Память об отце

моему отцу Георгию Яковлевичу Шеншину посвящается

Листаю старенький альбом
Страницу за страницей.
В нем, словно память о былом,
Родные вижу лица.
Мой папа – парень молодой,
Совсем еще мальчишка …
За Севастополь снова в бой,
Вдруг от снаряда вспышка.
Туман. В сознании провал.
Очнулся он в воронке.
Друг рядом раненный стонал,
Разбит приклад винтовки.
Дым. Крики. Пламя. Грохот. Гул.
Костлявой Смерти оргий.
Друг к папе руку протянул:
- Мне помоги, Георгий.
Рванулся встать. Кинжалом боль
Пронзила снизу ногу,
По лбу стекают грязь и соль,
Молитву шепчет Богу.
- Иван, держись, брат, за плечо,
Нам надо выбираться.
- Георгий, снизу горячо…
Не дотянуть мне к братцам…
Осколком ранило в живот…
Тошнит, и сохнут губы…
- Держись, Иван. Ползем вперед.
Ты про живот не думай.
Давай, родной… Я за шинель
Тащу до медсанбата.
Ты закрывать глаза не смей,
Крепись, мой друг. Так надо.
Георгий медленно ползет,
От боли стиснув зубы.
Стрекочет где-то пулемет,
Мат громко слышен грубый.
Шинель, намокшая в грязи
Все вырваться стремится.
Нога распухшая скользит.
- Давай сюда, - сестрица
Склонилась низко, головой
К груди прильнула Анна.
- Дотянем вместе в полевой…
Сдаваться, Жора, рано.
Тянули, выбившись из сил.
Добрались на закате
Иван стонал, и пить просил,
Очнулся в медсанбате.

С тех пор прошло немало лет,
Состарились солдаты,
Иных давно на свете нет,
Но память о них свята.