Такая вот рыбалка!

[Скрыть] Регистрационный номер 0459474 выдан для произведения:
ТАКАЯ ВОТ РЫБАЛКА!
 
 Лето… Боже, как я ждала его! Зелёное, голубое, душистое, горячее лето! Оно наступило! Никуда, никуда не надо торопиться, не надо гнуться над учебниками и тетрадками. Разве только с мамой в огороде над грядками с помидорами и клубникой. Но это же совсем другое дело! Полчасика – и мама сама меня жалеет и говорит:
 – Да перестань ты тут ползать на солнцепеке, возьми удочку и рыбки Кузе налови!
 Я люблю рыбалку, мама это знает, вот и отправляет меня на прудок, где есть у меня заветное местечко. Там, у ивы, нависшей шатром над водой, я часто теплыми вечерами уединяюсь, чтобы спокойно подумать обо всём, что меня тревожит. О Серёжке, который в упор меня не видит, о Ленке, которая это видит и хихикает, о Димке, которого я видеть не хочу, о море, которое очень хочу и увидеть, и потрогать ладошками его волны, погладить их. Говорят, что вода в море солёная, а я не представляю себе, что может быть столько солёной воды!
Удочка у меня поначалу была для отвода глаз. Если просто уйти на прудок, под иву, то мама волнуется: чего это я полезла к воде. А с удочкой – это уже какое-то дело, уже нет причин беспокоиться. Вот я и наладилась прикрываться рыбалкой, когда хочу побыть одна. Навел меня на мысль заняться рыбной ловлей сосед наш – дядя Коля. Как-то, ещё в позапрошлом году, гуляя у прудка, я увидела его, окаменевшего, на складной табуреточке на берегу. Целых три разноцветных поплавка торчали из воды рядком, а дядя Коля их как будто гипнотизировал своим пристальным взглядом. «Интересно, подумала я, сколько так человек может просидеть?» И начала отсчитывать секунды. Дядя Коля шелохнулся на счете пятьсот семьдесят три! Это выходит, что минут десять… Для меня это было бы подвигом! И очень дядя Колю я зауважала после этого. А когда он дернул одну удочку, и вытащил обглоданный крючок, подошла и попросила научить меня рыбу ловить.
– Иди, иди, детка, своим путём, – сказал дядя Коля. – Не девчоночье это дело… Рыбалка, охота – это наше, мужское занятие, добычу в дом приносить. А ваше, женское, – готовить из неё что-нибудь вкусненькое! Давай, топай, не пугай мне рыбу!
Ну да, сейчас, пойду я после таких слов! Как же, дядя Коля, дождешься от меня, чтобы я так просто отступила! Не знаешь, как я могу на своём настоять!
– Дядя, Коля, я же серьёзно! Очень, очень, очень хочу научиться ловить. А ты в поселке самый лучший рыбак, все так говорят. Ну, кто же мне ещё поможет? Дядя Коля…
Все я в эту свою краткую и пылкую речь вложила – от напора и лести до обреченности и горечи.
Дядя Коля взглянул на меня с прищуром, словно оценивал, вздохнул и согласился. Выделил одну удочку и сказал:
– Отойди в сторонку, забрось вот так, – он показал, – и жди, когда поплавок под воду уйдет, подсекай, вытаскивай.
Ничего я тогда не дождалась. Да и у дяди Коли не клевало. Но сидеть с удочкой и смотреть на еле-еле подрагивающий поплавок было как-то очень уютно. Я, наверное, целый час тихонько проглазела на воду.
 А дядя Коля это мое молчаливое упорство оценил и подарил удочку.
Сначала я ничего не умела, ни крючок к леске привязать, ни поплавок на нужную глубину отрегулировать, ни червяка нацепить. Да и время рыбалки не могла рассчитать, мне казалось, что рыба в любую минуту готова слямзить халявного червя. Поэтому в первый мой самостоятельный выход на прудок клева не было. 
 Но как-то мне удалось вытащить своего первого окунька. Дурачок в пол-ладошки, лупоглазый! Мне его тут же стало жалко, и я выбросила его в прудок со словами:
– Не для тебя я червя насаживала, подрасти!
Кот Кузя, сидевший со мной и смирно ожидавший добычи, мяукнул с укоризной, мол, чего я тогда тут с тобой пропадаю, если ты честно пойманную рыбу отпустила.
Мне дядя Коля говорил, что он всегда первую рыбку отпускает, потому что она потом рассказывает другим, что рыбак сегодня добрый, даром кормит червяками!!! И тогда клёв начинается!
Конечно, дядя Коля – большой шутник, у него иногда в ведре рыбы никакой не бывает, а вот рыбацких шуток, анекдотов – больше, чем мотыля в банке.
Но раз он так говорит, да и делает тоже, то надо старшим верить.
Правда, тот лупоглазенький никому, вероятно, ничего не рассказал. Или ещё говорить не научился, или губа у него от крючка заболела и поплыл он маме жаловаться… Только больше я в тот день ничего не поймала. Обидно было, что без улова домой вернулась, но все-таки решила своего добиться на следующий день. Не люблю терпеть поражений. Тем более от каких-то рыбешек! Да и перед Кузей неловко было – позвала на пир и не угостила!
Я все-таки научилась ловить рыбу. И на хлебный мякиш, и на опарыша, и на мотыля. Только улов мой редко когда был больше пяти рыбешек. Но ведь я поняла, что не в самих окуньках-карасиках радость. Рыбалка отвлекает от суеты. Глядя на воду под нежный шелест ивовой листвы, о многом передумаешь, многое поймешь.
Поэтому мамин совет отправиться порыбачить я решила принять и тут же начала собираться. Быстренько накопала червей, взяла кусок белой булки и спустилась с веранды уже с удочкой в руках. О том, куда я собралась, Кузя догадался по моей экипировке и тут же без приглашения пристроился рядом, зашагал, задрав хвост, предвкушая добычу!
 Идти нам было недалеко, Кузя уже знал, куда и поэтому то исчезал в траве, то выныривал на тропинке впереди, поджидал меня, облизывая лапу, словно готовился к хорошему обеду.
Моя ива наклонила в прудок свои длинные ветви, некоторые из них касались воды, и когда ветер шевелил листву, по спокойной глади разбегались небольшие концентрические волны. И ещё круги вдруг возникали в разных местах прудка. Это всплескивали хвостами верхоплавки, удирая от окуней.
Удочку я закидывала в стороне от ивы, там у меня был удобный подход к воде, и ещё лежала часть осинового ствола, который я притащила для того, чтобы удобно было сидеть.
 – Ну, - спросила я Кузю, насаживая червя, - чем тебя сегодня порадовать?
 Кот широко разинул свою розовую пасть, словно показывая, какую рыбу он готов проглотить.
 – Да, аппетит у тебя зверский! Ладно, попробуем его удовлетворить.
После этих слов и легкого всплеска воды от грузила Кузя уселся около баночки с червями и уставился на поплавок.
Я тоже смиренно застыла в ожидании поклевки. Несколько минут гладь прудка около поплавка была недвижной, хотя в стороне – то в одном, то в другом месте – по ней расходились круги.
Потом дернуло и поплавок. Мягко так, осторожно кто-то попробовал червя. Наверное, не поверил, что он там решил беззаботно искупаться по своей воле. Правильно, в общем-то, не поверил, но я крючок в тельце червяка замаскировала тщательно. Об этом мне просигналил глубокий нырок моего оранжевого сторожа. Я подхватила удочку и подождав второго погружения поплавка, резко взяла удилище на себя.
Есть! Я почувствовала по натяжке лески, что через секунду из воды вынырнет и блеснет серебром на солнце рыба.
Тут же рядом со мной подпрыгнул и Кузя, и пока я тащила добычу – карасика величиной с ладошку, кот возбужденно крутился у моих ног.
 Вот карасик шлепнулся в траву и кот в два прыжка оказался рядом.
 – Брысь! Уйди, зверюга! Этого мы отпустим! По завету дяди Коли! Ты что, забыл!?
 Кузя меня не слышал. Его охотничий инстинкт опередил мои намерения. И всего-то пару раз шлепнул он лапой по карасику, чтобы я поняла – в прудок рыбке этой возвратиться не суждено.
 – Погоди, Кузя, дай хоть крючок выну, – потянула я добычу за леску.
 Второго червя я закидывала в прудок под довольное урчание кота с каким-то горьким предчувствием, что ничего мы больше в этот день не поймаем.
 Кузя, покончив с трапезой, стал тщательно умываться.
Поглядывая то на него, то на поплавок, я вспоминала последние школьные денёчки, Серёжку, его странное, а, может, и не странное высокомерие, с которым он вдруг стал разговаривать со мной. Обидно было это ничем не заслуженное отношение человека, с которым целых пять лет сидишь за одной партой. Кажется, за эти годы я так хорошо его узнала, мы столько завтраков вместе слопали, столько задачек перерешали, столько секретов друг другу доверили, что нас даже за брата и сестру принимали. А тут вдруг Сережка начал высмеивать мои музыкальные вкусы, после уроков перестал заходить со мной в магазин, где продавали СD-диски, говоря, что у него какие-то важные дела… И ещё много всяких странностей последних месяцев вспоминалось. Мне даже стало как-то неудобно, неуютно сидеть с ним рядом, видеть, что он пишет записочки и передает, моей тёзке, Наташке Чаленковой, и старается, чтобы я ничего не видела – ни того, что он пишет, ни того, что она в ответ присылает.
Наверное, я пересяду от Сережки в начале следующего учебного года, раз он предателем стал. Обойдусь без его знаний по химии, без пирожков с рисом, которые печет Сережкина бабушка…
Опа! Снова поплавок пошел в глубину. Я повела удочку привычным движением, Кузя встал на все четыре лапы, насторожился, словно хотел помочь мне в вытаскивании рыбы, но помощь его оказалась не нужна. Я легко вытащила обглоданный крючок.
– Ну? – я строго взглянула на кота. – Съел первенького?
 Кузя только молчаливо пасть разинул и посмотрел в сторону банки с червями. Наверное, предлагал не разговоры говорить, а наживить следующего. Не согласиться с этим было нельзя, и снова грузило, тихо всплеснув, потащило червячка на обеденный стол окунькам-карасикам.
Они его благодарно приняли. Потом ещё одного и ещё. Больше получаса я спроваживала червя за червем, меняла «мясную» наживку на хлебный мякиш, и наоборот. Все было напрасным. Раз за разом крючок вылетал из прудка голеньким.
Во мне сначала возник рыбацкий азарт, хитрости обитателей подводного мира раззадорили меня. И так и эдак я манипулировала удочкой, меняла глубину погружения крючка, закидывала и левее и правее, но наше с Кузей везение на этот день было исчерпано.
Под занавес рыбалки над нами ещё поиздевался изумрудный обитатель прибрежной осоки. Вскоре после того, как вновь поплавок застыл на глади прудка, к нему проявил интерес лягушонок. Своим знаменитым стилем брасс он доплыл до него и почему-то попытался взгромоздиться сверху. Глядя на это нахальное барахтанье представителя класса земноводных, я никак не могла понять, чего ему нужно от поплавка. Съесть этот пластмассовый красно-белый буёк лягушонок не мог, поплавать на нём, как на надувном плотике, тоже было нельзя… Поплавок то и дело выскальзывал из-под зелёного чудовища, норовя исполнить свою рыбацкую роль, но снова подвергался лягушачьему наскоку.
На эту варварскую атаку засмотрелась не только я, но и мой кот. Он возбужденно подскочил к самой кромке воды и даже издал два негодующих мяуканья. Кошачьи эмоции никак не повлияли на лягушонка. У него, по-видимому, были с вои представления о том, кто на прудке хозяин, а кто пришлый незваный гость, и он продолжил странные манипуляции с поплавком.
  – Вот, Кузя, к чему привела твоя жадность, – сказала я своему напарнику, когда мне надоело смотреть на эту лягушачью возню, убившую во мне жажду порыбачить. – Давай-ка собираться домой. Вискасом будешь лакомиться со вкусом печени. А рыбку – я завтра тебе добуду. Завтра, ты понял, чудовище?
Кузя отвернулся от меня. Вискас ему порядком поднадоел. Но самостоятельно насаживать червей на крючок и таскать рыбку из прудка он не умел. Пришлось мириться с перспективой и надеяться, что я его своими обещаниями не обманула.
Мы снова пошли по тропинке, петлявшей в луговых цветах, под золотистыми в закатных лучах солнца облаками. В самом начале долгожданного лета.