Перед самой войной Груня расписалась в сельсовете с Василием. Красивая была пара. Она небольшого росточка, коренастая. Толстая коса свешивалась ниже пояса. Лицом девица была пригожа, а взгляд по-детски наивный. Больше походила на девочку-подростка, чем на двадцатилетнюю девушку. Она в работе никому не уступала. На ферме всегда в передовиках ходила. Нраву была кроткого. Голос имела удивительный. Возможно, он и покорил первого гармониста на селе, статного и широкоплечего красавца. Василий, наоборот, был горяч не в меру, спуску никому не давал. Слыл в селе первым драчуном и шутником. Горе тем, над кем вздумалось ему пошутить. Местные парни считали его заводилой, а жители села - баламутом. Василий на своём тракторе ставил такие рекорды, что ему прощалось всё. Ну как можно наказать этого охламона, если он и на доске почёта в райцентре, и в газетах часто о нём пишут.
На свадьбе гуляло всё село. Так уж заведено было до войны. Все радовались за Грушеньку, иначе её не называли, и в душе надеялись, что угомонит она мужа-розбишаку.
Сама Груня и представить не могла, что гуляние с подружками в панском саду в сопровождении парней приведут к скорой свадьбе. Словно крылья у неё за спиной выросли. Души она в своем Василии не чаяла, а он таял от её взгляда. И впрямь поутих немного Василий после свадьбы. Многие с завистью глядели им вслед. В согласии и любви жили молодые, но недолго их счастье продлилось...
Хоть была у Василия бронь, но он рвался на фронт, атаковал военкомат письмами. Груня не отговаривала. Такая беда над миром нависла. Родину защищать - великая честь.Сердце её сжималось от боли и страха, когда в село пребывал военком за новой партией новобранцев. Добился всё-таки Василий своего. Жена, провожая его, держалась из последних сил, ни слезинки не проронила. Она верила в примету, если плакать на проводах, значит, оплакать заранее. Ей так хотелось, чтоб вернулся супруг вскорости живой и невредимый к ней. Но ожидание затянулось на долгие годы.
Летели в село одна за одной похоронки. Страшное казённое письмо пришло и Груне. В нём сообщалось, что супруг её пропал без вести. Словно окаменела молодица, а потом заявила во всеуслышание:
- Жив мой Василий! Стало быть, ждать его буду.
С надеждой она выбегала навстречу почтальону, но тот отводил в сторону взгляд. Тревожные вести приходили с фронта. Враг стремительно продвигался вперёд. Вскоре село оказалось в оккупации. Тяжёлые настали времена. А Груня верила и надеялась, что всё это временно, возвернётся её муж домой и другие мужики с ним. Восстановят они разорённое хозяйство и будет впереди долгая счастливая жизнь у всех. Сама жила надеждой и других ею питала.
Казалось, война длилась долго, но кончилось всё однажды, как кошмарный сон. Стали мужики возвращаться, большей частью израненные да покалеченные, но и таким были безмерно рады. Крепкие мужские руки нужны были в хозяйстве. А Груня всё ждала... Последний фронтовик вернулся в село в сорок седьмом. Он был оставлен на прохождение дальнейшей службы в Германии. Иногда женщину охватывало отчаяние:
- Ни одной весточки после того проклятого письма. Был бы жив, дал знать о себе. Никто его ни живым, ни мёртвым не видел. Но куда же он подевался?!
Наслышаны были люди о разных случаях на войне. Даже считавшиеся погибшими иногда возвращались, но и исчезнувших без следа было много. Всё непредсказуемо на войне... Отгоняя от себя навязчивые дурные мысли, она продолжала надеяться и верить в возвращение мужа. На неё заглядывались холостые мужики, да и женатые вились, как пчёлы на мёд. Но, к удивлению баб, Грушенька всем давала от ворот поворот, а особо непонятливым грозилась вилы в бок воткнуть. Постепенно от неё все ухажёры отстали, а бабы у колодца продолжали судачить.
- Какого рожна Груньке надо?! Давно бы замуж вышла. Мужиками нынче не разбрасываются.
- Да гордячка она. Доперебирается. Почти все уже женаты.
- Что вы мелете, бабы?! Мужу своему она верная. Верит, что живой и возвернётся к ней.
- Да все уже возвернулись, кто мог. А от Василя какой год ни единой весточки...
- Вот и будет одна век вековать. Гульнула бы что ли. Дитё прижила. Время такое - никто не осудит.
- Да вы же, замужние, первые и осудите. Будете пытать от кого, на мужиков своих коситься и с ребёнком сходство искать.
- А неча на наших мужей заглядываться. Разбирайте холостых, пока есть.
- Да не угроза Грушенька вам! Она так Василия любила, что замены ему искать не будет. Будьте спокойны на этот счёт.
Наговорившись у колодца, расходились женщины по своим домам. И всё-таки Грушеньку любили и уважали. Работала она, как проклятая, не покладая рук. Копеечку к копеечки складывала с думою:
- Вот возвернётся Василий, костюм ему новый справим и сапоги.
Наградные за труд отрезы и платки схоронила в сундук до лучших времён. Товарки удивлялись:
- Чего платье не справишь? Куда платки дела? Ходишь, как сирота казанская, а у самой сундук полон добра. Ты же у нас в ударниках всегда.
- Сейчас мне всё это не к чему. Василя жду. Вот тогда и форсить буду...
- Блаженная ты, Грушенька!
- Да уж какая есть!
Прошло ещё несколько лет. Подурнела Грушенька. Вид усталый, взгляд тусклый. Смеха её и пения никто давно не слыхал. Продолжала ходит в старье да драной фуфайке, а косу свою прятала под старым выцветшим платком.
Как-то возвращалась она поздно с фермы и решила срезать путь через сад. Сентябрьская ночь была тёплая и светлая. Тишина. Только слышно, как падают с деревьев спелые плоды - лёгкий стук и шуршание в траве. Дышала и надышаться не могла Груня яблочным ароматом. Слегка закружилась голова от него. И вспомнился ей другой сентябрь, довоенный... Вот также стояли тёплые денёчки бабьего лета. Ах, как сладки, но коротки были те ночи в саду с Василием... Мысли унесли её в прошлое, радостно ёкнуло сердечко. И вдруг... до слуха донёсся странный звук со стороны глубокого оврага. Грушенька поклясться была готова, что это был плач младенца. В голове роем пронеслись мысли:
- Почему? Откуда Зачем?
Осторожно она свернула к оврагу и в ярком свете луны увидела на его краю старуху со свёртком в руках. Это была Спиридониха, живущая в доме на краю села вместе с внучкой. Груша тихо подбиралась к ней, ещё не понимая толком, что происходит, но сердце колотилось в предчувствие чего-то недоброго. Старуха молилась, затем дрожащими руками приподняла свёрток над головой, готовясь швырнуть его в овраг. Её остановил грозный окрик Грушеньки:
- Стой, зараза! Не смей!
Старуха замерла, словно окаменела, прижимая к себе плачущего младенца, который разорался не на шутку. То ли он был напуган громким голосом неожиданно появившейся женщины, то ли требовал своё право на жизнь, ощущая беду нависшую над ним. Выхватив из рук Спиридонихи плачущего
младенца Груня , выплеснула на испуганную старуху свой гнев.
- Ты чего это, дура старая, удумала?! Живое дитя на жуткую смерть обречь? Нет страха ни перед божьим законом, ни перед людским?! За всё ответишь, в тюрьме сгниёшь!
Старуха упала перед разъяренной женщиной на колени.
- Пощади, Грушенька! Моя жизнь вот-вот закончится, но жизнь внучки моей, Надюши, не ломай. Она-то чем бога прогневила? Круглой сиротой растёт, ничего хорошего в этой жизни не видела. Школу с отличием кончает, председатель ей направление на учёбу даёт.
Ребёнок на руках Груни затих, а её саму продолжал колотить странный озноб.
- Да как вы до такого додумались? За убийство младенца - тюрьма.
- Это я всё сама решила. Пока внучка в несознанке, приберу младенца, а ей скажу, что мёртвенький родился. Облегчу ей жизнь. Натерпелась она, касатка.
- А отец кто? Пусть женится.
- Снасилничал её сын председателя и пригрозил, что если расскажет кому, прибьёт нас обеих, в хате заживо спалит. Денег дал на аборт. Да только доктор в городе не взялся. Подсудное, говорит, это дело. Вот она и скрывала всё до последнего. Мой это грех, не уберегла внучку. Со мной делай , что хочешь, но Надюшку не губи.
Ещё не зная, как поступит, она направилась к дому Спиридонихи. Та заковыляла следом.
На кровати лежала притихшая внучка. Старуха кинулась вливать ей в рот какой-то отвар. Та открыла глаза и, увидев чужого, испуганно ойкнула. Младенец заворушился и слабо пискнул. Новоиспечённая мамаша протянула к нему руки. Груня молча передала ребёнка. Малыш быстро отыскал, что ему было нужно в данный момент, и яростно впился в тёмный сосок. Насытившись, довольный засопел на груди у матери. Надя тихо спросила:
- Что теперь будет?
Бабушка тяжело вздохнула.
- Да ничего хорошего. Учёбы тебе не видать, как своих ушей. И житья от местных кумушек не будет до конца дней. Всяк в тебя камнем швырнёт и от грязи до конца дней не отмоешься.
В голове Груни всё перемешалось. Негодование и злость сменились на сочувствие и жалость к этим женщинам, заложницам обстоятельств. Она хорошо знала сына председателя, бесстыжего, зарвавшегося молодчика.
- Он первый начнёт травлю. Не будет жизни Наденьке в селе. Сломается под ударами судьбы, сопьётся или руки на себя наложит. А вдруг и ребёнка жизни лишить от отчаяния...
От страшной мысли она похолодела. Решение вдруг пришло само.
- Слушайте, обе внимательно.Ты, Спиридониха, услышала крики в ночи и поспешила в сад. Надя крепко спала. А у меня схватки начались в саду. Мы еле добрались и здесь я разродилась. Надежда завтра в школу не пойдёт, пусть отлежится. Грудь ей надо перетянуть, чтоб быстрей молоко перегорело. Скажете, уморились обе, всю ночь со мной провозились. Роды тяжёлые были. Мне ведь уже за тридцать. Я через пару дней к себе переберусь. Дитё на себя зарегистрирую, любить буду, как своего. Забудьте , что здесь произошло и обе клянитесь, никогда и никому словом о том не обмолвитесь. У каждого своя жизнь отныне. Я с нагулянным ребёнком. Мне молва не страшна. Надюха в город на учёбу уедет. Впереди у неё жизнь новая и светлая. Детки у неё ещё свои будут. А мне этот малыш совсем не в тягость. Он, как подарок судьбы, скрасит моё одиночество.
Сказано - сделано. Груня зарегистрировала сына в сельсовете. Мальчика нарекла Василием. Село гудело, как улей. Хватало и осуждающих с лихвой, но были и те, кто на стороне Груни.
- Молодец, баба! Дитё её одиночество скрасит. Сколько можно жить пустыми надеждами.
- Мужиков война забрала, а ведь счастья каждой хочется.
Груня вдруг расцвела, как маков цвет. Сшила себе из припрятанных отрезов платье, а заодно и Надюшке обнову справила. Старой Спиридонихе достался яркий платок, цветами усыпанный. Товарки засыпали вопросами:
- С чего бы такие перемены? Отчего такая щедрость?
Нисколько не смутясь, женщина отвечала:
- Так они мне родить помогли. Спиридониха за дитём присматривает, пока я на ферме. Надо же людей отблагодарить.
Материнство разбудило в Грушеньке жажду жизни. Ей снова захотелось вкусить все прелести, что судьба преподносит. Радости после войны и особого достатка ещё долго не было. Вот платье себе справила и королевишной себя почувствовала. Платочек новый на голове - и себе в радость, и окружающим. Пусть видит Василёк мать красивой. Повеселела, часто её смех слышался на ферме то тут, то там. А если песню затянет, так выводит, что заслушаешься. Материнство, оно любую женщину красит. Доярки иногда подшучивали над ней.
- Странно на тебя, Грушенька, бабье лето повлияло.
- Затяжное оно какое-то у тебя. Почти целый год порхаешь, как птичка певчая.
Она, смеясь , отвечала:
- А на то оно, бабье лето и дано, чтоб вернуть былую радость и согреть душу теплом.
Быстро промелькнул год. Надюша окончив школу, уехала в город на фельдшера учиться. Старая Спиридониха, хоть и сдавать начала, но с мальчонкой всегда готова была нянчиться. Обе сдержали слово, так никто и не узнал всей правды. Груня в сыне души не чаяла. Иногда упрекала себя в том, что стала меньше думать о муже, свыкаться начала с его отсутствием. Тогда неистово принималась молиться. И снова возрождалась в её душе вера, что жив супруг и ждать она его обязана. Так и продолжала жить с надеждой на возвращение мужа. Пришедшее новое бабье лето вселяло в неё надежду на скорую встречу с любимым.
Очень жизненно написано.Вселяет надежду на лучшее,на счастливое стечение обстоятельств. Усыновление обречённого на гибель ребёнка-это уже подвиг,за который воздастся героине с лихвой. А по поводу пропавшего без вести мужа можно вспомнить К. Симонова: "Жди меня,и я вернусь всем смертям назло".
Спасибо, Илья, за такой доброжелательный развёрнутый комментарий. Первоначальная задумка и была, что через год осенью муж вернётся из лагеря. Коротко я писать не умею, пришлось остановиться. Но я намерена в будущем довести рассказ до конца. После 1953 года многие объявлялись, числившиеся в пропавших. Моя Грушенька достойна счастья!
Людочка, здравствуй! Я с большим волнением читала рассказ! Очень хороший жизненный настоящий! Пока читала несколько раз на глаза наворачивались слёзы.Ты настоящий писатель! БРАВО! Удачи и победы в конкурсе!
Помочь сайту
Поздравления
