Жертва

Жертва

Раздался звонок. Дети выбежали из класса на большую перемену. Учительница тоже удалилась, зажав под мышкой  журнал и плотно закрыв за собой дверь., Никем не замеченная, я осталась сидеть за партой. Из матерчатой салфетки  резко запахло бутербродом с колбасой.

   Есть нужно сидя за столом, учили меня родители, а не бегать и жевать одновременно, как делало большинство  учеников нашего класса.                                             

    Из  коридора доносились  весёлый смех,  топанье ног       и писк девчонок. Отложив еду, я подошла к закрытой двери, и, приблизив глаз к замочной скважине, стала наблюдать за происходящим. Мальчишки бегали зигзагами,  пытаясь, поймать друг друга и  повалить на пол, а девчонки разбились на группки, воодушевлённо жестикулировали, обменивались  впечатлениями. 

    Совсем не хотелось есть.  Вот если бы  оказаться там, в коридоре,  вместе с ребятами.  Стать своей в девчоночьей   компании. И чтобы  хотели с тобой дружить, или, хотя бы тебя замечали, хотя бы знали,  что ты существуешь.

     Вдруг шум в коридоре прекратился,  и воцарилась зловещая тишина. Куда все подевались?  Распахнула дверь класса, по пустому  коридору подбежала к окну, выходящему во двор.

   Там, внизу,  творилось что-то невообразимое. Собрались все ученики и учителя школы. Какой-то человек в форменной одежде с повязкой на руке  тащил за хвост большую тощую собаку, которая упиралась, не желая сдвинуться с места. За секунду я сбежала  со второго этажа и очутилась среди всей этой неразберихи. Собаку с трудом затащили  в машину с железными решётками  вместо окон, за которыми  рычала, выла, скулила и грызла ржавые прутья  целая свора  бездомных псов.

        Высокая женщина в шляпе с пером обнимала перепуганную  дрожащую девочку. Грубым, почти мужским голосом она выражала  своё возмущение  правоохранительным органам  города, которые не принимают достаточно  мер по ликвидации  бродячих псов, многие из которых,  наверняка, больны бешенством. Это, в конце - концов, приводит к трагической развязке, что и произошло с её дочерью. Оказалось, что к ученице, спустившейся  с подружками во двор, подскочила бездомная  бешеная собака, схватила её за ногу и прокусила чулок, на котором появилась  капля крови.  Директриса быстро послала одного из учеников  за  школьной медицинской сестрой. Та незамедлительно  явилась с направлением  в центральный медпункт, где пострадавшей  должны будут сделать  сорок уколов от бешенства  в живот. Все взгляды были обращены на потерпевшую и её  воинственно настроенную маму. К девочке обращались  со словами сочувствия. 

   Популярность приходит во время беды,  подумала я, и незаметно  опустив  руку ниже колена, вцепилась ногтями в чулок, проковыряла  в нем дырку, разодрала кожу ноги. 

   Меня тоже укусила бешеная собака, – робко  пробормотала я. И  вдруг, стоящий рядом со мной ученик, завопил, перекрикивая  гудевший двор.                   – Смотрите, тут  ещё одна укушенная стоит.  Он схватил меня за руку и поволок в гущу событий,  к медсестре, записывающей что-то в блокнот.  Мгновенно  я оказалась в окружении учеников. Они спросили, как меня зовут,  и при каких  обстоятельствах я была атакована больным псом. Медсестра записала все данные и включила их в бланк направления.

   Разорвав круг сочувствовавших,  втиснулась мамаша с пером  и  дочкой  и, обняв нас обеих, пробасила.–  Теперь каждый день вы должны будете ходить в медпункт  на укол. Сегодня я  отведу вас туда, а с завтрашнего дня будете добираться сами.

   Машина с собаками  уехала, и двор опустел. Медсестра сделала мне перевязку, и все мы поднялись в классы заканчивать второй урок.

   Я уселась за парту, выставив забинтованную ногу на всеобщее обозрение.  Моя голова витала в облаках.

Дети, то и дело, поглядывали на меня, дружески улыбались, подбадривали, что, мол, не так уж  и страшен  этот укол, и что кто-то слышал об этом от  знакомого, у которого тоже был контакт с бешеной собакой, но всё-таки я отважная, что согласилась на такую  инквизицию.

После уроков  мы  пришли в медпункт. Молоденькая медсестра отвела нас в комнату, где  лежал большой поднос с блестящими железными шприцами, длинными иглами, кусками ваты, пропитанными  йодом и прозрачными бутылками, наполненными какой-то жидкостью. Медсестра    сказала, что предстоящая  процедура почти безболезненна  и  описала проникновение иглы, как   "комариный укус". Укол, действительно, оказался  лёгким  щипком.

         Дома  я  соврала  бабушке,  что  разодрала  чулок,  зацепившись  за  острый  край  парты. Ничего страшного,  сказала  она.  Пусть это  будет  твоей  последней  неприятностью.

   Назавтра  школьники интересовались  моим  здоровьем,  длиной  иглы  и  состоянием  живота  на  данный  момент.  На  перемену  я  вышла  с  бутербродом  и  с  аппетитом  уплетала  его,  болтая  с  девчонками о всякой  ерунде.  Внимание  ко  мне  не  ослабевало,  и  счастью  моему  не  было  границ.

         Второй   укол  оказался  болючим  и  долгим.   Живот  жгло,  но  мысли  вились  вокруг  главного.  Ничего,  что  осталось  потерпеть  ещё  тридцать  восемь  раз.  Зато,  какая  жизнь  началась! У меня появились  подруги, и,  даже,  учительница  называет  меня  по  имени, а  не по фамилии.  Учиться  стало  как-то легче  и  интереснее. Я  уже  не одинокая  девочка,  которая  тенью  проскальзывала  в  класс,  незамеченная  никем,  невидимка, угрюмо  наблюдавшая  за  активной  жизнью,  бурлившей  в  школе. Сегодня  я  в  центре  внимания и  горжусь  собой.

         Уколы  становились  всё  больнее  и  больнее.  Уже  не  осталось  живого  места  на  животе.  Он  весь  был  покрыт  красными  точками, но  я  постаралась,  чтобы  ни  мама,  ни  бабушка  ничего  не  заметили.

   Подруги  после  школы  приходили  ко  мне  домой  или  звали  меня к себе, и  мы  вместе  обедали, а потом  обменивались  фантиками или  наряжали  в  бумажные  раскрашенные  платья,  вырезанных  из  картона  кукол.

   Про  уколы  мы  тихо  секретничали,   чтобы  не  услышали  мои  родители. Я объяснила, что  не  хочу  их  волновать. Через  полтора  месяца   закончились походы в медпункт,   а  вскоре  вся  наша  семья переехала  в  другой  город, куда  мой  папа  получил    назначение.

   Придётся  всё  начинать  сначала. Здесь  мой  исколотый  живот был абсолютно  бесполезен.

Нужно  будет  хорошо  подумать  и  найти    менее  болезненный  способ  заявить  о  себе,  не принося  в  жертву  части  тела. Теперь  я  верю, что  у  меня  всё  получится. Надо  только  очень  захотеть.                             

Жертва

Раздался звонок. Дети выбежали из класса на большую перемену. Учительница тоже удалилась, зажав под мышкой  журнал и плотно закрыв за собой дверь., Никем не замеченная, я осталась сидеть за партой. Из матерчатой салфетки  резко запахло бутербродом с колбасой.

   Есть нужно сидя за столом, учили меня родители, а не бегать и жевать одновременно, как делало большинство  учеников нашего класса.                                             

    Из  коридора доносились  весёлый смех,  топанье ног       и писк девчонок. Отложив еду, я подошла к закрытой двери, и, приблизив глаз к замочной скважине, стала наблюдать за происходящим. Мальчишки бегали зигзагами,  пытаясь, поймать друг друга и  повалить на пол, а девчонки разбились на группки, воодушевлённо жестикулировали, обменивались  впечатлениями. 

    Совсем не хотелось есть.  Вот если бы  оказаться там, в коридоре,  вместе с ребятами.  Стать своей в девчоночьей   компании. И чтобы  хотели с тобой дружить, или, хотя бы тебя замечали, хотя бы знали,  что ты существуешь.

     Вдруг шум в коридоре прекратился,  и воцарилась зловещая тишина. Куда все подевались?  Распахнула дверь класса, по пустому  коридору подбежала к окну, выходящему во двор.

   Там, внизу,  творилось что-то невообразимое. Собрались все ученики и учителя школы. Какой-то человек в форменной одежде с повязкой на руке  тащил за хвост большую тощую собаку, которая упиралась, не желая сдвинуться с места. За секунду я сбежала  со второго этажа и очутилась среди всей этой неразберихи. Собаку с трудом затащили  в машину с железными решётками  вместо окон, за которыми  рычала, выла, скулила и грызла ржавые прутья  целая свора  бездомных псов.

        Высокая женщина в шляпе с пером обнимала перепуганную  дрожащую девочку. Грубым, почти мужским голосом она выражала  своё возмущение  правоохранительным органам  города, которые не принимают достаточно  мер по ликвидации  бродячих псов, многие из которых,  наверняка, больны бешенством. Это, в конце - концов, приводит к трагической развязке, что и произошло с её дочерью. Оказалось, что к ученице, спустившейся  с подружками во двор, подскочила бездомная  бешеная собака, схватила её за ногу и прокусила чулок, на котором появилась  капля крови.  Директриса быстро послала одного из учеников  за  школьной медицинской сестрой. Та незамедлительно  явилась с направлением  в центральный медпункт, где пострадавшей  должны будут сделать  сорок уколов от бешенства  в живот. Все взгляды были обращены на потерпевшую и её  воинственно настроенную маму. К девочке обращались  со словами сочувствия. 

   Популярность приходит во время беды,  подумала я, и незаметно  опустив  руку ниже колена, вцепилась ногтями в чулок, проковыряла  в нем дырку, разодрала кожу ноги. 

   Меня тоже укусила бешеная собака, – робко  пробормотала я. И  вдруг, стоящий рядом со мной ученик, завопил, перекрикивая  гудевший двор.                   – Смотрите, тут  ещё одна укушенная стоит.  Он схватил меня за руку и поволок в гущу событий,  к медсестре, записывающей что-то в блокнот.  Мгновенно  я оказалась в окружении учеников. Они спросили, как меня зовут,  и при каких  обстоятельствах я была атакована больным псом. Медсестра записала все данные и включила их в бланк направления.

   Разорвав круг сочувствовавших,  втиснулась мамаша с пером  и  дочкой  и, обняв нас обеих, пробасила.–  Теперь каждый день вы должны будете ходить в медпункт  на укол. Сегодня я  отведу вас туда, а с завтрашнего дня будете добираться сами.

   Машина с собаками  уехала, и двор опустел. Медсестра сделала мне перевязку, и все мы поднялись в классы заканчивать второй урок.

   Я уселась за парту, выставив забинтованную ногу на всеобщее обозрение.  Моя голова витала в облаках.

Дети, то и дело, поглядывали на меня, дружески улыбались, подбадривали, что, мол, не так уж  и страшен  этот укол, и что кто-то слышал об этом от  знакомого, у которого тоже был контакт с бешеной собакой, но всё-таки я отважная, что согласилась на такую  инквизицию.

После уроков  мы  пришли в медпункт. Молоденькая медсестра отвела нас в комнату, где  лежал большой поднос с блестящими железными шприцами, длинными иглами, кусками ваты, пропитанными  йодом и прозрачными бутылками, наполненными какой-то жидкостью. Медсестра    сказала, что предстоящая  процедура почти безболезненна  и  описала проникновение иглы, как   "комариный укус". Укол, действительно, оказался  лёгким  щипком.

         Дома  я  соврала  бабушке,  что  разодрала  чулок,  зацепившись  за  острый  край  парты. Ничего страшного,  сказала  она.  Пусть это  будет  твоей  последней  неприятностью.

   Назавтра  школьники интересовались  моим  здоровьем,  длиной  иглы  и  состоянием  живота  на  данный  момент.  На  перемену  я  вышла  с  бутербродом  и  с  аппетитом  уплетала  его,  болтая  с  девчонками о всякой  ерунде.  Внимание  ко  мне  не  ослабевало,  и  счастью  моему  не  было  границ.

         Второй   укол  оказался  болючим  и  долгим.   Живот  жгло,  но  мысли  вились  вокруг  главного.  Ничего,  что  осталось  потерпеть  ещё  тридцать  восемь  раз.  Зато,  какая  жизнь  началась! У меня появились  подруги, и,  даже,  учительница  называет  меня  по  имени, а  не по фамилии.  Учиться  стало  как-то легче  и  интереснее. Я  уже  не одинокая  девочка,  которая  тенью  проскальзывала  в  класс,  незамеченная  никем,  невидимка, угрюмо  наблюдавшая  за  активной  жизнью,  бурлившей  в  школе. Сегодня  я  в  центре  внимания и  горжусь  собой.

         Уколы  становились  всё  больнее  и  больнее.  Уже  не  осталось  живого  места  на  животе.  Он  весь  был  покрыт  красными  точками, но  я  постаралась,  чтобы  ни  мама,  ни  бабушка  ничего  не  заметили.

   Подруги  после  школы  приходили  ко  мне  домой  или  звали  меня к себе, и  мы  вместе  обедали, а потом  обменивались  фантиками или  наряжали  в  бумажные  раскрашенные  платья,  вырезанных  из  картона  кукол.

   Про  уколы  мы  тихо  секретничали,   чтобы  не  услышали  мои  родители. Я объяснила, что  не  хочу  их  волновать. Через  полтора  месяца   закончились походы в медпункт,   а  вскоре  вся  наша  семья переехала  в  другой  город, куда  мой  папа  получил    назначение.

   Придётся  всё  начинать  сначала. Здесь  мой  исколотый  живот был абсолютно  бесполезен.

Нужно  будет  хорошо  подумать  и  найти    менее  болезненный  способ  заявить  о  себе,  не принося  в  жертву  части  тела. Теперь  я  верю, что  у  меня  всё  получится. Надо  только  очень  захотеть.