не были похожи на злодеев из рассказа писателя Толстого. Их напоминал, скорее, длиннобородый гость деда Алексея Вахид Ильясов, однажды приезжавший к нему на день Победы из далёкой Чечни, с которым они вместе воевали. Одет он был чудно: в черкеску с газырями, на плечах висела бурка, на лысой голове возвышалась серая каракулевая папаха. Они с дедом долго обнимались, вспоминали «свою» войну и почему-то плакали. Второй раз Вадик видел деда плачущим спустя три года, когда пришла «похоронка» из Афганистана. Позже доставили тело отца в цинковом гробу. Сопровождали его двое чеченских друзей капитаны Асламбек Идрисов и  Дауд Гириханов.
               По мере приближения призывного возраста мать Вадима Вера Васильевна запаниковала и стала искать лазейки, дабы избежать мучительной разлуки с сыном в такое смутное время. Дед, узнав об этом, грохнул кулаком по столу:
                - Верка! Ты чего это затеяла? Даже думать забудь. Чижовы никогда от службы не бегали. Я служил, отец мой и дед служили, Серёжка, мой сын…, - суровый старик осекся, увидев, как побледнело лицо матери.
                - Папа, той ВАШЕЙ армии уже нет. Офицеров в общественном транспорте шельмуют и унижают. А ваш сын и мой муж, Серёжа, лежит на кладбище, - тихо, едва слышно, сказала мать, - Вы хотите, чтобы и Вадик…
                Не договорив, Вера Васильевна ушла на кухню.
                - Да, МОЕЙ армии нет, Зато Россия есть! Как ей быть без армии!? – кричал дед в закрытую дверь.
                Спустя три месяца Вадим отправился на призывной пункт, откуда попал в 21-ю отдельную десантно-штурмовую бригаду, а через полгода оказался в Чечне.
                 Все видят войну по-разному. Для одних – это просто работа, будни. Для других - романтика, праздник души. Для третьих – грязь, кровь и боль. Служба у Вадима Чижова, как и у других новобранцев складывалась непросто. Жуткая дедовщина, скудная кормёжка, ветхая форма. Но более всего удручали бардак, неразбериха, бессмысленная жестокость с обеих сторон и непонимание, для кого и для чего эта война. Первое время часто впадал в ступор, очень тяжело было психологически, По ночам мучили кошмары, он плакал во сне, а просыпаясь, не мог остановиться. Больше всего боялся попасть в плен. Видел, что делают «духи» с пленными. Обезглавленные трупы, отрубленные руки и пальцы, тела со следами жутких пыток. Вадим не мог сопоставить образы тех чеченцев, которые приходили в их дом, с этими, нынешними убийцами и садистами. Кроме этого, не увязывалось представление о той великой и могучей армии, в которой служили отец и дед, с той действительностью, которая его окружала сейчас. Но человек привыкает ко всему. Постепенно освоился и он, огрубел, научился выживать, восприятие притупилось. И даже среди этого безбрежного моря жестокости, смрада и грязи, существовали и обнадёживали островки настоящей дружбы, героизма, воинского братства.                                                     
                                                        
                                                                                                              Плен 
              Ехали, трясясь по разбитой  дороге долго, больше часа. Привезли пленников в какой-то горный аул, где, по-видимому, дислоцировалась банда «чехов». Вадима, когда его вытащили из кузова пикапа и сорвали с головы пакет, ожидал сюрприз. У дома, рядом с БМВ в окружении боевиков стоял друг отца полковник Дауд Гириханов в камуфляже, с шевроном на рукаве «ICKERIY» и эмблемой на папахе. Он мало изменился за прошедшие десять лет. Новыми приметами на лице были длинная чёрная борода и свежий рубец на лбу. Равнодушно скользнув взглядом по пленным, он вошёл в дом. Подполковника Прохорова отделили от группы и повели в пристройку к дому. Остальных, попинав и отобрав часы, цепочки, кольца, спустили в подвал дома. Там, в бетонированной коробке, площадью около двадцати метров, находилось ещё человек десять. Духота и смрад были жуткие. Худой, обросший сержант Селин рассказал Вадиму, что находятся они в селе Асланбек-Шерипово Шатойского района, в лагере банды Дауда Гириханова, бывшего офицера Советской армии.
               - Полковник - странный мужик, говорят, воевал в Афгане. Так, вроде бы ничего, к нам, срочникам, отношение не зверское, а вот контрактников ненавидит почему-то. А иногда начинает лютовать, экзекуции устраивает всем подряд сам лично.   
               - Давно вы здесь?
               - Ты чего орёшь?
               - Слышу хреново, контузия наверно.
               - А-а, понятно. Четвёртый месяц сидим уже.
               - Бежать не пытались?
               - Пытались тут трое контрактников пару недель назад. Сейчас лежат за сараем прикопанные, с отрезанными головами. Казнили публично, чтобы все видели. В Шатое наши блокпосты стоят на окраинах, а центр контролируют «духи». Здесь, недалеко от села, один наш блокпост они ночью целиком взяли. Такая вот диспозиция, сержант. Ты это, давай лучше мозгуй, как передать родне, чтобы бабки слали на выкуп.
           Потянулись длинные, однообразные дни плена. Утром выводили из подвала на работы: рыли и укрепляли блиндажи, пилили и кололи дрова, таскали камни. Разнообразие вносили забавы боевиков, когда они устраивали драки между заложниками, иногда со смертельным исходом. Избиения продолжались почти ежедневно, в перерывах между которыми «духи» требовали писать письма родственникам, чтобы те выслали деньги для выкупа. В течение месяца двоих вернули матерям за баксы. В обмен на сохранение жизни предлагали принять ислам. Среди них нашёлся один ефрейтор, который согласился и принял, зарезав раненного контрактника. Таково было условие: принятие ислама обязательно окроплялось кровью «неверного». Потом он перед камерой давал интервью то ли туркам, то ли арабам. Вызубрил текст, который ему вручили, и рассказывал, как хорошо быть мусульманином.  Однажды прилетели две наши «вертушки», минут десять кружили над лагерем, выкашивая из носовых пулемётных установок всё, что способно было двигаться.  Началась паника, чеченцы залегли во дворе, где попало. Подбадривая себя, громко кричали «Аллах акбар!». В результате налёта несколько пленников были тяжело ранены,  трое боевиков убиты. После этой истории Вадим решил: нужно бежать. Он поделился своим планом  с «прапором» и  десантниками. Стали ожидать подходящего случая.  
 
                                                                                                            Ветераны 
                У Веры Васильевны Чижовой после призыва Вадика в армию смысл жизни свёлся к ожиданию писем. Первые полгода, когда он служил в Ставрополе, читая чрезмерно бодрые послания сына, верила им наполовину. Догадывалась, какая сейчас служба, встречая ежедневно на улицах солдатиков, просивших денег. Затем письма стали приходить реже, а с апреля 1996 года их не стало вовсе. Много говорили о Чечне,  слишком трагично там развивались события, слишком кровавым был замес, и никто не знал, чем всё это закончится. Вера Васильевна по нескольку раз за день ходила к почтовому ящику, а иногда дежурила у подъезда, ожидая почтальона. В конце мая она пошла в военкомат, но издёрганный  военком только развёл руками и ненароком проговорился: мол, если в списках погибших не значится, следовательно, пока надежда остаётся. Ещё посоветовал обратиться в Комитет солдатских матерей. Тогда у неё случился нервный срыв. Свёкор, накапывая «Валокордин», хмурился, но пытался приободрить. Не помогало. В один из дней он увидел, что невестка собирает дорожную сумку.
               - Куда это ты собралась, Вера? – Алексей Иванович заподозрил неладное.
               - Поеду, папа, искать Вадика. Чует сердце, попал он в беду.
               - И где ты собираешься его искать?
               - Как будто, вы не знаете, где сейчас матери ищут своих сыновей. Там, куда наше государство их послало и теперь не знает, как от нас отделаться.
               - Ты вот что, остынь, не женское это дело. Я сам поеду, - Алексей Иванович отобрал сумку и поставил в шкаф, - я его найду, обещаю.
               В тот же день он позвонил своему однополчанину майору в отставке Ринату Гирееву, они заперлись на кухне и долго совещались. Вера Васильевна слышала их приглушенные голоса. Затем майор ушёл, а свёкор принялся собирать рюкзак. На следующее утро они на «четвёрке» Гиреева отбыли в Чечню.
               В Шатой, к последнему из пока ещё здравствующих участников их разведывательно-диверсионной группы Вахиду Ильясову, они добирались более трёх суток. Многочисленные КПП и блокпосты преодолевали, благодаря прошлым навыкам и опыту. Даже их, бывалых ветеранов жесточайшей войны, сильно поразил разрушенный, обгоревший Грозный, который напомнил им послевоенный Сталинград. На дороге в Шатой остановили боевики, но, осмотрев машину, отпустили. К дому Ильясова подъехали вечером. Вахид, увидев  боевых товарищей, не удивился, лишь хмыкнув и нахлобучив папаху на глаза, широким жестом пригласил гостей в дом. 
               Дочь хозяина Хадийа молча накрыла на стол и, не проронив ни слова, удалилась. Ильясов, опустив голову и рассматривая узоры на лежавшем под ногами ковре, заговорил:
               - Плохо, командир, очень плохо, беда пришла на нашу землю, в каждый наш дом, и что делать, я не знаю. Впервые в своей жизни я не знаю, как дальше жить. Когда мы воевали, всё было ясно: по одну сторону мы с тобой, Ринат, по другую – враг, который пришёл нас убивать. Мы стали плечом к плечу, чеченцы, русские, татары и победили. А потом государство посчитало весь чеченский народ преступниками и, как шакалов, затравило нас, разорило наши дома, лишило родины. Предатели были разных национальностей. Выходит, из-за генерала Власова и русских надо было переселить? А куда, на Луну? Теперь вот опять… Кому нужна эта война? Русским или чеченцам? Может быть, нам с тобой?
              - Вахид, у меня тоже много вопросов, на которые я не могу найти ответов, - Алексей Иванович тяжело вздохнул, - но я знаю одно, ни нам с тобой, ни другим обычным людям эта война ни к чему, не нужна она и России. Однако, согласись, не всё у вас тут было по закону. Русских преследовали, грабили, отнимали квартиры, убивали, вот и пришлось…
              - Да знаю я, Алёша, лучше тебя, что тут происходило и что происходит сейчас. Страшное время. Но мы, люди, - Вахид развёл руки в стороны, - не виноваты в том, что Ельцин сначала допустил к власти чеченского Бонапарта-Дудаева, а после эту власть с ним не поделил, и принялись они выяснять отношения при помощи танков, самолётов и тротила.  Любой пожар, Алёша, вначале можно потушить стаканом воды. У нас полыхнуло, а тушить было некому, наоборот, раздували огонь. И сразу же слетелись сюда стервятники со всего мира. Арабы, турки, украинцы, талибы, албанцы. У меня с ними свой счёт так же, как и с федералами. Одни убили сына, вторые – племянницу. Если кто-то думает, что у нас будет возможность родиться заново и прожить по другому сценарию, то он, Алёша, ошибается…
              Повисла пауза. Тяжёлая, гнетущая. Ветераны пили ароматный чай некоторое время молча. Каждый из них думал приблизительно об одном и том же. Как же могло случиться такое, что все они, отстоявшие свою страну и победившие жестокого и сильного врага, спустя чуть более четырёх десятков лет, её профукали, а затем стали убивать уже друг друга. Вскоре хозяин нарушил молчание:
             - Ладно, командир, прелюдию закончили. Давай, рассказывай, зачем пожаловали. Не для того же вы гнали без малого две тысячи километров, чтобы чаю попить с чепалгашом, да о политике поговорить.
              Алексей Иванович аккуратно поставил пиалу на стол.
              - Конечно, Ильяс, не для этого. Нужна, брат, твоя помощь. Внук мой, Вадик, пропал у вас здесь. Помоги найти…             
  
                                                                                               На войне, как на войне 
              Судьба свела троих боевых товарищей, чеченца Вахида, Ильясова, русского Алексея Чижова и татарина Рината Гиреева осенью 1941 года на фронте под Москвой в тяжелейшее для страны время. Лейтенант Чижов по заданию комполка набирал добровольцев в полковую разведку. На черноволосого сержанта с усами и заметным носом с горбинкой он сразу обратил внимание. Была в нём какая-то уверенность в себе, основательность и независимость. Приметил он и весёлого, юркого острослова сержанта Гиреева. В разведке можно сколько угодно быть хитрым,  нахальным, грубым, но невозможно, совершенно недопустимо вдруг оказаться трусом. Лейтенант не ошибся. С этими двумя бойцами он прошагал, а точнее, проползал на брюхе значительную часть их пути от Москвы на запад, сначала до границы, а затем и до самого логова врага – Берлина. Ведь за «языком» к немцам в полный рост не дойдёшь. А этих «языков» набрала их группа более пяти десятков. Могли и больше привести, но командованию было виднее: сколько требовалось, столько и захватили.
                Тяжелее всего было в 42-м под Ржевом, за который немцы вцепились мёртвой хваткой, и где застопорилось победное наступление Красной армии от Москвы. В ходе кровопролитных боёв там появилось много «долин» и «рощ» смерти, заваленных трупами в три слоя. По ним приходилось ползать к немцам за «языками». Полк понёс огромные потери, были потери и среди разведчиков.
                 Не обходилось и без курьёзов. Как-то Ринат украл чуть ли не у командующего корпусом лошадь и прискакал на ней в расположение разведки. На следующий день лошадь разыскали и вернули, а Гирееву светил штрафбат. Повезло ему тогда. Комполка встал за своего сержанта горой. Главное, Ринат так и не смог толком объяснить, зачем он это сделал. Может быть, так пытался снять постоянное чудовищное напряжение. Спустя пару дней они втроём сделали вылазку к немецким позициям. Не по заданию, а пытаясь раздобыть съестное. Зимой в сорок втором было голодно, полевая кухня не всегда поспевала вовремя. А у немцев можно было поживиться и едой, и шнапсом, и куревом. Неожиданно попался им оберштурмфюрер СС, толстый, весом более центнера. Вышел из блиндажа до ветру. Тащить на себе такую тушу оказалось невозможно, а идти он сам не желал. Тогда Вахид, вопреки правилам деликатного обращения с «языками», ткнул его ножом слегка в ягодицу, и немец рванул по лесу впереди разведчиков. Важной птицей оказался фашист, какой-то крупный специалист по связи. Много чего интересного рассказал. Правда, сначала предъявил жалобу на негуманное отношение к нему сержанта Ильясова. Комполка немного пожурил разведчиков и представил их к наградам. Тогда они получили первые свои медали «За боевые заслуги». Кроме коротких ночных вылазок в передние траншеи немцев, случались и диверсионные рейды в глубокий тыл, на пятьдесят и более километров. Один из них чуть было не стоил им жизни. Как-то в самом конце 1943 года группа капитана Чижова получила задание: перейти линию фронта и уничтожить батарею дальнобойной артиллерии в районе Бердичева. Задание они успешно выполнили, а возвращаясь, наткнулись у вокзала на эшелон, в вагоны которого немцы загоняли, как скот, евреев с жёлтыми нашивками на одежде и молодёжь других национальностей. Чижов принял безрассудное, на первый взгляд, решение атаковать конвой и освободить людей. Сначала операция развивалась успешно. Не очень многочисленный конвой уничтожили, узники стали разбегаться, но тут подоспело подкрепление: более взвода немцев и десяток полицаев. Спаслись тогда они чудом, но потеряли четверых убитыми.  Тяжело ранен в грудь был и сержант Вахид Ильясов. Большую часть пути через линию фронта командир группы Алексей Чижов нёс его на себе.  Через пару дней началась Житомирско-Бердичевская операция, в результате которой была окружена большая группировка противника.                                                   
                                                                                    
                                                                                                         Освобождение 
                  Устроив на ночлег гостей, Вахид Ильясов отправился в село. Вернулся он на следующий день к обеду.
                  - Повезло тебе, Алёша. Твой внук находится недалеко отсюда, в ауле Асланбек-Шерипово. В лагере Дауда Гириханова, бывшего приятеля твоего Сергея. Но это нам не поможет, скорее наоборот. Это его шакалы арабские убили моего Алихана. Сейчас мы поедем туда и освободим Вадика. Не обижайся, командир, но я про эту войну знаю больше, поэтому мне и командовать. Вспомним первую заповедь разведчика: не вижу – не стреляю, стреляю – попадаю. План такой…
                  Вадим Чижов после обеда, когда их отправили таскать камни, шепнул «прапору»:
                  - Надо бежать сегодня. Смотри, лагерь почти пустой, наверное, «духи» отправились на очередную «вылазку».
                  Вечером, уже находясь в подвале, Пинчук стал громыхать в дверь. Там, в «предбаннике», находился один из охранников, Салман.
                  - Салман! – закричал прапор, - Открой! Аверченко, которого вы отделали вчера, доходит.
                  - Ничэго до утра ему нэ сдэлается.
                  - Если солдатик окочурится, ты виноват будешь. Полковник с тебя спросит. За него вот-вот должны бабки заплатить.
                  - Хорошо, выносите его, - Салман открыл дверь и навёл автомат на пленных.
                  Вадим с «прапором» взяли Аверченко, которого «чехи» действительно избили вчера за, якобы, украденную им краюху хлеба,  вынесли в «предбанник» и положили на пол. Салман нагнулся к нему, Пинчук мгновенно сделал захват шеи, АКМ тут же оказался в руках Вадима. И в это время сверху раздались автоматные очереди.
                  Выбежав наружу, Вадим увидел двух боевиков, отползавших за каменную ограду. Несколько из них неподвижно лежали во дворе, уткнувшись головами в землю. А за оградой, в противоположной стороне от дома, стоял его дед Алесей Иванович Чижов с «калашом» в руках, простреливая двор и не давая бандитам поднять головы. Прижавшись спиной к стене, от бедра стрелял друг деда седобородый Вахид Ильясов. Из сарайчика резво выбежал лысый подполковник Архипов и метнулся к стоявшим у недостроенных блиндажей «пикапам» боевиков. Заметив внука и других заложников, старший Чижов махнул рукой в сторону дороги. Там стояла бежевая «четвёрка». Вскоре  машины на предельной скорости рванули из лагеря банды по дороге к райцентру. Вадим, сидя рядом с водителем, ошарашенно озирался и орал, тряся головой:
              - Дед! Ты как здесь оказался!?
              - А ты КАК ЗДЕСЬ оказался? – вопросом на вопрос сурово ответствовал Алексей Иванович.
              За селом беглецы разделились. Один пикап направился  к ближайшему блокпосту, а «четвёрка» Рината Гиреева и вторая трофейная машина «чехов» – в Шатой.
              Утром дом Вахида Ильясова окружили боевики группы Гириханова, вернувшиеся ночью со «спецзадания». Руководил операцией сам полковник. Стоя у своего БМВ, он кричал в мегафон:
               - Лареме вокха стаг, Вахид! Отдайте нам русских и вас никто не тронет.
               - Каких русских ты хочешь получить, Дауд? – Алексей Иванович встал у открытого окна на втором этаже с автоматом в руке, рядом с ним стал Вадим, - Если меня и моего внука, то мы – вот они.  
               - Зачем вы здесь, Алексей Иванович? Кто вас сюда звал? Это не ваша война, и не ваша земля, уезжайте к себе, в Россию.
               - Чечня – это тоже Россия, наша с тобой Родина, Дауд. Не за неё ли ты воевал с моим сыном в Афганистане, а ещё раньше мы с Вахидом против фашистов?
               - Я не знаю, за что мы там воевали, но я знаю, что Афганистан «сдали», как и тех, кто погиб вместе с моим другом Сергеем. Поэтому моей Ичкерии с Россией не по пути.
               - Неправда, Дауд, мой Сергей знал, за что воевал…   
               - Мой сын тоже знал, за что воевал, пока твои шакалы его не убили, крикнул Вахид Ильясов, - А вот ты, чей сын? Почему позоришь своих родителей?
               Перебранка длилась некоторое время, затем бандиты открыли шквальный огонь из автоматов по дому. Оборонявшиеся отвечали редкими выстрелами, но стреляли прицельно. Разъярённый полковник приказал подогнать «уазик» с закреплённым сзади гранатомётом. Осколками гранат в течение нескольких минут был убит Вадим Чижов и смертельно ранены хозяин дома, старейшина Вахид Ильясов, а также бывший его командир Алексей Иванович Чижов. Они лежали на окровавленном полу рядом, глядя друг другу в глаза. Подполковник в отставке шептал непослушными, побелевшими губами:
                - В самом… начале…, пожар надо… тушить в самом начале… А лучше… прятать спички… подальше…от всяких… идиотов…и подонков…
                Вахид, с трудом нащупав ладонь друга и сжав её, ответил:
                - Всевышний…,  Алёша, слышит… любой шепот молитвы… Путь Аллаха – путь… любви и милосердия, а не путь… войн и насилия… Прощай, брат…
                 Оставшиеся в живых Ринат Гиреев, «прапор» Пинчук,  подполковник Архипов и двое «срочников» увидели, как на площади перед домом неожиданно появились несколько БМП с облепившими броню десантниками.  Через полчаса остатки банды Дауда Гириханова были ликвидированы.
                Спустя месяц боевики полностью окружили и взяли Грозный. Среди солдат в кузове одного из «Уралов», колонна которых выезжала по открытому «коридору» из столицы Чечни, сидели прапорщик Пинчук, подполковник Архипов, сержант Селин и боец Аверченко. Колонну сопровождали «духи» с автоматами на раздолбанных машинах. Местные женщины, дети плевали в сторону военных и бросали камни. Так завершилась «странная» для многих, первая чеченская война. А через несколько лет началась, но быстро и успешно закончилась вторая. Хотя непонятно, уместно ли употреблять слово «успешно» вместе со словом «война»…
  
                   ИЗ ПИСЬМА ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ  Ю. И. СКУРАТОВА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ  СЕЛЕЗНЕВУ Г. Н. № 1-ГП-7-97 ОТ 15. 01. 97 г.:
 
            «… Пояснения участников этих событий, документы, изъятые в ходе проверки, свидетельствуют о том, что в конце декабря 1994 года в г. Моздоке высшим командованием МО РФ была поставлена общая задача по освобождению города Грозного от бандформирований. Как усматривается из материалов проверки, вопросы тщательной подготовки операции должен был решить генерал-лейтенант Пуликовский. Однако этого в полной мере сделано не было, что явилось одной из причин гибели большого количества личного состава 131-й бригады. В действиях Пуликовского усматриваются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 260-1, п. «в» УК РСФСР, а именно — халатное отношение должностного лица к службе, повлекшее тяжкие последствия. Однако уголовное дело возбуждено быть не может, так как Государственной Думой 19 апреля 1995 года объявлена амнистия в связи с 50-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг., и допущенное Пуликовским правонарушение подпало под ее действие…»
 
ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА РФ. Генеральный прокурор РФ Ю.И. Скуратов»
 
                На кладбище в селе Шатой стоит скромный обелиск ветерану Великой отечественной войны Вахиду Ильясову, погибшему в июле 1996 года. А на одном из московских кладбищ бросаются в глаза три памятника рядом: деду, сыну и внуку Чижовым, воевавших и погибших на разных войнах. Сюда часто приходят, иногда вместе, иногда порознь, немолодая миловидная женщина, на лице которой застыло выражение не проходящей скорби и боли, а также седовласый старик с иконостасом орденов и медалей на груди. Женщина, похоронившая самых близких, самых дорогих ей мужчин, и один из уже совсем немногих оставшихся в живых, ветеранов самой страшной, самой жестокой войны. Люди разных поколений, оставшиеся один на один со своим  беспросветным, тягучим, уходящим за горизонт одиночеством, а также с горькой и нестареющей ПАМЯТЬЮ.