Уж сколько ныне существует телепередач, книг и ссылок в
интернете о кулинарии – глаза разбегаются.
Трудно удивить нынешнего потребителя, в которые мы все превратились, чем то изысканным,
да и в библиотеке у меня есть книги чуть ли не царских времён по кулинарии, килограмма
три весом. Но слава Богу, и за границу почти все ездили, и яств заморских
отведали, и по моему нет голодающих. Перебирая в памяти десятки рецептов, я
решил написать про хлеб. Нет, не подумайте, я его не пёк. Я его резал. Начну
всё по порядку.
Через год службы в армии в спецназе, когда служба была
уже не в тягость, и впереди забрезжил родной дом, от которого меня дислоцировали на семь тысяч
километром, меня просит зайти, мой друг – земляк Серёга, которого за хороший
подчерк и сообразительность, взяли писарем в штаб.
Мы обычно встречались с земляками, когда кто то, посылку
получал, или зарплату выдавали, что б посидеть, и о делах текущих и прошлых
поговорить. Ну, мужики то знают, тема всегда найдётся, тем паче, если к ней и
спиртное подают.
Однако Серёга мне в этот раз сделал деловое предложение –
пойти на кухню, на неделю хлеборезом. Я
сначала возмутился, моя я в армии служу, а ты меня в столовую, там же одни выходцы
с Азии, прирождённые повара и торгаши. На что он резонно заметил, что я то же
родился в Азии. Но проблема была в том, что все хлеборезы воровали, и за ними
скапливалась недостача. А ты мол, свой, честный, брата-солдата не обворуешь. Да и всего-то на недельку. Мои отговорки, что
я резать не умею – не принимались – не боги горшки обжигают. К тому же надо
будет сахар и масло делить.
А ставить кого-то со стороны – снова бойцы голодные
останутся. Вопрос с комроты он брал на себя, и обещал помочь всем необходимым.
Я согласился, но через пол часа уже жалел об этом. На
ужин я уже должен был раздавать хлеб и сахар, а они были не поделены. За час
нарезать на две с половиной тысячи человек белого и чёрного хлеба, и распределить сахар, что б всем хватило, это
было почти не возможно.
Я сказал, почти, потому что не зная ни численности, ни
нормативов пищевого довольствия, я умудрился всех накормить, раздав половина
хлеба не нарезанным, а сахар - рафинад выдал нераспечатанными пачками дежурным
по столовой.
В хлеборезку пару раз заглянул прапорщик – начальник столовой,
и по его взгляду я понял, что надвигается гроза. После раздачи он зашёл ко мне и сказал, что к
завтраку я должен нарезать ручным приспособлением пятьдесят килограмм масла,
Разложить по тарелкам шестьдесят килограмм сахара, и нарезать тонну белого и
чёрного хлеба. После этого он мне дал количество бойцов в каждом подразделении
(сказав, что это секретные документы), и нормативы выдачи продуктов на одного
бойца. Плюс ключи от хлеборезки и небольшой комнаты-склада.
В казарме, после ужина все смотрели фильмы или писали
письма, а я начал резать и делить.
С непривычки я закончил работу только в три часа ночи, а
в семь – мне уже надо было раздавать продукты. Я сто раз проклял Серёгу,
выдернувшего меня из спокойной беззаботной солдатской жизни.
За мной закрепили машину хлебовозку, такую же, как и те,
которые развозят хлеб по магазинам, только водитель был молодой солдат, который
был в моём полном подчинении.
Утром я понял, что хлеба на всех не хватит, и урезал пайки.
Я не ожидал, что столкнусь с бунтом, угрозами в мой адрес, обвинениями, что я
заелся и т.д. Но это случилось. Кто-то кричал:
– На всю столовую
один русский, и тот с Ташкента.
С трудом отбившись от недовольных дежурных из разных войсковых
частей. Я вспомнил лозунг Ленина, что "Социализм – это учёт, плюс электрофикация всей страны." Вот первую часть лозунга я и начал притворять в жизнь. Взяв амбарную книгу, которая валялась на
нижнем лотке для хлеба, я и стал вести этот учёт - сколько чего мне надо, и
сколько в наличии.
Образование у меня
было десять классов и арифметика, это не тригонометрические функции –
разобрался быстро, тем более, что и дома я уже сам контролировал доходы и расходы
не только свои, но и матери, пытаясь укладываться в бюджет. На меня сильное
впечатление произвёл ещё в 12 лет американский писатель Теодор Драйзер, своей трилогией: Финансист,
Титаник, Стоик, и я пытался так же сам управляться с финансами, просчитывая риски и непредвиденные расходы.
До обеда мне надо было съездить на хлеб завод и привезти
ещё чуть больше двух тонн хлеба. Выписав
первую накладную и пропуск для машины на хлебзавод, отправился получать.
Ребята на хлеб заводе, тоже были военными такие весёлые,
добродушные, даже булкой с изюмом
угостили – сами в одну буханку сахар с изюмом добавляют и чаёвничают.
Я чай пью, но сам стою не спускаю глаз с весов на пол
тонны. И каждую буханку провожаю взглядом, когда она уходит в отверстие в стене. А с той стороны принимает и грузит
мой водитель.
Вроде всё получил, подписал накладные, а ребята с хлеб
завода, мне в подарок ещё две буханки докладывают. Ну думаю – жизнь удалась.
Не буду утруждать Вас дальнейшими описаниями, но, не
смотря на то, что я немного подстраховался и чуть-чуть урезал пайки, на
следующее утро, мне не хватило порядка ста пятидесяти килограмм хлеба. Не зная,
что делать, я одолжил хлеб с соседней столовой танкового полка, обязуясь в обед
отдать.
Я выписал накладную чуть больше, что бы рассчитаться, но
на следующее утро произошло то же самое.
Через неделю на мне висел долг уже более тонны хлеба. Зав
столовой заявил, что меня не отпустят, пока я не рассчитаюсь.- Пиши - говорит –
письмо маме, папе, пусть деньги высылают, или в тюрьму за растрату сядешь.
Отец давно уже жил с другой семьёй, а мать болела по
нескольку месяцев в году, да плюс ещё братишка – школьник.
С тяжёлой головой пошёл я к Серёге писарю вечером. Каяться
– что мол не воровал, а тут недостача. Покумекали мы с ним – не понятно, в чём
дело. Тут к нему заходит старый прапорщик со складов и просит, какие то бланки.
По всему было видно, что они в друзьях,
и Серёга поведал ему о моих проблемах.
Прапорщик Вася ухмыльнулся, и
попросил что бы завтра, когда я буду выезжать на хлеб завод, подождал его.
На следующее утро мы выехали втроём, но перед этим Вася
попросил завернуть в клуб. Странно подумал я, мужик с прибамбасами, его по делу
попросили, а он меня как извозчика использует, по своим делам. Разозлился, но промолчал.
Заехав в военный клуб, он попросил меня и водителя пройти
с ним. Там подойдя к офицеру спорт роты, и что-то с ним согласовав, подозвал
нас и сказал взять по два блина от штанги по 25 кг каждый. Тут у меня вообще
жвалки забегали. Ну , думаю, сейчас ещё
его груз куда то отвезти надо, а у меня раздача скоро. Несу эти блины злой, темнее тучи. Смотрю, и он
несёт два блина.
Бросили мы их в одно отделение хлебовозки и тронулись в
путь.
Едим, а он какие-то анекдоты, да прибаутки рассказывает.
Вскоре мы прибыли на хлеб завод и стали загружаться.
Ребята с завода весело балагурят, и прапорщик с ними чай пьёт – анекдоты им
рассказывает. Я снова глазами каждую
буханку щупаю, каждый вес записываю и суммирую. Загрузили мы более двух тон – под завязку. Тут настала очередь накладные подписывать, а
Вася и говорит – Не спеши.
И в окно, в которое кидали хлеб из цеха, кричит водителю –
Ну ка боец, давай сюда то, что мы привезли. Заводские улыбаются – А что вы нам
можете привезти?
- Подарочек – отвечает Вася, принимая блины от штанги в
окошко. Я его не понял, пока он эти блины не стал класть на весы, с которых мы
только что сгружали хлеб. Шесть блинов по двадцать пять кило – сто пятьдесят, а
весы нам показали – сто восемьдесят два. Лица у заводских хлебопёков вытянулись.
А Вася сел писать акт. Их старший по цеху говорит:
–
Я не подпишу,
а Вася, ухмыляясь,
- Хватит и наших
трёх подписей, а на центральных воротах я сделаю контрольный перевес в
присутствии директора завода. Что стоишь – зови его. Я Вас всех здесь пересажаю.
Холёные лица
хлебопёков вытянулись, и они стали валить вину друг на друга, а потом все на
старшего по цеху.
В общем, договорились, что на эту машину мы накладные не отдаём, следующую машину, они так же отгружают в
подарок. А если они ещё раз поведут весы, которые Вася уже отрегулировал, тюрьма ждёт их на ближайшие годы.
С долгом я рассчитался, и у меня еще пару тонн белого
хлеба в запасе было, а Вася попросил, если остатки с кухни будут , что б мы в
его термос десятилитровый сливать пару
месяцев, для поросят. На том и
разошлись.
Из столовой отпустили меня только через месяц. Зав
столовой нарадоваться не мог, впервые за несколько лет, его перестали дёргать
за недостачи, да и бухгалтерия перестала выкручиваться и искать резервы на
покрытие недостач. А ведь некоторым ребятам деньги из дома высылали, что б их
не посадили.