Смерть Лешего

(сюрреалистический реквием)

Он шел на аэродром, раскручивая в голове спираль вероятности столкновения с неизбежным. Похоже что второй рукав земной галактики перекроет район поиска фронтальной облачностью. Значит ли это, что до самой воды они будут находиться в пелене полной отрешенности? И зеркало локатора покажет то немногое, от чего их и так будет хранить толстый слой воздушной защиты.  А локатор не покажет вампира, выпившего жизнь не одного поколения. Вампиры волн не отражают. Ни в оптическом, ни в радио диапазоне.

            Любой может увидеть направленный на него пистолет или пружинящий замах отведенной для удара руки, заканчивающейся кинжалом. Но свернувшуюся змею, под хитросплетением проводов, узлов и агрегатов, порожденную нерасторопным братом или халатным другом, могут только почувствовать и то далеко не все. Лучше всего она чувствуется в похмелье, когда кончики обнаженных нервов полощутся на ветру злословия, как вывешенное хозяйками белье, и когда никто тебе не верит. А глядя на залохмаченное лицо  взволнованного лешего, только улыбаются.

            Когда он увидел забоину на одной из тридцати двух плоскостей, рождающих движение и стерегущих жизнь, и показал ее наземному брату, тот только посмеялся и сказал, что они способны подбирать и более тяжелые камни и отмечать следы и серьезнее этого. Экипаж, недовольный буйным поведением Лешего во время вчерашнего тайного застолья, тоже отмахнулся, а командир сказал:

            - Слушай Леший, ты лучше свои приборы проверь. Локатор погоняй на всех режимах, чтобы не нырнуть, туда, откуда не вынырнуть. Сам слышал - район прикрыт вторым рукавом спирали. И встреча с излишком исковерканного электричества весьма вероятна, но не нужна.

            - Локатор в порядке, - ответил Леший, - но локаторы не отражают вампиров. А они везде. Спящую змею разбудить могут и турбулентность, и вертикальный поток

            - А, ну тебя с твоими сказками, - махнул рукой самый передний, который в случае чего, хоть на миг, но раньше других отдаст душу, - давай заниматься каждый своим делом.

            Леший прошел к бомболюкам. Четырнадцать капель висели на замках, готовые отравить огненным ядом подводного монстра. Левиафана, способного поглотить двести сорок блудниц, возлежащих на тысячах холмов. Четырнадцать капель весом сто двадцать килограмм каждая, раздутых до двухсот пятидесяти. Да плюс четыреста сорок микрофонов, усиливающих песню чужого Садко. Именно они могут указать место Левиафана, обречь его на смерть, и сохранить самое большое блудилище на свете. Иногда им, для примера, подвешивали каплю, ой каплю ли? способную поднять фонтан воды диаметром с основание горы Арарат на высоту ее вершины. Когда эта гора воды ухнется вниз – что по сравнению с ней мизерные волны цунами? Но перед мощью и величием океана, это все же капля, как и те четырнадцать, что сегодня мирно висят в бомболюках. Он проверил подсоединение и подключение. Убедился, что бомбоголовые убрали последнее препятствие, которое может помешать атакующей капели. И отошел покурить.

            Глядя на длинное серебряное тело самолета, он погрузился в мечты о серебряном коне. Почему не золотом? Он сам этого не знал, но думал, что все дело тут в изменении цвета. Золото свой цвет не меняет, а серебро, перед ослепительным ликом Смерти может почернеть. И это будет нужно, если вампиры вырвутся на свободу. Табун и так слишком велик. Шестьдесят тысяч коней застучали копытами по неподвижному воздуху. Подчиняясь приказам невидимого бича, они загрохотали так, что затряслась диафрагма и все, что располагалось рядом с ней. Даже сердцу передавалась эта вселенская дрожь.

            «Смерть, - думал Леший, - пронизывает все тело самолета. Пиропатроны – смерть, катапульты – смерть. Бомболюки, пушки, ПИКсы, гидравлика, пневматика, масло, кислород, электрохозяйство, подвески  - все это свернувшиеся и укрощенные змеи. Он  как-то видел, что оставленная без присмотра змея высокого давления, приподняла свою, инженерами слепленную голову и, так, для наглядности, распорола шипящим зубом одежду наземного брата, слегка зацепив его кожу. Когда ее, укрощая, схватили за горло, она успела еще несколько раз хохотнуть.  Даже винты, дающие движение, выстраивая графики спасительных высот и скоростей, в своем сияющем ореоле прячут прозрачную смерть. И в последнем обороте турбины таится мощь способная разрубить неосторожного.

            Любая деталь или система может таить в себе смерть. И привести ее в исполнение может только вампир, не отражающий свет и не дающий радиотени, а потому невидимый. Их надо чувствовать, этих вампиров. И Лешему сегодня чудилось их скрытное, грозящее движение. Сегодня они вволю напьются крови и не могут скрыть своего ликования в ожидании обильного пиршества. Леший ясно видел это, но отказаться от полета не мог, он не пассажир, а такой же воин, как и другие восемь человек экипажа.

            Синоптики ошиблись. Они тыкали указкой во второй рукав галактики, но оказалось, что уже первый фронт таит в себе смертельную пляску. Раздутые капюшоны белоснежных кобр вздымались над парой самолетов. Нечего было даже думать о пролете над ними. Локатор не показал ни малейшего разрыва между клубящимися громадами. Попытка повернуть назад тоже не дала результата. Облачные змеи перехитрили экипажи, и, пока обреченные, упиваясь своим упорством, пробивались на восток, размноженные огненные жала вырывались из  поднятых над горизонтом башнеобразных голов. Тор, носясь в своей невидимой колеснице выше всех, разбивал эти головы каменным молотом, превращая небо в огромную кузницу. Неслышный грохот его молота сотрясал основы вселенной.

            От тряски и вибрации, порожденных бешенной турбулентностью, проснулась крошечная змейка, свернувшаяся в забоине на передней кромке одной из лопастей одного из винтов. Стремительным Меандром она, прихотливо извиваясь, пересекла плоскость лопасти и последним движением хвоста отделила ее часть. Вампир, ее направивший, точно рассчитал маневр, кусок лопасти, подобно древнегреческому диску, снарядной скоростью пробил борт самолета, разрушив провода электропитания, связи и тяги рулей управления.

Ведомый увидел, что самолет ведущего, сотрясаясь крупной дрожью стиральной машины, в центрифуге которой все белье собралось на одной стороне, склонился в глубоком реверансе перед океаном. Не в силах более сдерживать себя, он понесся к серой необъятной жилетке, чтобы выплакать слезы последних обид. Самолет честно выполнил, положенные ему, последние полтора витка.  Эти витки силами центробежных вампиров прижали всех, и Лешего в том числе, к их рабочим местам, не давая пошевелится, и приступили к долгожданной тризне. На секунду в мрачное ущелье заглянуло заплаканное солнце и тускло осветило крутые уступы грозовых облаков, сходящиеся, где-то у самой воды. В этом мрачном свете экипаж успел увидеть и прочувствовать  каждый метр десятикилометрово-бесконечной высоты, которая стремительно уменьшалась. Им казалось, что они видят даже белые барашки на гребнях бесплодных волн.

            Леший смотрел, как по облачным скалам, все ближе и ближе, гарцует его серебряный конь. Под ослепительными лучами вставшей в полный рост Смерти, серебро быстро чернело, приобретая цвет прижатого к виску ствола.

            - Я же говорил вам, суки! - орал Леший во все горло, но никто его не слышал. В жилах СПУ остановился ток общения, ни одна лампочка не горела и только синие всплески молниеносных жал окрашивали картину в апокалипсический цвет.

            В разрыве облаков появился океан, из уважения к Смерти поднявшийся навстречу. Он прижал их к своей груди и утопил в потоке соленых, холодных слез, брызнувших навстречу. 

            Мгновенно наступила тишина, которую уже некому было слушать. Самолет закружился в смертном танце, переворачивая каждый свой обломок. Он опускался в кромешной тишине и звонкой темноте к невидимому и неблизкому покою. Основная его часть, через долгие десять минут, легла на подготовленное для него вечное ложе. И только незначительные кусочки всплыли и колыхались среди штормовых волн.

            Среди этих фрагментов плавал и торс Лешего, украшенный татуировкой на правой стороне груди в виде гномика с зонтиком. Его и подобрали багром спасатели, прибывшие через двое суток к месту катастрофы.

            В восемь гробов была насыпана аэродромная земля, прикрытая парадными мундирами. И только в девятом  гробу лежал торс с гномиком, одетый в белую рубашку и черный мундир.

Пояснения:

Земная галактика – циклон;

Пелена полной отрешенности – туман до воды и поиск подводных лодок исключает возможность визуальной видимости сигналов ориентирных бомб;

Воздушная защита – безопасная высота;

Наземный брат и друг – авиатехник;
32 плоскости – винты самолета Ту-142;

Забоина – след от камешка на плоскости винта или на кромке крыла;

Передний – штурман-навигатор, сидящий в кабине, что в носу самолета;

Капли – противолодочные бомбы Плаб 250-120, весом 120 кг в калибре до 250 кг;.

Ой, капля ли? – термоядерная бомба способная поднять фонтан диаметром 5 км на высоту 3600 метров;

Монстр, Левиафан – американские подводные лодки типа Огайо, 24 ракеты и по 10 боеголовок до 150 килотонн каждая;

Блудницы – (библейск) мегаполисы;

Бомбоголовые – (авиасленг) техники по вооружению;

Змея высокого давления – шланг заправки давлением 150 атмосфер;

60 000 лошадей – суммарная мощность 4-х двигателей Ту-142;

ПИКСы – противо инфракрасные снаряды, выстреливаются для увода ракет от самолета;

Графики высот и скоростей – области допустимых для самолета скоростей и потолков;

Белоснежные головы – верхушки грозовых облаков, в наших широтах способны вздыматься на высоту до 12 км;

Стремительный Меандр (не путать с домкратом) – извилистая река в Древней Греции;

Последние полтора витка – Ту-142 сваливаясь в штопор с 10 000метров, до земли делает полтора витка;

СПУ – самолетное переговорное устройство;

Аэродромная земля – в авиации если нечего хоронить, в гроб сыплют землю, прикрывают ее парадным мундиром покойного и гроб не открывают.