Блины

8 июля 2020 - Вадим Ионов

Иван Кузьмич сидел за столом в беседке и угощал своего соседа, Сашку Джапаридзе, блинами. Блины, а вернее блинчики, удались на славу, были они тонкими и в меру зажаристыми. Сашка, при их вкушении, задушевно мотал головой, что твой китайский болванчик, мычал от удовольствия, а временами и закатывал глаза, тем самым показывая, что находится на грани чревоугоднической комы.

По причине вечернего времени, угощение было подано хозяином с кусочками красной рыбки, которая в отличие от сметаны и сгущенного молока не вступала в гастрономический конфликт с запотевшей казённой. Сама же казённая в данных обстоятельствах была не только уместна, но и необходима, как в качестве передышки, так и в роли катализатора пищеварения. Потому как с любой комой шутки плохи, а тем более с комой чревоугодия.

Когда стопка блинчиков уменьшилась на две трети и была проложена в организмах отдыхающих умеренными граммами очищенной, Иван Кузьмич откинулся на спинку стула и, было, уже приготовился к смакованию блаженной сытости. Он чуть прикрыл веки, вкусно вдохнул июльские атмосферные ароматы… и вдруг замер, глядя на своего гостя. Наполовину седой, слегка помятый жизнью, Сашка держал у лица за краешек аппетитный блинчик и, щурясь, смотрел сквозь его дырочки на заходящее солнце.

И тут в левом сердечном боку Кузьмича что-то кольнуло, ухнуло вниз… и оно понеслось… Вот он – лет семи от роду, умяв поданные с пылу с жару пару – тройку блинов, так же смотрит на солнце, бьющее через блинные дырочки… А вокруг лето… и счастье, и мама… И её голос, - Ванька! Не балуйся… В рот не наминай… Ешь спокойно…
А тут ещё и оса, барахтающаяся в блюдце с клубничным вареньем и весёлая птица трясогузка, и ссадина на левой коленке... А вслед за всем этим, как в речку с обрыва – глубина и полумрак… и из этой глубины тягучий любимый напев матери…

Когда наваждение схлынуло, Иван Кузьмич ещё какое-то время сидел, не шелохнувшись, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, что тихо-тихо напевал с детства любимое, - Ты гори, гори моя лучина… Догорю … с тобой… и я…
А как только мелодия в нём угасла, Кузьмич поднял глаза на Сашку и тут же понял, что и в нём тоже звучит что-то родное и беспокойное… может быть что и «Сулико»,.. а может быть и нет…

А через минуту Сашка провёл ладонью по своему лицу, как умылся, долго посмотрел в сторону ушедшего за дальний лес солнца и, будто очнувшись, проговорил, - Давай, Вано, помянем наших…
Он разлил по рюмкам остаток водки и подал Кузьмичу свёрнутый треугольником блинчик…

Регистрационный номер №0476562

от 8 июля 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0476562 выдан для произведения: Иван Кузьмич сидел за столом в беседке и угощал своего соседа, Сашку Джапаридзе, блинами. Блины, а вернее блинчики, удались на славу, были они тонкими и в меру зажаристыми. Сашка, при их вкушении, задушевно мотал головой, что твой китайский болванчик, мычал от удовольствия, а временами и закатывал глаза, тем самым показывая, что находится на грани чревоугоднической комы.

По причине вечернего времени, угощение было подано хозяином с кусочками красной рыбки, которая в отличие от сметаны и сгущенного молока не вступала в гастрономический конфликт с запотевшей казённой. Сама же казённая в данных обстоятельствах была не только уместна, но и необходима, как в качестве передышки, так и в роли катализатора пищеварения. Потому как с любой комой шутки плохи, а тем более с комой чревоугодия.

Когда стопка блинчиков уменьшилась на две трети и была проложена в организмах отдыхающих умеренными граммами очищенной, Иван Кузьмич откинулся на спинку стула и, было, уже приготовился к смакованию блаженной сытости. Он чуть прикрыл веки, вкусно вдохнул июльские атмосферные ароматы… и вдруг замер, глядя на своего гостя. Наполовину седой, слегка помятый жизнью, Сашка держал у лица за краешек аппетитный блинчик и, щурясь, смотрел сквозь его дырочки на заходящее солнце.

И тут в левом сердечном боку Кузьмича что-то кольнуло, ухнуло вниз… и оно понеслось… Вот он – лет семи от роду, умяв поданные с пылу с жару пару – тройку блинов, так же смотрит на солнце, бьющее через блинные дырочки… А вокруг лето… и счастье, и мама… И её голос, - Ванька! Не балуйся… В рот не наминай… Ешь спокойно…
А тут ещё и оса, барахтающаяся в блюдце с клубничным вареньем и весёлая птица трясогузка, и ссадина на левой коленке... А вслед за всем этим, как в речку с обрыва – глубина и полумрак… и из этой глубины тягучий любимый напев матери…

Когда наваждение схлынуло, Иван Кузьмич ещё какое-то время сидел, не шелохнувшись, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, что тихо-тихо напевал с детства любимое, - Ты гори, гори моя лучина… Догорю … с тобой… и я…
А как только мелодия в нём угасла, Кузьмич поднял глаза на Сашку и тут же понял, что и в нём тоже звучит что-то родное и беспокойное… может быть что и «Сулико»,.. а может быть и нет…

А через минуту Сашка провёл ладонью по своему лицу, как умылся, долго посмотрел в сторону ушедшего за дальний лес солнца и, будто очнувшись, проговорил, - Давай, Вано, помянем наших…
Он разлил по рюмкам остаток водки и подал Кузьмичу свёрнутый треугольником блинчик…

Реликт

Родина

Рейтинг: +8 259 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (8)