В ледоход

 

- Вставайте,  девчонки! – звонкий мальчишеский голос разбил тишину, - лёд на реке вспучился! Гляди, понесёт река!  Ай-да смотреть! – и хлопнув входной  дверью, Алёшка выбежал на улицу.
Галинка нехотя открыла глаза: сквозь занавеску пробивался свет неяркого пасмурного утра…
- Рано ещё, поди… -  подумала она,  но увидев, что сестрёнка-погодка Настя, на ходу натягивая платье, спешит к умывальнику, встряхнула головой и, сбросив остатки сна, спрыгнула с печи, нырнула в сарафан.
- Ух, студёная вода-то… - поморщилась Настя. Но, всё же, набрав полную пригоршню, плеснула себе в лицо.
- Бр-р, ну и студёно! – прошептала она.
Галинка  нерешительно стояла посреди избы и  смотрела на сестру…
- Ну, чего стоишь? Иди, окунись, -  засмеялась та, -  иль боишься застудишься?
На вот, испробуй! – и холодные брызги полетели с Настиных ладоней прямо в лицо Галинке.
- Ах, вот я тебя! – закричала она.
И началась возня у умывальника…
 Но тут скрипнула дверь и на пороге избы показалась мать с охапкой дров.
- Вот я вам, проказницы! – пригрозила она. - А на дворе-то – уж весна совсем… На реке –то ледоход уж начался! Все ребятишки и Алёшка наш там, а вы тут безобразничаете! Шли бы лучше на воздух, а я пока печь растоплю, картошку поставлю.
  Девочки, всё ещё смеясь, на ходу застёгивая полушубки, выскочили во двор.
- И впрямь, весна! – сказала Настя. – Смотри как распогодило!
Галинка, щурясь, смотрела на солнце, которое грело уже по-весеннему.

На берегу реки собрались все деревенские ребятишки.
Страшно и весело было глядеть, как огромные льдины, наталкиваясь одна на другую, трещали, карабкались вверх,  ломались и, увлекаемые круговертью вспенившейся тёмной воды, шли вниз по течению реки, норовя смести все преграды на своём пути.
 Девочки, широко раскрыв глаза, смотрели на разыгравшуюся реку.
- Ну, чего боитесь? Трусихи! – закричал Алёшка, увидев сестёр, которые стояли, невольно прижавшись друг к другу.
-Эх, вы! Вам бы всё в куклы играть! А вот я – ничего не боюсь!
- А спорим, что слабо тебе, - закричал соседский рябой Илюшка,- спуститься туда, вниз, к самой воде!
- Это мне слабо?! – возмутился Алёшка.
- Тебе, тебе, паря! А что, может, не сдрейфишь? А то, небось, загодя  в портки-то наложил!
Вокруг раздался смех.
- Это… это я-то?! – побледнел Алёшка и, не видя ничего перед собой, стал быстро спускаться по склону обрыва.
- Алёшка, куда ты?!  Вернись! – закричала Галинка.
Но Алёшка, не слыша сестры, спускался всё ниже и ниже к ревущей тёмной воде.
Вот и кромка прибрежного льда. Алёшка, заглушив в себе страх и помня только о том, что на него смотрят десятки испуганных и восхищённых глаз, ступил на лёд и закричал:
- А что! Слабо, слабо мне, да?!
Но тут льдина лопнула и жгучая ледяная вода тысячами иголок прнзила его тело.
- А-а! – раздался крик над рекой. Это кричала Галинка. Она,  не помня себя, не ощущая страха, зная только, что Алёшка там, в беде, кубарем скатилась вниз по обрыву и уже была у самой воды, но льдину , за которую успел уцепиться Алёшка, течением относило всё дальше и дальше от берега…
- Алёшка, плыви к поваленной сосне! - закричала она, а сама - уже бежала туда, где  прошлой осенью, во время непогоды, свалило старую кривую сосну, ветки которой  касались самой воды.
Алёшка оставил льдину и изо всех сил, стараясь бороться с течением, пытался плыть к берегу. Льдины громоздились одна на другую, ломались, оглушительно треща, и могли в любую минуту поглотить и Алёшку, и поваленную сосну,  на которой стояла  Галинка, всматриваясь в ревущую круговерть.
Каким-то чудом Алёшка, всё же смог добраться до сосны и, до боли в руках, вцепившись в её ветви, потерял сознание…
 Тут, услышав испуганные крики детей, на помощь им прибежали деревенские мужики братья Никифор и Гришка, которые и вытащили ребят на берег.
Кто-то сбегал за Прасковьей. Она, увидев бледного, бесчувственного сына, заголосила,
упала на колени и стала рвать на себе волосы…
Их обступили люди…
- Ладно, ладно, уймись! Живы твои ребятки, - Гришка поднял её с земли, - пошли скорей, надо бы мальца самогоном растереть…
- Анисья, - закричал он на одну из зазевавшихся баб, - Ай-да, к Кузьме, да побыстрей!
Та юркнула, быстрой птахой, в избу, стоявшую на пригорке, и  вскоре выскочила с бутылью в руке.
- Вот и ладно, - сказал Гришка, разотрём мальца, глядишь оклемается.

Детей принесли Прасковье в дом. Алёшку раздели и уложили на лавку. Растёрли самогоном.
Он открыл глаза, оглядел всех, не понимая, что это с ним, и почему в избе столько народа, попросил пить.
Мать дала ему напиться и всё смотрела на него, приговаривая:
- Сыночек мой, дорогой, кровинушка моя, ты ведь не покинешь меня, не покинешь?.