Ему покорилась мечта

[Скрыть] Регистрационный номер 0422968 выдан для произведения:  Кончились весенние каникулы. Опять школа. Сейчас погонять бы в лапту на лугу. Он давно освободился от снега, высох, а тут сиди и слушай монотонный голос уставшего старого учителя. Скучнее географии ничего нет.
 Володька сидел за последней партой и старательно прятался за спину Нади Стрепетовой, когда приходилось зевать. Глаза слипались. Если бы не окно, которое зазывало взглянуть на умытое весенним дождём синее чистое небо, на причудливые весёлые облака, он уснул бы.
 Из сонного состояния Вову Журавлёва вывел неожиданно зазвеневший, захлёбывающийся от радости звонок. Все оживились, захлопали тяжёлые крышки старых парт. Тимофей Иванович, учитель, переводил вопросительный взгляд с ребят на дверь. Странно было смотреть на недоумевающего учителя.
— К чему бы это? — он стоял у стола, держа в руке журнал, не решаясь выйти.
— На линейку! – раздалось в конце коридора, и вскоре распахнулась дверь  седьмого класса:
— На линейку!
 Вот теперь понятно: что-то случилось из ряда вон выходящее. Просто так всю школу не собирают в коридоре, а тут ещё и с урока сняли.
Ученики торопились выйти из класса. Вовка, окончательно проснувшись, успел дёрнуть за косичку отличницу, невозмутимую, вредную Надьку, которая только что надёжно прикрывала его от глаз учителя. В ответ услышал:
—Отстань! — и это растеклось по сердцу мальчишки бальзамом: вывел из терпения!
Директор школы, Коновалов Михаил Андреевич, высокий, сутуловатый, вечно подкашливающий, с суровым взглядом тёмно-синих глаз сейчас почему-то сиял как начищенный самовар. Такое случается от счастья. «С хорошим пришёл», – поняли притихшие ученики, ждали.
Он остановился посередине коридора и хрипловатым голосом торжественно дал распоряжение уборщице, стоявшей у двери:
— Раиса Ивановна, включите радио, да погромче! А вы, ребята, сейчас услышите позывные, — он замолчал, жестом призывая к полному вниманию.
— Пи — пи — пи — пи,— знакомый сигнал спутника Земли нарушил тишину ожидания. Неужели опять будут говорить о полёте собак?
— Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза! Сегодня… — Левитан торжественно сообщал всему миру, стране, этой маленькой сельской школе об успешном приземлении космического корабля Восток-1с первым в мире космонавтом, Юрием Алексеевичем Гагариным, о количестве сделанных витков вокруг Земли, о продолжительности полёта.
— В настоящее время космонавт чувствует себя нормально, — так же торжественно-восторженно закончил диктор. 
 Все слушали затаив дыхание. Володя вместе со всеми гордился этим событием, как каждый нормальный человек. Особенно тем, что мы в освоении космоса всё-таки опередили Америку. Так хотелось крикнуть «ура», но вместо этого по цепочке директор — учителя — ученики раздались и усилились аплодисменты.
 Потом слово взял директор школы, а Володя думал о своём…
 
…Слово «космос» действовало на мальчика магически ещё со времени полёта Лайки в 1957году, уводило в неизвестную загадочную высоту, туда, за милые его сердцу кучевые облака. Белые, разные по форме, торопливо бегущие куда-то или лениво плывущие одно за другим, они всегда привлекали внимание мальчишки. Он любил летом убегать на бугор, пахнущий душицей и солнцем и, удобно лежа на спине в духмяной траве, читать беззаботные изменяющиеся облака. Часто, засмотревшись на них, он уплывал вслед за ними в неизвестную манящую даль.
 Воспоминания о первой собаке, побывавшей в космосе, омрачались тем, что « возвращения её на Землю не предусматривалось». Ах, как тогда сокрушалась мама!
 Но после Лайки в 1960 году на корабле «Спутник-1» слетали и благополучно вернулись Белка и Стрелка.
 А теперь добавились новые слова: космонавт, космодром, космический корабль… Эта школьная линейка стала для сельского мальчишки, Владимира Журавлёва, своеобразной точкой отсчёта новой серьёзной жизни. У него появилась мечта. Он чувствовал, как она зародилась сначала в каком-то уголке сознания, потом захватила всего и обещала стать маяком в жизни. Мечтать надо по-большому: «Я стану лётчиком! А потом, если повезёт, космонавтом. Может, и к звёздам удастся слетать», — думал он, веря, что к тому времени, когда он станет лётчиком, просторы Вселенной будут бороздить звездолёты. И поэтому он решил сначала изучить мир звёзд и созвездий.

…Учеников с уроков отпустили.
 Володя возбуждённый, сияющий возвращался домой с друзьями. Они первыми и узнали, что решил для себя их товарищ, невысокий, коренастый, круглолицый, черноглазый Журавль. Странно, эта кличка никак не подходила ему, но он, собственно, и не обращал на неё внимания.
— Ну, Журавль, загнул, — то ли осуждающе, то ли с недоверием говорил Артёмка, выслушав взволнованное заявление Вовки. – Надо, чтобы ты на шофёра выучился. Я слышал, как тётя Арина говорила моей мамке, мол, сынок скоро закончит семь классов, и мы отправим его в ГПТУ, в Новиково.
— Да не пустят тебя твои на лётчика как пить дать. А про космонавта ты зря! — вторил Артёмке Петька Иванов.
— И звёздами своими рассмешил. Что там можно понять, рассмотреть? Их там немерено!
— Артём, ты даёшь! Есть же наука астрономия. Ты не знаешь? Астрологи даже в древности были,— со знанием дела парировал Володя друзьям. От избытка чувств он крутил портфель. Мальчишки с опаской поглядывали на такое развлечение, шли поодаль. Вскоре дороги их разошлись.
Дома пусто и тихо. Только настенные часы отсчитывают секунды, минуты. Да, всё меньше и меньше времени остаётся для осуществления задуманного.
 Он не принимал всерьёз предостережения друзей. Родители перечить не будут, знал точно. Он уже составлял план действия на первом, школьном, этапе: подтянуться по математике и физике, русский не страшен. А ещё нужно быть сильным, ловким, крепким – это он слышал от старшего брата. Хилых не берут в лётчики.
  Сестра задержалась с подружкой на проталине.  Родители ещё не пришли с работы.
Из динамика, что никогда не выключался, через каждые полчаса дикторы возвещали о полёте, о космонавте, его семье, родителях.
Умело достав рогачом из печки чугунок со щами, вкусно пахнущими мясом, Володя налил в алюминиевую чашку два половника, отломил краюшку хлеба и быстро съел, не чувствуя вкуса — отвлекали мысли о будущем. «С чего же начать? С чего? Первое: я узнаю всё о космосе, о звёздах. А потом… Потом будет видно», — глубокомысленно заключил мальчик, прокручивая вновь и вновь мысли о полёте за облака.
Наскоро убрав за собой со стола, помыв посуду, он решил заняться поиском книги о звёздах.
— Ведь видел где-то… Всё, нашёл! Астрономия,— радостно читал название. — Вот хорошо-то! Николаша в десятом классе изучает.
 На него-то, брата, и возложил он все надежды по знакомству со звёздным небом. Но оказалось, что и брат ничего вразумительного сказать о звёздах, тем более о созвездиях, не мог. Нашёл на небе только Большую Медведицу и Полярную Звезду. Уж их-то даже старики знают. Надо обходиться самому, если это твоя мечта.
Теперь Володя с нетерпением ждал наступления ночи, чтобы остаться один на один с книгой-волшебницей. Ему казалось, что солнце садится слишком медленно.
 Наконец-то завечерело. Сумерки сменились ночью. Люда, младшая сестра, угомонилась на печке. Рядышком улёгся старый ленивый кот Васька. Николай ушёл в клуб. Родители уснули во второй комнате. В незанавешенное окошко заглядывала ветка ветлы с набухающими почками, а мальчику казалось, что это звёздочки царапают стекло острыми лучиками.
 Вовка сидел за шатким столом под жаркой лампой «молнией», бросающей яркий свет на книгу. Много чего необычного и интересного написано про звёзды, созвездия, но он изучал картинки, карты звёздного неба. На листах тетрадной линованной бумаги он рисовал силуэты созвездий.
 Теорию не сразу, но постиг. Теперь нужно ясное безлунное небо. В такую ночь он брал старый отцовский бинокль, забирался на крышу и вглядывался в звёзды, пытаясь воссоздать знакомые созвездия.   
 Начались летние каникулы. Экзамены за седьмой класс сдал хорошо, тройка только по географии.
— Мама и папа, я пойду в среднюю школу. Вы не отговаривайте меня. 
— Да мы ничего и не говорим тебе. Только, сынок, ходить-то пять километров туда, пять обратно…  Это же утомительно. Вставать рано. И в дождь, и в снег с утра пораньше, по-тёмному уходить,— мама поставила сковороду с поджаристой круглой картошкой на стол и, вытирая по привычке руки фартуком, подошла к Володе, села рядом на табурет.
— Знаю. А как весело идти гурьбой! Что мне это расстояние. И Колька ходил, да не он один —  многие мальчишки и девчонки заканчивают среднюю школу. «Это многих славных путь», — помните слова Некрасова.
Мать сокрушённо вздыхала, но больше не перечила. Отец никогда не поучал сына, промолчал и сейчас.
— Он же у нас спортсмен, — включилась в разговор сестрёнка, — на турнике подтягивается, — сделав большие глаза, добавила:— Он научился крутить «солнце», как Юрий Гагарин.  Я сама видела. Аж дух захватывает.
Вовка с благодарностью погладил Людмилку по плечу.
— Мам, я ведь ни разу не болел последнее время, не зря уже два месяца водой холодной обливаюсь.
—Что уж тут говорить? Решил так решил,- мама встала, поставила табурет под стол и ушла в чулан: что-то вынимала из печи – гремела рогачами. «Гремит, значит, расстроена», — заметил подросток, но мысль сразу исчезла.
 Казалось, что со стены, улыбаясь, прислушивался к обсуждению тот, о котором вспомнила Люда, Юрий Гагарин. В него все были влюблены, его белозубая улыбка известна всему миру, а предстартовый возглас: «Поехали!» — стал крылатым выражением.  Почти сразу после полёта в «Пионерской правде» на всю страницу напечатали  портрет майора Ю.А. Гагарина, Героя Советского Союза, первого в мире лётчика-космонавта. Сестра с отцом поместили красивую фотографию в рамочку.
Вот и смотрел он, улыбаясь, будто одобрял и поддерживал выбор подростка.
 К этому времени Вовка подружился с небом, звёздами. Они под взглядом мальчика легко выстраивались в нужную фигуру. Он мог распознать и Лебедя, и Крест, и Лиру, и ещё, ещё… Иногда от наблюдения за звёздами отвлекали маленькие мигающие огоньки. Они спешили по своему маршруту.
— Это самолёты. Им всё равно, когда летать, днём или ночью. Умные приборы укажут путь, — с уверенностью знатока пояснял старший брат.
 Теперь и во время прогулок Володя смотрел в небо. Белая расползающаяся полоска привлекала взгляд. В самом её начале он видел реактивный самолёт — останавливался и смотрел заворожённо вслед еле заметной точке. Когда наплывали облака, мальчику казалось, что их  белые, пушистые гребни несут на себе серебряную сказочную птицу, а не самолёт.
 Вовка рос, с ним росла и его мечта: и во сне, и наяву он грезил о полётах. Небосвод, его голубые трассы звали, обещая покориться ему, смелому и бесстрашному. Любимыми книгами стали книги о Чкалове, об авиации, о героических подвигах защитников неба во время Великой Отечественной войны.
 Володя стал взрослым, окончил среднюю школу в соседнем селе. Увлечение звёздами осталось в прошлом. Мечта о полётах осталась. Спортивного вида тренированная, крепкая, коренастая фигура говорила об отменном здоровье, лицо выражало волю, глаза смотрели уверенно и серьёзно. Чем не лётчик?

 К этому времени особенное место в его сердце заняла Надя. Надя Стрепетова из угловатой пацанки  превратилась в красивую девчонку. Однажды у него пропало желание дёргать, шпынять, досаждать ей. А всего-то они случайно и неожиданно пересеклись взглядами. Длинные густые чёрные ресницы бросали тень, придавали глубину сине-зелёным её глазам. Вот и утонул он, Володька Журавлёв, в их бездонной, загадочной, манящей глубине. К тому же косы она отрезала. Модная причёска «гаврош» придавала ей особенную привлекательность.  
В сельском клубе после танцев играли в «ручеёк». Вовка теперь всегда выбирал Надю. Она ему улыбалась, и он от радости был на седьмом небе. Это же самое настоящее счастье: держать её руку, ловить смущённый взгляд.
На выпускном вечере они сидели рядышком, танцевали. Договорились переписываться.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………
 В Барнаульское высшее военное авиационное училище лётчиков имени К. А. Вершинина Владимир Журавлёв поступил с первого раза. Душа ликовала. Первое время, вспоминая родной дом, он грустил, но это чувство прятал глубоко в сердце. Разлука с Надей тревожила, но не пугала.
 Поступив в училище, Владимир убедился, как серьёзна и важна его будущая профессия. «Военные летчики - элита армии во многих современных государствах. Тактическое значение военной авиации трудно переоценить. Слабым здесь не место. Небо покорится только сильному и знающему законы пилотирования!» — эти слова на плакате, висевшем в фойе училища, он стал считать своим Манифестом. Жить по строгим армейским законам ему очень нравилось.
 Первый самостоятельный полет курсанту разрешили после сорока вылетов с инструктором.
 Стоило ему познать силу дивных крыльев, увидеть в нежной дымке Землю, пролететь по небесному коридору из облаков, он понял, что мечта ему покорилась. Вот оно, небо! Оно успокаивало его, помогало забыть всё, что волновало на Земле; оно открывало ему свою безбрежность, дарило возможность чувствовать себя птицей. Особенное, необъяснимое чувство восторга возникало и при посадке. Облака оставались над самолётом, а внизу—синь! Неоглядная синева казалась бескрайним морем, и от этой иллюзии захватывало дух!
 
  Курсант Журавлёв никогда не испытывал чувства страха в обычном нормальном полете. В момент опасности он умел сконцентрироваться, применить знания и благополучно вернуться на аэродром.
 В учёбе и на службе складывалось всё наилучшим образом. Только вот на личном фронте он потерпел фиаско: на втором курсе перестал получать от Нади ответы на свои письма. А потом узнал от родителей, что она поспешно вышла замуж и уехала в Таганрог.
 «Первая любовь не приводит к браку, она остаётся в памяти светлым, тихим счастьем», — так он  будет думать через много лет, вспоминая свою влюблённость.

 Окончив училище в 1970 году, Журавлёв Владимир Николаевич занимал разные командные должности. На его долю выпал и Афганистан. Два раза самолёт подбивали,  он успевал катапультироваться.


После ранения лечился, вернулся в строй. С небом пришлось расстаться, но не забыть. Он давал знания мальчишкам, выбравшим своей жизнью небо, как когда-то он. Из них получались образованные специалисты, умные, смелые, бесстрашные. Владимир Николаевич с гордостью наблюдал, за теми, кто показывал чудеса мастерства при выполнении пилотажных фигур. Это входило в лётную программу. Его ученики могли делать «бочки», «петли», «штопоры», пикирование, горки и другие замысловатые фигуры, но не ради развлечения. Это развитие мастерства пилотирования. Выполняя каждую из перечисленных фигур пилотажа, летчик испытывает на себе пяти – шестикратные перегрузки в течение длительного времени.
…Владимир Николаевич вспоминал, как встретили его друзья после того, как он, молодой лётчик, решил подольше покружиться над аэродромом.
После удачного приземления пилот оказался в кругу сослуживцев. Они были сдержаны, но лица их светились радостью. Механик, пожимая руку, удивлённо спрашивал:
— Какую высоту ты набрал?
— На тринадцать витков штопора.
— А мы здесь замерли, когда ты выписывал виток за витком. Еле успевали считать. Боялись: врежешься, не успеешь выйти.
— Вот вышел. Я не мог погибнуть: я люблю самолёт, а он выполняет мою волю, только и всего.
 …В разных полках, где ему приходилось служить, были катастрофы, погибали товарищи. Но при всем этом у него никогда не возникало мысли: а не уйти ли из авиации?  « Я смог осуществить свою мечту, ни разу не пожалев, что жизнь посвятил нелёгкому делу — авиации»,— с гордостью подводил итог седой полковник Владимир Николаевич Журавлёв.
 И теперь каждый год, в июле, он приезжает на военный аэродром Жуковский наслаждаться чудесами искусства пилотажной группы «Стрижи».

 …Закончилась утренняя программа «Время». Внимание Владимира Николаевича привлекла реклама  вышедшего на экраны кинотеатров фильма о покорителях космоса, «СОЮЗ – 7». Через  несколько дней, 3 ноября, исполнится 70 лет со дня полёта на спутнике собаки Лайки — это начало космической эры. Если верить рекламе, фильм получился ярким, реалистичным, волнующим. Сколько непредвиденных ситуаций случалось в космосе! Снят отлично. Почти всё по-настоящему. Вот бы такие передачи да в 1961 году: съёмки из космоса, вид космического корабля – сколько бы мальчишек связали свою жизнь с небом! Да, нынешнему поколению молодых можно позавидовать.
 Он выключил телевизор и, решив погулять, накинул куртку. Не спеша он спустился со ступенек крылечка маленького бревенчатого дома. Его он купил в родном селе несколько лет назад, когда окончательно ушёл на пенсию. Родительского дома давно нет, а этот стоит в удобном месте: на взгорке, на краю села. Через дорогу начинается поле, а тропинка за домом идёт мимо сада к реке.
В октябре, в пору золотой осени, бывший лётчик покидает дачу в Подмосковье и приезжает навестить милую сердцу родину, старенькую школу.  
— Владимир Николаевич, в школу? – окликнула миловидная женщина лет пятидесяти. Она стояла у калитки соседнего дома. Приятно перекинуться лишний раз словами с интересным мужчиной. Она приглядывала за его домом, а иногда готовила ему еду.
— Да вот решил наведаться, пока уроки не кончились. Зина, а Вас я попрошу к моему приходу сварить картошечки. Своей. Очень уж она у нас вкусная, – он улыбнулся. — У меня шаром покати, все запасы кончились.
— Как скажете! С удовольствием! И грибочков достану, и сальца порежу!
— Буду в четырнадцать ноль-ноль.
— Счастливо!
Он шёл, ещё долго чувствуя спиной взгляд добросердечной женщины. Она стояла, глядя вслед, жалея по-женски: опять один приехал, хоть есть и жена, и дети, а теперь и внуки. Чужие они селу…
 Мужчина выглядел лет на шестьдесят пять, был среднего роста, подтянут, сухощав. Чисто выбритое лицо, строгость в одежде, уверенный взгляд коричневых глаз — всё говорило о статусе военного. Какая-то внутренняя светлая энергия придавала облику моложавость. По такому ещё можно вздыхать женщинам.
 
 Там, где неглубокие лощинки отделяли несколько домов вместе с его дачкой от всего села, он остановился, любуясь осенними видами. Дома белели, зеленели, синели крышами над ярким, красно-оранжевым, холодным пламенем вязов, берёз и осинок. Только его любимый серебристый клён на ближнем пригорке сохранил бархатную летнюю зелень.
« Не торопится стареть,— мужчина сентиментально улыбнулся. — Мы с ним похожи: он вырос, крона стала гуще, и красоты прибавилось. Значит, любит жизнь. Я его понимаю. А какой воздух! Пьёшь и не напьёшься, а пьянеешь быстро».
 — У нас нет подобного великолепия настоящей красоты; нет пьянящего воздуха. И ещё — свобода! — он говорил, наслаждаясь каждым словом, не боясь, что кто-то его услышит.
 На главной сельской улице встречные приветливо здоровались. Все знали его, Журавлёва Владимира Николаевича, бесстрашного лётчика, и гордились земляком.
 За дальней берёзовой аллеей, его ровесницей, раздавались детские голоса. Они звучали завораживающим колокольчиком, обещающим радостную встречу. На его голос, волнуясь, спешил серьёзный немолодой человек. Ведь там он, обычный деревенский мальчишка, услышал зов неба и со школьного порога прошёл путь от ученика до полковника — военного лётчика.
 17.08 18г.