Село Березняки раскинулось на высоком берегу большой полноводной реки. Летом поселок просто утопает в зелени. Возле каждого дома небольшой палисадник. Хозяйки негласно соревнуются друг с другом по убранству в них. У кого красивее, пышнее и разнообразнее цветы. Чей сад более ухожен. В каждом обязательно деревья рябины и кусты сирени. Так уж повелось. Весной первой расцветает и благоухает сирень, самых разных расцветок. От густо сиреневого до белого. А по осени до снега в каждом палисаднике краснеют алые гроздья рябины, радуя глаз и вселяя надежду на лучшее.

Со всех сторон к селу вплотную подступает густой лес. Поселок крупный. Районный центр. Население в основном занято на двух предприятиях. Мужики трудятся в леспромхозе. Бабы на рыбокомбинате. Да еще бригада рыбаков, тоже относящаяся к комбинату. Сейчас на дворе стоит поздняя осень 1946 года. Большинство кустарников и деревьев уже пожелтели и сбросили листву. Пришла пора рябины.

На видных местах в Березняках до сих пор не сняты полинявшие от времени лозунги: «Все для фронта! Все для Победы!» 9 мая сельчане отпраздновали первую годовщину окончания Великой Отечественной. Теперь судьбы всех людей четко делятся на две половинки. «До» и «После» войны. Еще так свежи раны, нанесенные каждой семье. На календаре страны появился праздник, который всегда будут отмечать со слезами и болью. С горечью невосполнимых утрат близких, родных, любимых. И все же с Радостью и Гордостью. Выдюжили! Отстояли!

А жизнь, между тем, продолжается. Сегодня в поселке тоже знаменательный день. Ждут прибытия последнего парохода. С утра на пристани из динамиков гремит музыка. Железной дороги здесь нет. Поэтому начало и конец навигации очень знАчимые события для поселка.

Как обычно в такой день народ спешил на пристань. Дорога к реке идет под уклон, на котором шаг невольно ускоряется. Создается впечатление, что люди стекаются ручейками со всех сторон. Основной поток по главной улице, которая выходит прямо к причалу.

В маленькой комнатке на проходной рыбокомбината сидит миловидная, чернобровая женщина. Телосложением она скорее напоминает подростка. Невысокая, худенькая. Да и лицо еще мало тронуто морщинками. А потому, предательский локон седой пряди в темных волосах кажется неестественным. Пост у Розы Ивановны очень ответственный. В военное и послевоенное время продуктовое предприятие под особым контролем. Голод не тетка. Слишком большой соблазн пронести под одеждой, что-либо из продукции комбината. Однако, всем известно, мимо Ивановны, так уважительно к ней обращаются односельчане, и мышь не проскочит. С ней не договоришься. На жалость не возьмешь.

Хотя зарплата вахтера много ниже, чем у работниц в цехе, Роза сидит именно здесь. Работа по разделке рыбы вещь тяжелая. А ей надо беречь руки. Женщина прекрасная портниха. Шьет все. От пальто, мужских костюмов до легких платьев и блузок. Главная кормилица ее семьи, ножная швейная машинка «Зингер». В сельмаге из одежды сейчас мало, что купишь. Поэтому, к ней идут все. Перешить из своего для детей, перелицевать старое пальто или куртку. Реже, сшить из нового отреза, приобретенного с огромным трудом. Расплачиваются с Ивановной по-разному. Кто деньгами, кто продуктами, кто остатками материала. Уж она придумает, куда эти кусочки пристроить.

К проходной торопливо подскакивают трое девчат из управления комбината.

-Ивановна, открывай, - весело прощебетала одна из них. – Нас начальник отпустил. В счет обеденного перерыва. Последний пароход. Как не встретить? Вдруг, кто на нашей пристани сойдет.

          -Все женихов дожидаетесь? – насмешливо поинтересовалась вахтерша, нажимая на рычажок, стопоривший вертушку. – Ну-ну, бегите.

          -А ты бы «избушку на клюшку», да и сама сходила, - посоветовала одна из работниц. – Ненадолго. Пристань-то рядышком, – но тут же умолкла, получив увесистый толчок локтем от идущей рядом подруги.

          -Совсем дура, Танька, - возмущенно прошипела девушка, когда они вышли. – Она же похоронку на сына получила. Кого ей встречать? Только душу травить.

         -А вдруг, муж приедет?

         -Как же, - хмыкнула та, - держи карман шире. Я-то знаю, Петр год как в областном центре живет. После войны даже на детей не приехал посмотреть. Одно слово – «соломенная вдова» наша Роза Ивановна.

Женщина на проходной, конечно, слышит это. Последние слова девушки бьют наотмашь. Она хмурится, отчего между бровей появляется глубокая складка, и поджимает губы. Мимо окошка, выходящего на главную улицу, спешат люди. В группе с ребятами прошел и младший сын, Виталик. Увидев его, взгляд матери чуть теплеет. В свои шестнадцать лет он выделялся среди подростков высоким ростом и крепким телосложением. В отца уродился. Готовился поступать в летное военное училище. Занимался спортом. А вот старший, Тарас, на которого пришла похоронка, и ростом был пониже, и худенький. Но именно он являлся опорой и надеждой матери. По трагическому стечению обстоятельств, известие о смерти сына она получила в мае, уже после Победы. Погиб в самом конце войны.

В Березняки семья Опанасенко приехала в 1940 году. Муж, Петр, в очередной раз завербовался на заработки. Всю жизнь ей приходилось мотаться за своим непутевым муженьком с одного места на другое. С двумя младшими детьми отправилась она вместе с ним в далекий сибирский поселок. Старшие - Тарас и Вера остались в Н-ске. Учились в техникуме. Виталик и Зоя были еще школьниками. С того времени Роза Ивановна сына не видела. Призвали его в сорок втором. Сразу по окончанию техникума. Даже попрощаться с ним не смогла. Муж тоже ушел на войну. К счастью, вернулся с фронта невредимым. С орденом Красной Звезды. Но до семьи так и не доехал. Писал, что обосновался на старом месте в Н-ске. Устроился на хорошую работу. Только вот деньги присылал крайне редко. Увы, к такому поведению Петра жена уже давно привыкла. Не сложилась у нее счастливая женская доля. Что поделаешь?

В сорок четыре года осталась «соломенной вдовой». На людей глаза стыдно поднять. У кого сочувствия найдешь? Сколько женщин мужей в войне потеряли. Вначале ей многие завидовали, что хоть муж не убит. А когда Петр так и не появился в поселке, стали шушукаться за спиной. «От хороших жен, мужики не бегают», - высказала ей однажды одна из поселковых вдов. Единственная надежда была у неё на Тараса. Раньше думала, выучится, станет кормильцем. Потом эта проклятая война. Ждала. Вернется, будет главным мужчиной в доме. Не дождалась…

В солнечный майский день, когда все село ликовало от известия о Победе, получила она эту страшную казенную бумагу. Захолонуло сердце матери. Тарасик, сынок! Весельчак и балагур. И все-то у него в руках спорилось. Все с шутками да прибаутками. Сын прекрасно играл на мандолине. Сам выучился. Какие коленца выписывал. Заслушаешься. А как пел! Видимо, был у него музыкальный дар. Да и Роза в молодости отличалась веселым нравом. Любили они вечерами выводить песни и романсы дуэтом.  

         Только не заголосила она на всю округу от страшного известия. Онемела от горя. Замкнулась в себе. Несколько дней молчала. И появилась у женщины за одну ночь та самая седая прядь в волосах. После Победы встречала все пароходы, на которых возвращались выжившие воины. Теплилась в глубине души надежда на чудо. Сколько слухов после войны ходило о солдатах, вернувшихся после получения на них похоронки. И на второе лето вначале ходила на причал. А теперь и надежда угасла. Если б жив был Тарас, написал бы матери. Писал сын часто. Хоть и короткие, но весточки с фронта слал. Иногда всего в несколько строк. Жив, здоров, вернусь, ждите.

От горьких воспоминаний женщина очнулась, услышав громкий разговор под окном.

-Мария, ты на пристани работаешь, не знаешь, почему пароход так задержался? Позавчера ждали, - спрашивала одна из женщин.

-Так река обмелела, - отвечал другой голос. - Капитан сообщил, два раза на мель садились.

-А ты чего в другую сторону спешишь?

-Мне на почту забежать надо. Успею. Гудок услышу, подойду. Говорят, солдатики какие-то возвращаются. К кому, интересно? Наша-то пристань последняя.

Роза Ивановна вздрогнула от этих слов. Сердце заколотилось. «Солдатики! А вдруг…», - стучало в висках. «Нет, - мысленно успокаивала она себя, - да и на проходной оставить некого». Но волнение не проходило. Мысли путались. Даже руки вспотели. Уставилась взглядом в лежащую на столе газету. Некоторое время пыталась вникнуть в написанное. А в это время длинный, протяжный гудок возвестил о приближении парохода. Судно подходило к пристани.

Опомнилась Роза Ивановна уже стоя на причале. От волнения не помнила, как бежала, закрыла ли дверь на проходной? Она жадно всматривалась в стоящих на палубе приближающегося парохода, людей. На корме курили трое мужчин в солдатской форме. Нет, Тарасика среди них не было. Вот подошел еще один. Почему-то его приход вызвал оглушительный смех среди солдат. Подошедший оказался спиной к ней. За плечами вещмешок, к нему что-то привязано. Может, над этим они смеются? Роза прищурила глаза, разглядывая этот предмет. Какой-то музыкальный инструмент. Гитара? Нет. Мандолина!!! Ну, конечно. Её затрясло, как в лихорадке, глаза мгновенно наполнились слезами. Мандолина с наклейками красивых артисток. Да вот же она, белокурая певичка с пухлыми накрашенными губами. Тарас наклеивал ее при матери и очень гордился этим снимком.

Хрупкая женщина ужом протиснулась сквозь плотную толпу к самому бортику дебаркадера. Здесь, впереди всех встречающих стоял младший сын. «Виталий, это же Тарас!» – внезапно осипшим голосом простонала мать, судорожно впиваясь пальцами в руку парня. «Смотри, это твой брат!»

Парнишка недоуменно крутил головой: «Где? Где?» Последний раз он видел брата пять лет назад. Пароход еще не успел полностью причалить, как Виталий перепрыгнул через бортики и оказался на палубе. Матрос, подающий трап, отвесил ему подзатыльник и обложил крепким матом за хулиганство. Но тому было не до него. Он ринулся на корму и уставился взглядом в указанного матерью солдата. На вылинявшей гимнастерке которого, красовались две медали «За Отвагу». А снизу, старший сержант подразделения связи артиллерийского полка, был в исподнем и тапочках на босу ногу.

-Ты Опанасенко? – неуверенно спросил парень

-Ну, Опанасенко. И что?  

-И я Опанасенко, - дрогнувшим голосом, произнес тот. - Виталий.

Несколько мгновений они ошеломленно рассматривали друг друга. Узнать младшего брата было трудно. Тарас помнил его одиннадцатилетним мальчишкой. «Братка!» - завопил солдат, и парень чуть не задохнулся в крепких объятиях старшего.

Обезумевшую от счастья, залитую слезами мать, люди поддерживали под руки. Весть о том, что вернулся сын Розы Ивановны, на которого она получила похоронку, мгновенно облетела пристань и тут же понеслась по поселку. Радость была всеобщей. Слезы вытирали все. И мужики и бабы. Некоторые женщины рыдали навзрыд. Похоронки пришли во многие дома сельчан. Сейчас в истерзанные сердца людей вновь вселялась надежда на неожиданное возвращение сына, мужа, отца, брата. Тараса тормошили, что-то пытались спросить. И никто не смеялся над нелепым видом вернувшегося воина. Кому какое дело, что чудом выживший старший сержант Опанасенко, провалявшийся по госпиталям почти год, по дороге домой просто-напросто пропил на радостях свое галифе и сапоги. На том самом пароходе, который тащился из Н-ска до поселка целых десять суток. Пропил в самый последний день перед прибытием. Он не сомневался, мамка оденет. Примет и бОсым, и без штанов.

Сельчане с пониманием отнеслись к семье Тараса. В первый день никто не ломился к ним в дом, чтобы не мешать встрече. И только ребятня облепила окна, стараясь в щелочку занавесок разглядеть, что там происходит. А свет в доме горел до утра. Рассказ солдата был долгим. Говорил он с трудом. Сказывалась контузия. После боя похоронная команда изымает документы убитых бойцов. Сержанта сочли мертвым. Очнулся он в госпитале без солдатской книжки. Тяжелое ранение и контузия спровоцировали амнезию. И лишь случайная встреча через долгие месяцы с однополчанином помогла Тарасу вернуть память. Он приехал в Н-ск, разыскал отца. Тогда и узнал, что получили на него похоронку. И прихватив с собой любимую мандолину, отправился на пароходе к матери. Писать не стал. Думал, доедет раньше, чем придет письмо.

Уже под утро, выслушав объяснения сына, Роза Ивановна взяла его за руку и подвела к большому сундуку, запертому на навесной замочек. Вынув ключ, висевший у нее на шее рядом с нательным крестиком, женщина открыла сундук и достала из него хромовые сапоги.

-Сынок, я верила, что ты вернешься, - произнесла мать, протягивая их сыну. – Вот, хранила для тебя. Это жена председателя сельсовета расплатилась со мной за сшитое платье, - тихо добавила она и припала к груди дорогого Тарасика.

-Спасибо, ма, - ответил тот, ласково поглаживая ее так рано поседевшую голову. – Заживем теперь. Хорошо заживем, Мамочка моя!

P.S. Написано на основе рассказов бабушки и отца.