Случайная встреча

***

…Однажды утром, после ночной работы перед сдачей объекта, Курилов сидел под уличным навесом кафе и завтракал. На душе всё ещё оставался неприятный осадок от сцены, разыгравшейся накануне. Андрей уже уходил со стройки, когда со стороны будки сторожа услышал крики и громкий женский плач. Он подошёл и увидел сидящую на полу с подбитым глазом и плачущую сожительницу сторожа, Лиду. Сам же виновник «торжества» уже с утра был пьян и, размахивая руками, громко, перемежая слова матом, что-то внушал женщине.
 

Это был Василий, лет тридцати пяти – сорока (но на вид значительно больше), пьяница и дебошир, которого держали на стройке сторожем только оттого, что не кем было заменить. Уж очень небольшая была зарплата. Но, несмотря на пьянство, Василий хорошо справлялся со всеми обязанностями. Лидия работала дворником в доме по соседству. Она приехала из деревни и работала за квартиру или комнату. Она была красивой – за такими, как говорится, мужчины хвостом ходят. И, действительно, от мужчин отбоя не было. Но Лида сошлась с этим сторожем – неприглядным, вечно пьяным и грубым.
 

«Что же такое любовь? – думал Курилов. – Может быть, тяга двоих друг к другу возникает на уровне химии, запахов что ли?.. Ну, чем объяснить, что такая женщина, как Лида, не уходит от Василия, несмотря на то, что он её даже бьет? Можно было бы подумать, что из-за квартиры. Но у Василия её нет, он живёт в общежитии!.. А меня, красивого, в общем-то, парня, хоть бы одна полюбила вот так, напропалую, без расчета. Попадаются или одни расчётливые, которые всё расспрашивают – кто родители, да кем работают, да сколько получают, или откровенные проститутки…»

Один уважаемый Андреем человек – профессор кафедры строительных конструкций, на которой Курилов писал свой дипломный проект, много проживший, с большой совершенно седой шевелюрой, но с чистыми ясными и молодыми глазами, как-то в доверительном разговоре говорил парню:
 

- Любовь, Андрей, это, прежде всего, дружба. Если нет дружбы, то это просто страсть, увлечение или плотская игра. А ещё – это совместное сотрудничество ради чего-то, ради какой-то идеи, дела, может быть ради создания семьи и воспитания детей. Это – сопереживание друг другу, верность, самопожертвование ради другого, самоотверженность. Вот в совокупности, говоря научным языком, все эти компоненты и дают счастье.
 

Эти слова надолго врезались в память Андрея…

Курилов был мечтательной натурой. Он часто представлял, что с ним его любимая жена, как он мысленно называл её - девочка моя. Как они, касаются пальцами рук, щеками, губами и взглядами, и от этого становится так тепло и покойно, и таким самодостаточным становится их, казалось бы, маленький, а на самом деле такой большой мир, что тот, другой, большой мир в эти минуты кажется дружелюбным источником всего доброго и хорошего…
 

После ночи ощущать свежесть утра было вдвойне приятно. Солнце было ещё не высоко, и лучи его не испепеляли, а приятно грели и заряжали жизнью и хорошим настроением. На траве газона бусинками блестела роса. Всё предвещало хороший день. Но тёмный край южной части горизонта и заметно усилившийся с той стороны ветер говорили о возможной альтернативе. Хорошо заваренный кофе приятно обжигал губы, а почти безлюдная улица побуждала к размышлениям.

Но размышления прервало происшествие на проезжей части улицы. Оно возникло буквально из ничего, так как на мостовой практически не было машин. Вернее их было всего две. И на краю тротуара стояла голосовавшая девушка, да на лавочке, чуть поодаль от неё, сидела женщина. Они время от времени переговаривались, видимо были вместе.
 

Одна из машин, которая ехала сзади, была такси. И, когда первая машина, видя голосовавшего человека, стала тормозить, такси резко вильнув влево, стало на скорости обгонять первую машину. И поскольку расстояние до стоявшей уже на краю мостовой девушки было небольшим, то таксист поставил свою машину возле клиентки перед самым бампером «Жигулёнка». И только мгновенная реакция водителя, который вовремя затормозил, спасла их от столкновения. Таксист, явно желавший таким образом перехватить клиента, рассчитывал, видимо, в случае столкновения на отсутствие свидетелей и на свои связи.
 

Курилов даже приподнялся со стула, следя за разыгравшейся перед ним ситуацией. Он разволновался, так как очень не любил таких рвачей, плюющих на все вокруг, кроме своих сиюминутных желаний.
 

Из «Жигулей» выбрался грузный мужчина и со свирепым видом направился к таксисту. Тот тоже вышел и, поняв, что добром для него происшествие не закончится, бросился помогать девушке. Подхватив под вторую руку пожилую женщину, которой, по всей видимости, было плохо, они с девушкой повели её к такси. Это смягчило сердце водителя «Жигулёнка» и он ограничился только длинной тирадой, которая состояла практически из одних ругательств.
Через минуту машины мирно разъехались…

И тут Курилов увидел её. Она шла по улице неспешной походкой, глядя прямо перед собой. Ветер легко шевелил её длинные ниже плеч тёмные волосы и длинное из полупрозрачной ткани платье. Андрей почему-то внутренне почувствовал, что она одинока. И с ним внезапно что-то случилось, чему он, несмотря на свой логического склада ум, не находил определения. Курилов встал и, оставив недопитый кофе, пошёл ей навстречу. Что-то острое пронзило ему сердце.

Поравнявшись с ней, он остановился.
 

- Андрей, - просто сказал Курилов.
 

- Лилия, - так же просто ответила она и взглянула на него своими большими серо-голубыми глазами.
 

Стрелка часов на стене противоположного здания приближалась уже к восьми тридцати, и на улице появилось много людей, как обычно спешащих в это время на работу и по своим ранним делам. Солнце исчезло за быстро надвинувшейся тучей, и стал накрапывать дождь. Он собирался быть всерьёз и надолго, так как капли падали всё чаще и сильнее. И вот полил настоящий ливень. Дождя не было уже с месяц и, небесная канцелярия, видимо, решила восполнить пробел в поставке влаги и отдать её всю накопившуюся сейчас, в это ещё полчаса тому назад волшебное утро.
 

- Дождь – это хорошая примета, - сказала она и улыбнулась.
 

Они побежали под навес. И все люди побежали в помещение кафе, под навес и в единственный открытый в это время магазин на противоположной стороне улицы. Под навесом места всем не хватало, и пришлось все столики и стулья сгрудить друг на друга в углу.

А ливень был великолепен. Это был даже не ливень, а водопад. Про такой говорят - льёт как из ведра. И лил он мощно, неотвратимо и жестоко, смывая всё на своём пути. Струи воды били по асфальту и по земле, сплошь покрывшимися лужами, вспенивая их, оставляя недолговечные, но появляющиеся всё вновь и вновь обильные пузыри.
 

Дождь рождал вокруг новую реальность, в которой о прошлом напоминали очертания улицы, домов, деревьев и машин, сквозь водяную завесу видимых нечётко, как и подобает прошлому. Новая реальность, рождающаяся из земной зыбкости и небесной хляби, обещала быть очищенной, свежей и духовно-высокой.
 

В скученности под навесом рука и бедро Андрея случайно коснулись Лилии. Она трепетно вздрогнула от этого прикосновения и вновь взглянула на него. Сказочное присутствие рядом красивой молодой женщины, которой не было ещё несколько минут тому назад, волновало и будоражило Курилова и вместе с тем захватывало в немного пугающий, но сладостно-томительный плен, очаровывало и манило своей многообещающей неопределённостью. Он старался отвлечься, чтобы не замечать пупырышек на её тонких руках, груди и шее, не замечать влекущих и желанных деталей её красивой фигуры, которые так откровенно облегало тонкое промокшее платье.
 

Под навес прибывали всё новые и новые люди, они вжимались в среду уже стоящих там, производя движение, которое передавалось соседям. От этого Андрей и Лилия поневоле продолжали соприкасаться. И как старательно он ни отводил свой взгляд, его обжигали эти случайные прикосновения, заставлявшие мысли нестись во весь опор и не совсем в ту сторону, куда бы ему хотелось. Курилов ничего не мог с этим поделать, хотя внешне это никак не проявлялось.
 

Ливень то утихал, переходя в слабый по сравнению с водопадом дождь, то усиливался вновь, стараясь стать ещё пуще прежнего. Струи его били и по стойкам навеса, отчего вокруг разлетались осколки на миг блеснувших бриллиантов – мириады брызг.
 

Лилия изредка взглядывала на Андрея, так вдруг возникшего перед ней и теперь стоящего в такой близости красивого статного парня. Судя по румянцу щёк и быстрому, поверхностному, с едва заметным, но очень волнующим, подрагиванием груди дыханию, можно было судить, что у неё внутри творилось то же самое, что и у него.
 

Смахнув с лица упрямую прядь волос и ладонью стерев со лба капли влаги, Лилия решила первой нарушить молчание.
 

- Интересно, надолго ли дождь?
 

- Обычно ливни долгими не бывают, -авторитетно, с уверенностью хорошо знающего дело человека ответил Курилов. – А вот будет ли он затем моросить и как долго, это уже другой вопрос.
 

- Понятно…
 

Произнося эти ничего не значащие фразы, они несколько раз обменялись взглядами. И Андрей вдруг понял важное для себя. Эта совершенно незнакомая, красивая женщина, которая через мгновения может исчезнуть также внезапно, как и появилась,– самый дорогой, желанный и необходимый ему сейчас человек. Курилову захотелось обнять её, закрыть и спасти от неведомой опасности, открыть и на ладонях преподнести ей своё сердце, захотелось ввести со всеми её загадками и тайнами в свою жизнь, в которой так не хватало до сих пор её - этой прекрасной и внезапно ставшей самой дорогой женщины на свете.
 

Лилия уже поняла, что творится с внезапно оказавшимся в такой близости с ней мужчиной. Ведь и она ещё полчаса тому назад совершенно не ждала ничего подобного. И именно поэтому находилась в таком восхитительном и радостном состоянии, которое она так часто ждала, подсознательно, давно и с замиранием сердца.
 

Они не сказали друг другу и нескольких слов, но оба чувствовали, что эта встреча, начавшаяся как приключение, может перерасти в нечто серьёзное.
 

«Может?» - мысленно спросила она и одновременно настороженно, ожидающе и радостно распахнула на него свои серо-голубые лучащиеся глаза.
 

«Да!» - сказали в ответ глаза Андрея, и его рука нашла её руку.
 

Выражения их лиц, видимо, отличались от выражения лиц окружающих людей, и на них стали всё чаще бросать любопытные взгляды. И, действительно, каждый из них видел просветленные глаза и уже понимал, что они, одновременно, и отражение глаз другого и причина их собственного сияния. На их лицах проблескивали едва заметные улыбки, и в этот момент они были готовы расцеловать весь мир.
 

Внезапно стало светло. Последние капли стукнулись об асфальт, ещё недавно мощный ливень прекратился, как будто его и не было. И только бурный поток, шумевший вдоль мостовой, и огромные лужи напоминали о недавно разыгравшейся стихии. Яркие солнечные лучи пронзили всё вокруг и всеми цветами радуги заставили сиять мириады невесть откуда взявшихся драгоценных камней на листьях, траве газонов, уличных ограждениях и проводах.
 

Они шли по этой омытой, свежей и новой для них улице, в окружении мириад маленьких сияющих солнц, держась за руки…

***

За доброту и честность многие считали Андрея идеалистом. Он и вправду не принимал ложь, искал правды и, как все идеалисты, часто обманывался и впадал в апатию от негативных проявлений человеческой натуры. Несмотря на молодость, и не следуя новомодным веяниям, он относился к женщине, прежде всего, как к человеку. Поэтому всё вышесказанное накладывало сильный отпечаток на его отношения с противоположным полом. И они от этого всегда были непростыми.
Вот и с Лилией другой на его месте уже давно закрутил бы роман. Тем более, что прошёл почти месяц с их первой встречи, той встречи, когда волна близости пронизала их обоих. Но Андрей всё ещё просто встречался с ней и ухаживал. Это не значит, что он не хотел её, как мужчина. Лилия ему нравилась, и молодой организм требовал своего и довольно сильно. И он всё время стоял перед «гамлетовским» выбором – отдаться страсти, овладеть нравящимся телом, а дальше – куда кривая выведет, или сотворить любовь. Гипертрофированная совесть звучала в нем. И говори теперь, что любовь – это не наиболее трудное испытание, выпадающее на долю человека среди прочих испытаний, если он, конечно, человек.
 

Сегодня вечером Курилов с Лилией гуляли в парке, держась за руки, и разговаривали.
 

- Утром просыпаюсь и вижу ваше лицо, как будто вы рядом. Вы мне нравитесь, Лиля!
 

- О, это серьёзно! – засмеялась она, весело, но с интересом глядя на него.
 

Андрей почувствовал, как в душе, в ответ на её улыбку и взгляд, ожили и зазвучали тончайшие струны того инструмента, который никто никогда не видел, но каждый, хотя бы раз в жизни, в самые важные моменты, чаще всего связанные с любовью ощущал.
 

- Интересно, скольким же девушкам, вы говорили эти слова?
 

- Я не так любвеобилен, как вы думаете!.. Мы с братом остались одни без матери и отца, когда мне, старшему, было четырнадцать лет. Мама умерла, а отец ушёл к другой, приходилось заботиться о брате. Поэтому перед армией год работал и после работы бежал домой, позаботиться о нём, школьнике, памятуя о своём хулиганском прошлом.
 

- Вы были хулиганом?
 

- Да, было дело… Родителей не было, родственники помогали, но ведь не жили с нами. Поэтому был предоставлен сам себе…
 

- Это уже нестандартно…
 

- А брата не уберег все же…
 

- Что случилось?
 

- Одного мальчишку избили до полусмерти. А Валерка был заводилой в этой драке. Ну, его и посадили… А насчет нестандартности вы правы, если учесть, что жили мы одни в частном доме, и я был за старшего. Поэтому рано пришлось заниматься многими хозяйственными вопросами… Потом армия, после армии – учёба на вечернем, я вам рассказывал, а днём – работа на стройке, плюс ещё внеурочная «левая» работа и курсовые по ночам…
 

- Тяжко вам пришлось… Зато школа какая!
 

- Да школы по жизни хватило!.. Так что не до девушек было…
 

- А сейчас? – улыбнулась Лилия и снова весело посмотрела на Курилова.
 

- Сейчас? Ну, конечно, после окончания учёбы, времени свободного стало больше. Правда бывают и переработки, когда аврал, но это далеко не каждый день.
 

- Я рада за вас! Ну, и вы решили в свободное время заняться девушками? – Лилия чувствовала, что её «несёт». Андрей ей явно нравился, встречались они уже месяц, но ещё даже не целовались – как-то не по-современному всё. Она и сама была противницей «лёгкой» любви, но не до такой же степени. «Смотрит, смотрит, и не понятно – с одной стороны, звонит каждый день, часто приглашает на свидания, а с другой, никаких приятных слов и поползновений. Только сегодня впервые сказал, что нравлюсь!.. - подумала она, но молчала, решив – пусть идёт, как идёт. - Парень-то серьёзный!»
 

- Когда я увидел вас тогда на улице, у кафе, и потом, когда мы стояли под навесом… ну, вы мне очень, очень нравитесь, Лилия! – Курилов говорил и понимал, что не те все эти слова, не так всё нужно говорить,… но ничего не мог поделать – не мастер он был в этом деле! А в душе чувствовал бесконечную, нарастающую волну тепла и нежности к этой девушке, каким-то десятым чувством считывая состояние её сердца, полного преданности, нежности и того типа любви, которую принято называть материнской. По внешности и по манерам Лилия напоминала Андрею мать – и это только усиливало его чувства к ней.
 

Они подошли к высокому ветвистому каштану, росшему у развилки тропинок, недалеко от спуска к большому парковому пруду, что блестел невдалеке сквозь ветви деревьев и кустарника в лучах заходящего солнца. Лилия подошла к дереву и, прижавшись спиной к стволу, закрыла глаза.
 

- Как я люблю каштаны! – тихо сказала она. – Это моё самое любимое дерево…
 

- Лиля, Лиля… - тихо произнёс Курилов, подойдя ближе. Она открыла глаза, и он увидел, что они немного подёрнулись влагой. «Сейчас или никогда! – подумал он, собираясь со смелостью. И, наконец, решившись, сказал: – Я вас люблю, Лиля, дорогая моя!
 

Она чуть вздрогнула от его слов, но не отводила взгляда. А он всё смотрел и смотрел в её глаза – большие серо-голубые, полные нежности и тепла,–
в которых читал ответ на своё признание. И этот ответ вдохновил его, может быть, на самый смелый поступок в жизни. Андрей подошёл вплотную и, взяв её руки в свои, сухими от волнения губами прикоснулся к её таким же сухим, горячим губам. Некоторое время, не отпуская рук, они целовались одними губами, несколько отстоя друг от друга. Потом пожатия рук одновременно ослабли, и Андрей с Лилией слились в объятиях.
 

Поцелуи длились, казалось, вечно и жили своей особой неуправляемой жизнью. Когда губы одного из них как бы отступали, губы другого бежали им вдогонку, догоняли, и всё начиналось вновь. Движения губ были и нежны и страстны одновременно и сопровождались ласковыми поглаживаниями рук – по волосам, лицу, плечам и спине, – и крепкими объятиями. Изредка, отрываясь друг от друга губами, они, не разрывая объятий, приникали друг к другу, и, когда он чувствовал её упругий живот и своими коленями упирался в её колени, ток невыразимой неги и сладости охватывал всё его тело…
 

Когда они оторвались друг от друга, вокруг было темно. Высоко в небе светила луна, её полумесяц висел над прудом, оставляя серебряную дорожку на тёмной глади воды. Андрей и Лилия, обнимая друг друга за талию, направились к выходу из парка.
 

Этим вечером Курилов почувствовал себя другим человеком. Если до сих пор он больше рассуждал о любви, не считая редких прошлых увлечений, то теперь он был полностью в неё погружён – весь без остатка. "Я уже не тот, каким был ещё несколько дней тому назад, и уж тем более месяц, — признался он себе. — И это благодаря чувству к Лиле, благодаря общению с ней..."
 

До сих пор бывший рационалистом, ставивший логику жизни на первое место, охваченный любовью, он думал теперь совершенно иначе. «Любовь сильнее логики!» - было его теперешнее мнение. «А как же с утверждением, что дружба первичнее любви, иначе это будет только страсть?» – тут же прозвучал тихий внутренний голос. «А разве мы не дружим?! И подружимся ещё больше!» - думал влюблённый, да и как ещё мог думать молодой человек от кончиков пальцев ног до кончиков волос на голове, охваченный любовью, когда каждая клеточка его пела о любви, когда он не мог ни о чём больше и думать.
 

Похоже, что и Лилия была в том же состоянии.