Новелла
Ленинградские сугробы

И тогда тоже была зима. Огромные сугробы по краям тротуаров. Между стенами домов и
лентой сугробов образовывался канал со снежными стенами и дном. А если к тому же 
недавно выпал снег, то весь канал становился белым и очень опрятным. Стены канала высоки, 
когда вы сидите в маленьких саночках, а будут казаться гораздо выше, если в эти саночки 
вас посадил Отец и вам только четыре-пять лет.

Мальчик среди сугробов, а впереди спина Отца в черном осеннем пальто (зимнее его 
мальчик не помнил, зимнего пальто у Отца просто тогда и не могло быть). Теперь мальчик 
знает - вез его Отец по набережной реки Фонтанки, где она соединяется с Крюковым каналом.
Температура минус пять, а может быть все минус двадцать. 
Они скользят домой, возвращаясь из детского сада. Скользят, конечно, только санки, вслед 
за Отцом - на белой веревке. 

Ожидая Отца, мальчик часто сидел подолгу на лавочке в прихожей детского сада. Сидел 
тихонечко и смотрел на входную дверь, за которой была послевоенная Ленинградская зима.

Правда, ожидания мальчика в детском саду очень часто заканчивалось приходом сестры.
О, как сильно было разочарование мальчика, когда после слов воспитательницы, - За тобой 
пришли! - и он выбегал к входной двери, - Отца в раздевалке не оказывалось.

Если мальчику четыре, то сестре - девять лет, если ему пять, то ей десять.
Сестре нЕкогда, она подгоняет его и, наконец, туго затягивает шарф поверх воротника 
из котика. Какое унижение! Ведь это видят подружки из средней группы. Мальчик сразу начинал
скандал, который не отставал от них и на улице. Сестра не уступала ни на «сантиметр» 
капризному неповиновению младшего брата. Ведь на улице сильный мороз, а брат такой хилый.

Мальчик отчаянно сопротивлялся. Силы были не равны, и она за тот же злополучный шарф тянула его 
по наледи к дому. Иногда мальчик, подскользнувшись, падал, но сестра не останавливалась, шла не
оглядываясь, пока прохожие не останавливали ее и не поднимали мальчика. 
Все это лишь усливало издаваемый мальчиком невообразимый и крайне неприятный шум. 
Тогда мальчику казалось, что жалеют именно его.

Если же это был Отец, то он почти всегда поддавался уговорам, и тогда шарф заправлялся 
под пальто (как у взрослых), и девчонки смотрели с нескрываемым уважением на своего товарища. 
За некоторыми из них мальчик уже ухаживал, а особенно за той, которая в "тихий час" спала 
в своей кроватке с ним рядом. С другой стороны спал Колька, который умел свистеть, 
и мальчик ему очень завидовал. 

Вот и на этот раз мальчику повезло. Вслед за холодным паром из открытой двери появился Отец.
Мальчик сперва заглянул ему в глаза, чтобы угадать настроение. Но сегодня от Отца исходила 
усталость и еще то, что делает эти воспоминания желаннее любой реальности.

Странное дело, мальчик совсем не помнил свой утренний приход в детский сад. Только вечерние 
встречи с Отцом запали в память, чтобы доставлять по прошествии стольких лет наслаждения 
в забытьи воспоминаний. 

Мальчик снова за спиной Отца. В Ленинграде вечер, что ничем не отличается от темной ночи, 
и говорить мальчику не разрешается на холодном воздухе. Па падают сказочные снежинки – 
они большие и пушистые, если минус пять градусов, и игольчатые – когда намного морознее, 
например, пятнадцать, а то и все минус двадцать пять.

От фонарей расходится сияние. Так хочется продлить эту дорогу домой. И сейчас она видно 
еще не кончилась. Впереди спина Отца в черном осеннем пальто, за спиной в руке без 
перчатки белая веревка. 
Саночки скользят.