Бабушка Геня

 Бабушка Геня

- Бабушка, а почему ты весь день на работе? – спрашиваю четырехлетняя я.
- Потому что у меня большая семья. Ты хочешь игрушки?
- Нет, только книги хочу, - я недавно научилась читать, и, кроме книжек, меня ничего не интересует.
-  Я заработаю и куплю тебе еще книжек.
- Ура! Я люблю тебя, бабушка!
…Папины родители были во время войны уничтожены немцами, он был на фронте, не сохранились даже фотографии. Я их не видела.
Знала только маминых родителей: бабушку Геню и деда Давида. Даже прабабушку застала, но она ко мне чувств не проявляла, не знаю, почему.
Рассматриваю старые семейные фотографии. А вот и она – невысокая, кругленькая, с худеньким изможденным лицом в неизменном платочке на голове, такая старенькая на вид. Старенькая? Подсчитываю, сколько ей было лет в то время. Всего 59. Я теперь старше ее, а, если посмотреть на меня нынешнюю и ее на фото…я опять кажусь ее  внучкой. Говорят, время теперь другое, люди выглядят моложе. Чушь! Теперь я понимаю, почему она такая старообразная. Слишком тяжелой была ее жизнь, слишком нелегкой ноша выпала на ее плечи.
Евгения Бабчина, в замужестве Сироткина, родилась в бедной крестьянской семье в Белоруссии в самом конце 19 века. Ей не повезло: она была старшей дочерью в многодетной семье, где, не считая трех сестер, росла куча мальчиков. Говорят, что у прабабушки было 18 детей, но не все выжили. Да и прабабушка была суровым человеком, а Генечка не была любимой дочерью. Трудилась Геня, начиная с малых лет, помогала растить многочисленных братьев  и сестер. Ох, и доставалось девочке! В школу ходила всего 2 года, хотя была способной. Замуж вышла за такого же бедняка. Увлеклась комсомолом, но быстро разочаровалась в нем. Ее, как и других комсомольцев послали на продразверстку, тогда Геня узнала, как несправедливо отбирали у крестьян последнее, обрекая их на голод. Она пришла в райком и бросила на стол комсомольский билет:
- Я – не разбойник с большой дороги, я – крестьянка, не могу видеть слезы и горе людское. Вы же обрекаете их на голодное существование.
- Ах, ты не согласна с политикой партии и правительства…
Пришлось Гене уехать далеко от родного дома.
Об этом после смерти бабушки я узнала об этом от ее родной сестры.
…Я обожала бабушку и дедушку в то время даже больше(пусть простят меня они) родителей. Семья у нас была большая и дружная, а цементом этой семьи была бабушка Геня. Это я поняла, когда после ее смерти, все это пропало.
Бабушка работала в фанерном киоске от артели инвалидов, продавала их немудреную продукцию: трусы, кепки, папиросы, дефицитную в то время резину, в праздники-шарики. На улице – мороз, а она стоит в этом киоске в огромных валенках, ватных штанах и телогрейке или старом мужском тулупе. Такой я ее и запомнила. Грела руки у плитки и курила «Беломор»(дома она даже не держала папирос), чтобы согреться.
Она вырастила двоих детей: маме дала высшее образование, это было ее мечтой. Сын учиться не хотел, но зато прекрасно разбирался в автомобилях и электричестве, был водителем и квалифицированным рабочим.
Бабушка была по-житейски мудрой, часто соседи и знакомые, имеющие гораздо более высокое образование, советовались с ней по любому вопросу, и она давала советы, которые  оказывались верными. Если б она жила в 21 веке, то, скорей всего, у нее был бы процветающий бизнес.
В детстве я обожала летом приходить к бабушке в киоск и подавать покупателям товар.
Я никогда не видела ее руки праздными. То она вяжет из ниток сетки, чтобы в воскресенье продать на барахолке, то вставляет резинку в трусы, которые она продает, то… Она не была великой кулинаркой, но мне очень нравилось кушать то, что сварили она и дедушка.
Очень любила спать с бабушкой, мы обе любили засыпать под радио.
Ушла бабушка из жизни очень рано, ей было только 63. Самой страшное, что в своей жизни, кроме тяжелого труда, она не видела ничего. Таскала огромные мешки с товаром сама, потому что дедушка был болен. Она жалела всех нас, а себя не жалела. Держала козочку, чтобы я пила козье молоко, куриц, сажала небольшой огородик вокруг дома.
Часто брала на себя и работу по дому, а нужно было топить печь и носить воду, она ничем не гнушалась. Знала: работа моего отца – долгие командировки, а у мамы - больное сердце (мама ушла из жизни в 40 лет, через 4 года после бабушки). Никаких самых обычных  удовольствий в жизни бабушки не было. Она и не пыталась украсить свою жизнь: ни в одежде, ни в быту. Увы…
Воспоминания греют.  Вот я сижу с бабушкой рядом,  она учит меня вязать сетки ( я и сейчас не умею), вот  она шьет мешки для товара и позволяет мне крутить ручку швейной машинки «Зингер», а тут я хвастаюсь пятеркой, полученной по арифметике.
Вот идем с ней в гости к родственнице. Как редко это было!
Прошли годы, я часто вспоминаю ушедших близких: бабушку, дедушку(который фактически меня воспитал), маму, папу…и плачу, понимая, что эти времена, трудные, но такие дорогие для меня, не вернутся НИКОГДА. Потому что век человеческой жизни так недолог.
Я часто рассказываю об ушедших родных моему взрослому сыну, чтобы он рассказал внуку.
Бабушка с дедушкой похоронены на Михайловском кладбище, но…его пытались снести, и многие могилы уничтожены. Могилы нет. Но суть не в могилах, хотя я бы оборвала руки тем, кто это сделал.
Дело в памяти.
И пока мы живы, живы и они, но, увы, только в нашей памяти.
нояб 2012