Шарик.

Почему у человека  уже в  раннем детстве  появляется такое желание, иметь рядом собаку? Всё у ребёнка благополучно. Есть любящие родители, есть друзья. Но ему нужна не новая игрушка, а именно собака - друг.

Помню, как в детстве мечтала о собаке. О конкретной собаке – овчарке, потому что с дрессированной овчаркой можно было бы потом, когда вырасту, пойти служить на границу. Тогда я была ещё в том возрасте, когда о принадлежности своей к женскому полу я задумывалась мало, а попросту- совсем не задумывалась. И что девочек не берут на охрану границы - не знала.   В  том, что я смогу её достойно воспитать, сомнений не возникало – в отцовской библиотеке  была книга по служебному собаководству.  Ради этой мечты, я отодвигала на второй план желание стать лётчицей и  парить на серебристом, похожем на сказочную птицу, самолёте над нашей деревней.

Каждый раз, когда отец уезжал в город,  напоминала ему о собаке. Он улыбался, а я принимала  улыбку за обещание. С замирающим сердцем ждала его возвращения, а потом  с горечью перебирала подарки, которые он привозил из города. Мне не нужны были обновы и конфеты, а уж тем более,  ненавистные  апельсины,   которые  папа «советовал», вымыв их начисто, есть с кожурой. В ней, отвратительно горькой, оказывается, и содержались  все полезные витамины.

Поплакав в укромном уголке,  успокаивала себя тем, что уж в следующий – то раз  папа не забудет о моей просьбе и обязательно привезёт собаку.

Счастье пришло, как  случается очень часто, нежданно. Щенка  подарили соседи.  Белого, кареглазого, совершенно круглого. Поэтому с именем  проблемы  не было – Шарик.

На  вопрос,  какой он породы, мне сказали, что самой что ни на есть – дворянской. Первое время я рьяно занималась  «воспитанием» Шарика. Привязав к ошейнику бинт,  тащила его в степь, подальше от посторонних глаз. На  все команды щенок жалобно поскуливал и  валился на спину. А дома  кидался к старшим и жался к их ногам. 

Потом, когда  я осознала тщетность попыток вырастить из него «пограничную овчарку», наши отношения с ним переросли в, просто, горячую дружбу. Шарик перестал сторониться меня, простил  свои детские обиды  и сопровождал  повсюду- провожал в школу, а потом, как будто у него были часы – встречал из неё.

              Отношения со мной и моей мамой у него были, как бы – на равных, панибратские.  Для нас он выполнял одну единственную шуточную команду: «Шарик!  Служить». Вставал на задние лапы и стоял, пока не получал кусочек сахара, до которого был большой охотник.  Хозяином  и авторитетом для него был лишь мой отец.  У него он выполнял, без всякой дрессуры, целый набор команд, как будто читал по глазам, что нужно сделать. Самой главной его обязанностью было – пасти кроликов, которых папа выпускал на день из сараев.  Двор, где паслись кролики, был обнесён каменным, как  в Средней Азии забором, что-то вроде  дувала. Днём он лежал посередине двора и зорко следил за порядком в снующем туда - сюда  кроличьем стаде". По вечерам, когда приходило время загонять кроликов на ночёвку, в нашем дворе происходило почти театральное представление, на которое заглядывали и соседи.

Шарику отдавалась команда: «Загнать», которую он выполнял  и с нескрываемым удовольствием, и таким рвением, словно весь день только и ждал  любимой работы. Кстати, раньше, до его появления у нас, эта обязанность лежала на мне. Я носилась по двору, загоняя кроликов, но удовольствия не испытывала. После того, как кролики были загнаны, Шарик вставал перед папой на задние лапы, получал кусок сахара, жмурясь, сгрызал его. И ждал следующей команды: «Искать». Эта  задача была сложнее - отыскать спрятавшихся, решивших переночевать на воле, кроликов. Найдя, притаившегося в траве кролика, Шарик вставал перед ним в стойку и   лаем подзывал отца. И это – чистокровный «дворянин»!

 Когда мы переезжали из деревни в город, вопрос как быть с Шариком, даже не стоял. Конечно, мы взяли его с собой. В городской квартире у него было место в коридоре на коврике, в комнаты папа не разрешал ему заходить. Гулять он ходил сам по себе, быстро освоился в новом районе – не путал ни дом, ни квартиру. Возвращаясь – "стучался" в дверь - царапал по ней такими короткими движениями, что получалось постукивание. Мне порой казалось, что будь звонок на высоте его роста, то есть, почти у пола - без труда освоился бы и со звонком. Правда, "стучаться" в дверь  он стал не сразу.  Первое время   просто лежал около нашей двери и терпеливо ждал, когда её откроют. Кто-то из нас, поджидая его с прогулки, открывал дверь, проверяя, не вернулся ли. Иногда проходившие мимо соседи звонили. Впуская Шарика в квартиру папа шутливо выговаривал:

-Умный пёс, а не можешь додуматься, что нужно постучать, или, уж, на худой конец, поцарапаться в дверь. 

Невероятно, но после нескольких "выговоров", он и в самом деле стал царапаться, а потом "усовершенствовался" до постукивания.

Вёл себя достойно  и в подъезде, и в квартире. А лаял, отчаянно и злобно, только в том случае, если в подъезд входил пьяный. Как он мог распознать пьяного за закрытой  дверью  квартиры, которая, к тому же, находилась на втором этаже, а пьяный только открывал дверь подъезда? Загадка! И откуда в нём было столько  ненависти  к пьяным, если в нашей семье никто никогда не  только не злоупотреблял, просто – не употреблял спиртного?

Вольность - пошататься по квартире, он позволял себе, когда папа уходил из дома. Едва за ним закрывалась дверь,  Шарика,  как ветром сдувало с законного «места» в коридоре.  Мы: мама, а тем более – я,  не запрещали. Наслонявшись по квартире, наласкавшись с нами, «наговорившись»,   выбирал укромное местечко, и ложился, вытянув лапы, уложив на них удобно голову,  крепко засыпал. Спал, или думал о чём-то?

 Едва в замочной скважине раздавался щелчок от вставляемого ключа, Шарик в несколько прыжков оказывался  в коридоре, на своём коврике. И ни разу не попал впросак. Чем было вызвано такое поведение?   Никто никогда не наказывал, даже голоса на него не повышали.

Кощунственно ли прозвучит, что собака бывает членом семьи, я не знаю. Может,  есть и другие  слова, выражающие суть отношений между собакой и человеком, а я их просто не знаю? И, может, отношение собаки к человеку  и связь её с человеком  умнее, возвышеннее и тоньше, чем  человека – к собаке? Этого я тоже не знаю наверняка. Знаю только - рассказал папа - в ночь, когда умерла мама, а было это, так получилось, за тысячи километров от её родного дома, Шарик выл всю ночь.  Так  горько и безутешно выл, что ещё до телеграммы, папа понял, что произошла беда. Какая беда - он узнал утром  из телеграммы.