Часть первая. «Дусяня».

Зимой рассветает поздно. Проснувшись, Василий Егорович глянул на настенные часы. Было уже почти восемь часов, а за окном ещё темно. Он с нежностью посмотрел на мирно почивающую рядом супругу. Прошли те времена, когда Дусяне надо было вставать ни свет, ни заря. Подоить корову, накормить скотину, собрать в школу ребятишек, мужа на работу. И самой не опоздать в больницу, где много лет она проработала фельдшером.

            Стараясь не шуметь, сдерживая старческое кряхтение, он встал, тихонько поправил одеяло на жене и прошаркал на кухню. Сегодня день особенный. Ровно 50 лет назад 28 декабря расписались они с Дусей в сельсовете. Свадьбу, правда, отпраздновали 31 числа, в Новый Год. Так что вскоре предстояло им отметить свой золотой Юбилей.

            Наскоро позавтракав, он оделся и вышел во двор. Стоял легкий морозец. С неба медленно падали крупные снежинки. Но надо было торопиться. Ему предстояло сделать очень важное дело. Василию не хотелось объяснять жене, куда он направляется. Снег весело поскрипывал под валенками и отзывался в душе музыкой. По-доброму улыбаясь в седые усы, Егорыч направился к калитке. Вскоре, его шаги затихли за поворотом.

            Евдокия Федоровна проснулась от шума закипающего чайника на кухне.             Женщина уселась на кровати и потянулась за гребнем. Прежде всего, надо  расчесать длинные волосы. В свои 68 лет она сохранила длинную, ниже пояса, косу. И хотя это доставляло ей немало хлопот, обстригаться не желала.

            -Бабань, - обратилась к ней вошедшая внучка, - а куда это наш дедуля с утра лыжи навострил? Я слышала, как дверь хлопнула.

            -Бог его знает, Анютка, - ответила та. – Мне ничего с вечера не говорил. Он у меня чего-то в последние дни частенько куда-то убегает. Спрашивала, так отмахивается. Ну, да ладно, поди, не заплутает.

            Аннушка приехала к бабушке с дедом накануне их золотой свадьбы со «спецзаданием» от всех членов большой семьи. Ей предстояло подобрать старые фотографии для праздничного коллажа. Девушка неплохо рисовала, обладала хорошим вкусом. Но все это надо было сделать в тайне от юбиляров. Чтобы стало для них сюрпризом. На 31 декабря уже давно было откуплено кафе. Гостей ожидалось много.

Внучка с родителями жила в областном центре. В этом году она заканчивала школу. У бабули с дедулей раньше проводила каждое лето. Теперь времена другие наступили. Чаще в летние каникулы отдыхала или с мамой, папой за границей, или сама в международном лагере, на российских курортах. В деревне у стариков стало  не так интересно. Хотя,  Паренкино уже и не деревня. Город Октябрьск разросся и поглотил близлежащий колхоз в свои владения. Отсутствие деда играло ей на руку. Она надеялась разговорить  бабу Дусю. Расспросить подробности их женитьбы полвека назад.

После завтрака они уселись за круглый стол и, по просьбе внучки,  рассматривали фотографии из семейного альбома. Рядом друг с другом Анины любимые бабушка с дедушкой смотрелись не совсем обычно. Высокая, статная, полногрудая и ширококостная Евдокия  и сухонький, жилистый, чуть пониже её ростом Василий.

-Баб Дусь, - с улыбкой попросила внучка, - ну расскажи, расскажи, как вы поженились?  По любви? Ты тут на свадебной фотографии такая красотка. Отпад. Я как-то слышала от папы, что деда тебя вроде от жениха увел? Это правда?

-Тю, - махнула на неё рукой бабушка и рассмеялась. – Что он знает, твой папка? Слышал звон, да не чует, где он. Это я Василку в сельсовет заманила. Без родительского благословения мы расписались.

-Как это? Ничего себе прикол, – удивленно вытаращила глаза Анюта.

-А так вот, - лукаво наклонив голову, хмыкнула Евдокия. – Ладно, коль хочешь знать,  слушай.

Евдокия Федоровна сняла очки и положила их на стол. Несмотря на свои внушительные формы, бабушка обладала высоким, нежным голосом и заливистым смехом, который звучал, как колокольчик. При улыбке, по лицу  мелкой сеточкой растекались морщинки, котрые просто лучились добротой, теплом и уютом. 

            -Мы ведь с Васильком выросли вместе. Родители наши дружили. Дома рядом стояли. Брат мой Николка с дедулей твоим ровесники. Не разлей вода, приятели были. А я на три года их помладше. Оставить-то меня не на кого было, вот мать брату и поручала сопливую сестренку. Сколько себя помню, куда мальчишки, туда и я.

Евдокия показала внучке пожелтевшую от времени фотографию, где возле штакетника стояла кучка чумазых детей. Пояснив, кто есть кто, продолжила.

         -Когда парней в Армию забирали, мне пятнадцать лет стукнуло. Эх, снимка не сохранилось, - вздохнула она. – Была я в то время худющая да нескладная. Коса толще, чем ручонки, - тихонько засмеялась бабушка, отчего богатая грудь старушки заколыхалась. – Вася меня, как сеструху принимал. А я-то к тому времени влюбилась в него по уши. В тайне это держала. Но деревенские все меня невестой Васиной кликали. На проводах подошел он ко мне, чмокнул в щечку и сказал: «Ну, расти, невеста. Приеду, женюсь». Пошутил, вроде. А мне так обидно было. Он мне и писем не писал. Только приветы передавал через родителей.

-Бабуль, так сама б ему написала, - пожала плечами  Аня. – Какие проблемы?Призналась да и все.

-Ещё чего, - возмущенно произнесла Евдокия Федоровна. – В наше время так не положено было. Девахе самой в чувствах признаваться.

-А дальше, дальше-то что? – нетерпеливо поинтересовалась внучка.

-Что, что? – усмехнулась бабушка. – Дальше вернулись наши парни. Три года тогда служили. Они-то мало изменились. Конечно, повзрослели, возмужали. А вот я. – Евдокия вновь надела очки и показала внучке свое фото того времени. – Я соком налилась, округлилась. На дЕвицу стала похожа. Да только вот беда, - хмыкнула бабушка, - вымахала ввысь. Василка то меня и узнал не сразу.

-Как не узнал? – удивилась Аня.

-Да так, - продолжая лучезарно улыбаться, пояснила та. - Я к ним в избу забежала, чтобы на Васю глянуть. Повод какой-то нашла. А он смотрит на меня удивленно и спрашивает: «Вам кого? Маманя в сельмаг пошла». Я говорю: «Что, с «невестой» и поздороваться не хочешь?» Он так на сундук с раскрытым ртом и присел. СлОва сказать не мог.

Евдокия Федоровна встала, подошла к портрету в рамочке, висевшему на стене, где они были сфотографированы с женихом в день свадьбы. Провела по нему рукой и некоторое время стояла молча.

-Бабуляяя, - протянула Аннушка. – Что ты тянешь-то, блин? Рассказывай уже, как вы пожениться решили?

Бабушка вернулась к столу и присела на стул.

-В то время у меня действительно ухажер имелся, - гордо призналась она. – Да ты его видела.  Степан, что в крайней хате на нашей улице живет.

-О-о-ой, - разочарованно протянула внучка. – Это худющий, длинный  старикан, который вечно «под мухой» на лавочке возле дома с гармошкой сидит? Тоже мне, жених, - хмыкнула она.

-Ты, это, помолчи лучше, - недовольно перебила её Евдокия. – В то время Степка красавцем был. Первый парень на деревне. Высокий, здоровый, чубатый. Да ещё и голосистый, с гармошкой.  Короче, самый завидный жених.

-Бабань, так я ж его в молодости не видела. Откуда я знаю? – оправдывающимся голосом произнесла внучка. – Не сердись.

-Не сержусь, не сержусь, - погладила её по руке бабушка. – Возвернулись парни где-то в конце ноября. И с той поры Василий к нам в дом дорогу забыл. Не приходит и все, лихоманка его забери.  А у меня душа вся исстрадалася. Степка под окнами каждый вечер меха на гармошке рвет. На свидание зазывает, а Василка глаз не кажет. Ох, испереживалась я тогда, - пояснила бабушка.

-Бабуля, а Степан-то тебе нравился? Ты с ним небось и целовалась. Ну-ка, давай, колись, - с хитрым прищуром спросила Аня.

-Да Степка всем тогда нравился. Гулять, гуляла иногда с ним после танцев в клубе.  Пытался он меня один разок чмокнуть. Только убежала я. Думала, Вася, как вернется, ревновать  будет. Отстаивать меня. А он молчком в тень ушел. Слез пролила - море, - со смехом произнесла Евдокия. – Вот и решила действовать сама.

-Это как?

-А так. Подкараулила Василку как-то у забора между нашими избами и спросила: «Вась, ты помнишь, что мне обещал? Сказал, как вернешься из армии, так женишься. Чего ж сватов не засылаешь?»

-Так у тебя женишок уже имеется, - отвечает. – Вся деревня гудит. Говорят, свадьба скоро. Я Степке не соперник. Видать, он тебе мил.

-Это кто тебе сказал?

-Все знают, - отвечает. Сам глаза прячет. Видно, что волнуется.

-А слабО тебе сейчас в сельсовет пойти и расписаться? – спрашиваю. - У него аж шары на лоб полезли, - вновь заколыхалась от смеха необъятная грудь бабушки. «А ты за меня пойдешь?» - спрашивает. «Так ты ж меня не зовешь», - отвечаю. – Короче, взяли мы свои паспорта и пошли к председателю сельсовета дяде Грише. Уговорили его. Расписал он нас и печать поставил. Справку дал, что мы законные муж и жена.

-Вот это жесть, - рассмеялась Анюта. – И что родаки?

-Ой, оханьки, - со смехом продолжила бабушка. – Мы, когда признались, собрали родители семейный совет. Маманя моя, женщина строгих правил была. Царство ей небесное, -  перекрестилась Евдокия. – Сказала, все должно быть, как у людей. Дескать, свадьбу сыграем, тогда и милуйтесь. На Новый год и справим. А до свадьбы, ни, Боже мой. Дочь будет ночевать дома.

-И-и-и-и, – уже захлебываясь смехом спросила внучка, – до 31 декабря брачной ночи ждали?

-А куда деваться? – хихикнула бабушка. – Ждали. У Василия ещё два старших брата есть, оба женатые тогда были. Ой, смеялись они над ним. «Терпи, братан, чего делать? Против воли родителей не попрешь». Такие понятия тогда были.

-Бабуля, а зачем Нового года ждали?

-Анютка, так на свадьбу гостей надо собрать, угостить.  Лишних-то денег ни у кого не было. Сразу два праздника и отпраздновали. Весело отгуляли, знатно.

-И вот надо же, - с восхищением глядя на бабушку, произнесла Анюта. – Пятьдесят лет вместе. Даже представить трудно. Бабань, - прижалась она к Евдокии, - ну, вот скажи, как это так выбрать можно, чтобы ррраз и на всю жизнь?

-Оййй, - усмехнулась Евдокия, - ты думаешь, бабанька старенькая, так и мудрая самая? Сейчас тебе расскажет, как счастье в жизни найти?  Кабы, это знать, - вздохнула она. – И сирот бы меньше было. И бабенок одиноких.

-Но вы ведь с дедой как-то смогли друг друга высмотреть. И на всю жизнь. Значит, уже в молодости мудрые были.

-Какой там. Скажешь тоже. Мудрые. Мне восемнадцать, Василке двадцать один год. Расписались с дуру в один день, а как дальше жить и не знали. Думаешь, мы на 50 лет вперед заглядывали?

-Но ведь прожили же, - упрямо возразила внучка. – Я сколько помню, вы и не ссорились никогда.

-Анюта, ты когда на свет-то появилась, мы уж сколько лет с Васильком прожили. Чего нам делить было? Когда внуки один за другим рождаются. Наша помощь нужна, а мы б ссориться начали?

Бабушка захлопнула альбом, отодвинула его в сторону и на какое-то время задумалась, подперев подбородок рукою.

-Это, внученька моя, уж кому как повезет. Спутника на всю жизнь выбрать правильно, - продолжила она через некоторое время. – И вот ведь какая заковыка, - с улыбкой добавила Евдокия, глядя на Аню, - выбирать-то приходится в молодости. Когда ещё и ума-то нет, и опыта жизненного. Вроде, все в одной деревне росли. В одну школу ходили, в один клуб на танцульки. Переженились, а жизнь-то у каждого по-разному сложилась.

-Бабуля, вот вы поженились и как жили-то? Не ссорились? Дружно?

-Ой, да как не ссорились? – усмехнулась бабушка. – Василь меня дооолго к Степану ревновал. А вообще-то весело жили. Не тужили. Молодые были. Я свою первую дочь Людмилку чуть ли не на танцах родила.

-Беременная на танцы ходила? – изумилась внучка.

-Так у нас как в клуб новый фильм привезут, так после кино завсегда танцы, - пояснила Евдокия. – Вот мы с Васей в кино сходили и на танцульки остались. А у меня  схватки начались. Еле до родильного отделения успели добежать.

-Ну, ты бабаня даешь.

-А сразу через полтора года и Танюшка появилась, - продолжила бабушка. – Но тогда-то мы уж в своем доме обосновались. Поставили нам мужики  этот дом. Вот счастье-то было, - заулыбалась старушка. – Свой дом, это не со свекровью жить. Хоть она у меня и не плохая женщина была. Царство ей небесное, - снова перекрестилась Евдокия Федоровна. – Сами себе хозяева. Своя скотина, свой огородик. Живи, да радуйся.

-Тяжело, наверное, когда двое детей-то маленьких? – спросила Аня.

-Ясно дело, не просто, - согласилась бабушка. – Только видишь, какое дело, Анютка, - вновь улыбнулась она. – Жизнь-то так устроена, что заботы и проблемы они завсегда большими кажутся. А радости, вроде как, маленькие. Их ещё и рассмотреть надо. Вот  плачет ночью младенец. Спать не дает. А возьмешь его на руки, перепеленаешь, успокоишь, грудь дашь и налюбоваться не можешь.  Чмокает он эту титьку, весь в молочке и понимаешь, вот она РАДОСТЬ. Кому-то ведь и не дано ребятенка заиметь. А тут и детки твои, и муженек любимый рядом. Так по крохам маленькие радости и собираешь, словно бусинки на веревочку.

-Интересно ты рассуждаешь, - пожала плечами внучка. – В деревне-то тяжело  было жить. Особенно тогда. Воду таскать, дрова колоть, печь топить. За скотиной ухаживать, огородом заниматься. Да ещё и на работу ходить. Ой, я бы не смогла. Какое уж тут счастье?

-Эх-ма, Анютка, - улыбнулась Евдокия Федоровна. – Чего б ты понимала. Все так жили. И в городе твоем любимом в те времена больше половины домов деревянных да неблагоустроенных было. Вот сейчас у нас в поселке и водопровод есть, и газовое отопление, и телевизор, и итернет этот самый. Только я бы снова в молодость вернулась. И водички потаскала, и коровку подоила, и без телевизора прожила. У нас какой клуб был. Разные кружки. Самодеятельность. Мы с дедом до сих пор в хоре ветеранов поем.

-Да понимаю, бабуль, - чмокнула её внучка. – Только представить такую жизнь не могу. Сейчас как послушаешь разные дискуссии по телевизору, так кажется, в советские времена кругом одна несправедливость была.

-Батюшки святы, - поджала губы Евдокия, - ты поменьше слушай этих болтунов. По-всякому бывало. У нас таежный поселок, но не маленький. И лесопилка, и консервный комбинат, и птицефабрика большая. Жили вдали от столицы. Работали, детей растили, жизни радовались. Тогда и профсоюзы были. Мы с Василем несколько раз по путевкам в санаторий на Юга ездили. Даже с девчонками, когда те чуть подросли. А папа-то твой, Сережка, уже через восемь лет после Танюшки родился, - вновь заулыбалась старушка воспоминаниям. – Как уж тогда Василка  радовался. Всяк мужик о сыне мечтает, - сказала она и поднялась со стула. – Пойдем-ка обед готовить. Заболтались мы с тобой. Дедуля придет, а есть нечего.

Аннушке было поручено самое простое и бесхитростное дело – начистить картошки. Сидя за столом, внучка с улыбкой наблюдала, как её бабушка привычно и деловито сновала по кухне. И все-то у неё получалось ловко и даже грациозно, несмотря на внушительные габариты старушки. Аня поймала себя на мысли, что никогда не видела бабаню нахмуренной или злой. Хотя, взрослая девушка прекрасно понимала, что та прожила долгую и далеко не безоблачную жизнь.  "Откуда в ней столько позитива и неуёмной энергии? - поражалась она.  - Все-таки, есть у бабушки с дедом какой-то секрет, который они открывать не хотят. Чтобы не сглазить, видать".

-Баб Дусь, а вот у нас во дворе на лавочке всегда пенсионеры сидят. Так мимо них когда проходишь, чего только не наслушаешься. И все им не так, и все не этак. Ах, какая молодежь пошла! А уж, коли мусор вовремя со двора не вывезли, так точно сам президент виноват. Гнать его надо поганой метлой. А ты вот чего-то не на кого не ругаешься, не ворчишь.

-Нюточка, - изумленно посмотрела на неё Евдокия, - а чего от того изменится-то? И наши бабки на лавочках возле домов сидят. Языками молотят. Сплетни собирают. Да я и сама посудачить не прочь, - призналась она. – А вот ругаться да жалиться на жизнь, толку никакого.

Баба Дуся собрала накипь с бульона и присела рядом с Анютой. Обтерла чистым полотенцем руки, сняла очки и продолжила:

-Знаешь, Нютка, ранешние заботы  уже и подзабылись. А вот, когда катавасия-то в стране началсь в девяностые, - вздохнула старушка, - тут уж лихо настало. Ты-то в девяносто пятом только народилась. Слава те, Господи, не помнишь этого. Да народ и сам ничего понять не мог. Что творится? Какие перевороты? Почему страна распалась? Только на себе почуяли. И зарплату не давали. И половину птицы на фабрике под нож пустили. Людей поувольняли. Это, наверное, самые тяжелые времена были. Но опять же надо было думать, как выжить, а не глотки у сельсовета рвать. Тогда бабы все больше митинговали, а мужики в пьянку ударились. 

-А наш дедуля? – хитро улыбнулась внучка. – Тоже в пьянку ударился?

-Ну, не то чтобы ударился, но и с Василкой конфуз вышел. У него дед-то знатным печником был. И Васю  этому делу научил. Нет, на селе, конечно, полегче, чем в городе было. Денег не дают, но голодными-то не сидели. Уж в таежном поселке с голода только безрукий, безногий да ленивый помрет. У всех, како-никако свое хозяйство, скотина, куры, утки. Лес, река под боком. В иные годы грибов, хоть косой коси. А ягоды, а орехи. Рыбы тоже всяк себе наловит.

-Бабуль, ты оптимистка неисправимая, - рассмеялась Аня. – Так чего ты там про деда стала рассказывать?

-Зарплату иногда по полгода не выдавали. И подрядился Василий печи класть да ремонтировать. А в деревне ведь как? Денег много не дадут, а уж самогонки-то в стаканчик плеснут. Святое дело, - хмыкнула Евдокия. – Гляжу, раз мой муженек под хмельком пришел, другой. Как уйдет печь складывать, так жди пьяным. А однажды прибегает ко мне племяшка и говорит, что дядя Вася в умат пьяный по улице идет.

-И что ты?

-Что? – усмехнулась бабушка. – Взяла дрын, разыскала своего благоверного, да прогнала его по всей улице на глазах у людей до дому. Только в хату не пустила. Закрыла в баньке, и водой из колодца облила.

-Так он замерзнуть мог.

-Лето было. Не замерз. А утром ещё и к свекровке сходила. Пригласила полюбоваться на дорогого сыночка. Она у нас строгая была. У той не забалуешь. К вечеру и братья его подошли. Короче, такой Василию разнос устроили. «Закодировали» на всю оставшуюся жизнь, - рассмеялась Евдокия.

-И деда совсем не пьет с тех пор?

-Ну, почему совсем, - пожала плечами бабушка. - В праздник, с устатку, после баньки малость можно. Я  и сама налью. Бывало, на праздник соберемся, посидим всей большой семьей, песни попоем, потанцуем. А без повода, да каждый день – это ни к чему. Вот, Степана возьми. Ведь хороший парень был. Работящий. Только его, как гармониста и на свадьбы, на дни рождения, на разные праздники приглашали. И пристрастился. Напьется, потом жену с детьми по деревне гоняет. Сейчас овдовел. Один живет. А детки то запомнили его выходки. К отцу и глаз не кажут.

Время подходило к обеду, а Василия все не было. Анютка уже и на улицу выходила. До магазина дошла. Одна из соседок сказала, что видела, как он утром шел в сторону нового, строящегося коттеджного поселка. Что ему там понадобилось, внучка с бабушкой не знали.                                             

                                         Часть вторая. «Василка».

    Василий Егорович действительно с утра направился в коттеджный поселок.  Дома здесь росли, как грибы после дождя. Да и не дома,  дворцы, почитай. Все за высокими заборами. Что же ему там понадобилось?

            Случилось так, что пару недель  назад, встретился Василий в магазине с дальней родственницей Марией Ивановной. Посудачили о том, о сем. Новостями обменялись.

            -Егорыч, - обратилась к нему Мария, - а ты  подарок своей Дусяне к золотой свадьбе приготовил?

            -Подарок? - задумался тот. – Ивановна, так у меня ведь заначек нет. Все наши «кипиталы» у хозяйки в руках. Что ей надо, то и купит.

-Э-эх, - сокрушенно произнесла кумушка, - дерёвня ты и есть дерёвня, Василь.  Да подарок-то надо делать такой,  который твоя женка ни в жисть себе не купит. Чтобы сурприз был.

-Дык, - почесал затылок дед, - подарок денег стоит. Где ж мне их взять? У детей просить как-то неудобно.

-А я тебе подскажу, - быстро затараторила Мария. – Мишкин внук, Семка, себе хоромы тут рядышком построил. Камин шикарный ему сделали, а тяги нет. Просил меня специлиста найти по печному делу. Вот, и заработаешь. Да, Дусяне-то не говори. Пусть настоящим супризом будет.

-Маша, а чего бы мне купить-то? – растерянно поинтересовался Василий.

-А,  чего вот у твоей Евдохи с роду родов не бывало?

-Так, много чего не бывало, - пожал плечами дед.

-Ну-ка, пойдем к моей невестке Надюхе. Она там, в промотделе всякой всячиной торгует. Может, что присоветует.

После долгих сомнений и споров, подарок был выбран. Василий попросил отложить, пока деньги заработает. Но Надежда ответила, что этого добра у неё полно. Не старые времена. Опять же возникли сомнения насчет размера. Продавщица предложила Егорычу заглянуть как-нибудь в магазин вместе с супругой. Дескать, она и на глазок определит.

С той поры Василий стал тайно от Евдокии ходить к Семену и переделывать камин. Там одевался в рабочее. Долго не задерживался, чтобы у жены подозрения не возникли. Работал не торопясь. Со знанием дела. Хозяева в доме ещё не жили. Так что не торопили. А ключи оставляли в условленном месте. Сегодня должны были приехать, принимать работу.

До поселка  около двух километров. Да ещё обратно идти. И подарок выкупить надо успеть. Потому Василий и поспешал. А по дороге мысленно клял себя, на чем свет стоит. Как же он сам до подарка не дотумкал? Нет, за прожитые годы, подарки они друг другу делали. К празднику какому, ко  дню рождения. Но обычно ходили выбирать вместе. Чаще всего, конечно, Дусяня знала, кому и чего надо купить. А ему и в голову не приходило порадовать любимую женушку сюрпризом.

Дверь в дом оказалась открытой. Хозяин, полноватый тридцатилетний мужчина, сидел в зале. В камине потрескивали дрова. Он пребывал в прекрасном расположении духа.

-Заходи, заходи, Егорыч, - радостно произнес Семен, вставая навстречу гостю. – Доброе утречко. Мы ещё вчера приехали. Очень я доволен твоей работой.

-Зрасьте, вам, - ответил тот, присаживаясь в кресло. – Вижу, уже затопил. Все нормалек  должно быть. Ты этим новомодным мастерам-то не доверяй. Они красоту плиточной наведут, а как правильно сложить не петрят.

-Слушай, Василий, а может тебе рекомендацию дать? Многие мои знакомые здесь строиться намерены. Заработаешь. Лишняя копейка не помешает.

-Нееет, Сеня, - ответил Василий. – На что она мне, лишняя копейка? Это по случаю деньги понадобились. Праздник у нас с Дусяней сегодня. 50 лет, как расписались. Хочу подарок сделать. Вот, и подрядился.

-Да ты что? – изумленно воскликнул хозяин. – Так это дело надо отметить, - добавил он, подходя к серванту и доставая какую-то замысловатую бутылку. – Золотой Юбилей –  знатный повод.

-Тю, на тебя, - отмахнулся Егорыч. – Это с утреца-то? Моя хозяйка осерчает, коль запах почует. Мне ж, как не повертай, брачная ночь предстоит, - с хитрым прищуром произнес он.

-Ну, ты даешь, дед, - расхохотался Семен, наливая себе на дно пузатого бокала. – Это ты ещё собираешься своей Дульсинее ночь любви подарить? А силенок  хватит? Тебе сколько лет-то?

-Ты мои годочки, милок, не считай, - ухмыльнулся Василий. – Семьдесят второй пошел. Только я ещё пока свой мужчинский долг перед супружницей исполняю. Ну, не так уж резво, как в молодости. Только и без ласки моя женка не страдат. А реже то оно ещё и слаще, - лукаво  подмигнул он.

-Все, умолкаю, - шутливо  поднял руки молодой мужчина. – Силен ты, дед. Прям, орел.  Позавидовать можно.

-А ты бы по утрам вот эту бодягу не цедил, - указал Егорыч на бокал, - так и завидовать б не пришлось.

-Какая бодяга? - возмутился тот. - Чистейший вискарь. Высшей пробы.

-Да хоть вискарь, хоть пескарь, - хмыкнул Василий, поднимаясь с кресла. – Здоровья не прибавлят.

-Ладно, не бухти, дедусь. Я ведь от чистого сердца тебе предложил. Не хочешь, не надо. А супруга-то у тебя славная. И не подумаешь, что деревенская баба. Статная, несет себя, как королева.

-Так женку холить, жалеть надо. Любая будет павой выступать, - ответил Егорыч, взял деньги и распрощался.

С бокалом в руке Семен из окна смотрел вслед уходящему юбиляру. «Ишь, ты, покопотил к своей Дуне. Смотри, не споткнись,  мачо деревенский, - с насмешкой подумал он. – Интересно, - продолжил тот свои размышления, рассматривая на свет жидкость в бокале, - через сорок лет у меня хоть желание-то  останется? Про силы уж помолчу». Затем, подошел к камину и  выплеснул виски на пылающие дрова.

По дороге в магазин, проходя мимо дома Степана, Василий увидел, что на лавочке, несмотря на морозец, собрались несколько сельских кумушек. Вместе с хозяином, видать, перемывали кому-то косточки.

-Василь, - обратилась к нему одна из них, - что-то я гляжу,  который раз в сторону нового поселка и обратно рассекаешь.  Уж не молоду ли полюбовницу завел?

-А че нам, красивым мужикам? – весело ответил тот, на ходу кивая компании и продолжая свой путь. – За нам не заржавет.

-Ой, ей-ей, - со злостью процедил ему вслед Степан. – Тьфу, недомерок, - сплюнул он. - И как его Евдокия терпит? Всю жизнь, как лягушонка в коробченке протаскала под мышкой. Пригрелся на пышной груди.

-Батюфки-светы, - прошамкала беззубая Матрена, - уф, помолчал бы.  Домерок, недомерок, а невешту-то у тебя  с под носа увел тады. И это Евдоха у Василя, как у Хрифта за пазухой прозыла. Горюфка не знала. А ты свою Нафтасью в гроб раньше времени загнал. Вот и злобисся.

Степан сматерился сквозь зубы и направился домой. До сей поры не мог он простить Василию, что засватал он в свое время самую завидную невесту в Паренкино, Дуняшу.

Продавщица упаковала подарок в красивую обертку, перевязала ленточкой. И пообещала,  коли размер не подойдет, обменять без проблем.

Семен расплатился с Василием щедро. Денег дал больше, чем договаривались. Сказал, по случаю Юбилея. Егорыч отказываться не стал. Зашел ещё на крытый рынок. Имелся у них теперь таковой в поселке. Купил разных фруктов, красивую коробку конфет и бутылку шампанского. Не водку же по такому случаю пить. Идя мимо цветочного отдела, остановился и задумался. Затем, пересчитал оставшиеся деньги. Махнул рукой и попросил у знойного кавказца три красные розы. Тот обернул цветы целлофаном и на несколько раз в газету, чтобы не замерзли.

-Явился, не запылился, - нарочито сурово произнесла Евдокия, увидев мужа на пороге. – Ихде это мы шлындали, а?

-Глянь, внучка, как твоя бабаня мужа встречает? – весело ответил тот, выставляя тяжелую сумку. – Разбирайте да  накрывайте праздничный стол. У меня уж брюхо к спине пристало.

-С какой это стати? – изумилась хозяйка.

-А ты забыла, како седни число? Пятьдесят лет ровнехонько, как обженились.

-Вот, в день свадьбы и отметим. Потерпи. Терпел ить тогда, - лукаво заулыбалась Евдокия.

-Там будет гостей полно. Родни немеряно, - перебил её Василий. – А седня мы в тихой компании с внученькой посидим, как грится, поокаем. Имем право. Записались-то 28. А это вот тоже тебе, - с улыбочкой произнес Василий, доставая из-за спины, укутанные в газету цветы.

-Мама дорогая, - всплеснула руками женщина. – Что деется? Анютка, глянь, там на дворе дождь не пошел?

Но было видно, что ей безумно приятно такое внимание мужа. Подойдя к полной сумке, Евдокия вновь поразилась.

-Ой,  откуда такое богатство? Ты где деньги-то взял, Василка?

-Сюрприз тебе к празднику, - ухмыляясь в усы, ответил тот. – Неужто, не рада?

-Деда, ты молоток, - сказала Аня. – Гуляем, - добавила она, начиная выставлять продукты на стол.

-Анютка, тогда уж накрывай в комнате. Да красивую скатерку в комоде достань, - попросила её бабушка. – Василка, давай, шампанское на Новый год оставим. Я лучше своей вишневой наливочки выставлю.

-Лады, - согласился Егорыч.

Василий очень волновался перед тем, как вручить подарок. Понравится ли он Дусяне? Подойдет ли по размеру? Когда уселись за накрытый стол, Егорыч поднялся.

-Значится, так, - тихонько откашлявшись, начал он. – Я красивых словечек говорить не научен. Только вот, хочу подарить тебе, дорогая супружница, маленький подарок, - сказал Василий, доставая из кармана  небольшой сверток. – Возьми, открывай.

-Стоп, стоп! - закричала Анюта и молнией метнулась в соседнюю комнатку.

Вернулась она с мобильным телефоном в руках. Евдокия в это время недоуменно смотрела на мужа и никак не решалась вскрыть подарок.

-Давай, бабуля, открывай, - скомандовала внучка, включая видеозапись.

Старушка развернула обертку. Там оказалась красивая красная коробочка. А внутри неё золотое обручальное колечко.

-Ох, - растерянно прошептала она, - Василь, это мне?

-А кому ж ещё?

-Дедуль, ну, ты конкретный пацан! – восхищенно произнесла Аня, продолжая снимать.

-Дусянь, не томи, надевай уже, - попросил Егорыч. – Вдруг, не подойдет.

Евдокия Федоровна осторожно вынула колечко и слегка дрожащей рукой, надела его на безымянный палец. Василий облегченно вздохнул. Кольцо пришлось  впору.

-Вась, ты как разбогател-то? – поинтересовалась супруга, не переставая любоваться подарком на вытянутой руке.

-          Дедуль, если банк ломанул, я в доле, - со смехом сказала Анюта.

За столом, не спеша, Василий Егорович сознался, как заработал деньги. После нескольких рюмок сладкой наливочки, начались воспоминания. То и дело раздавалось: «А помнишь?» Внучка не вмешивалась в разговор бабушки и деда. Она вынесла на кухню использованные тарелки, перемыла их и, вернувшись в комнату, незаметно щелкала своим мобильным телефоном, запечатлевая «исторические» моменты.

-Вот, смотрю я на вас, - наконец, не выдержала Аня, - вы как с другой Планеты прилетели. Воркуете, яко голубки. Будто вчера поженились.

-А что, внученька, - ответил дед, - вроде, оно и недавно было. Мы и не заметили. Видать, потому, что повезло мне полвека назад. А бабуля-то твоя в молодости бедовая деваха была, - с любовью глядя на супругу, с нежной улыбкой произнес Егорыч.

-Че это бедовая? – удивилась старушка. – Нормальная девчонка была.

-Ну, даааа, - покачал головой муж. – Я б может, никогда и не решился к той крале подойти, какой тебя после армии увидел. А она меня, Нютка, под микитки, да в сельсовет. Шлеп, печать на бумажку. И пропал Вася. Опомниться не успел, женатиком заделался.

-Аль, жалеешь теперь? – с хитрой улыбкой спросила Евдокия.

-Вот уж, нет. Повезло мне тогда. Теперь точно знаю. Это ведь како счастье, свою половиночку-то отыскать, - ответил Василий, обнимая супругу за плечи. – Семья, Анютка, само главно в жизни. Если како горе, беда навалятся, делим пополам. Оно и полегче нести. А уж, коли радость, так опять же в два раза веселее. Учись, внученька, какой женкой надо мужику-то быть. У бабули учись. Ещё не знамо, как бы жисть ко мне повернулась без Дусяни. Можа, сидел бы, как Степка один возле дома, да самогоночку потягивал.

-Да, ладно тебе, - положила ему голову на плечо Евдокия. – Захвалил. Это я всю жизнь ЗА мужем прожила. Защитник мой и опора.

-Может, споем? – предложил тот. – Нашу любимую.

-Погодите, - вмешалась Анюта. – Я ведь для золотой свадьбы песни вашей молодости в инете скачала. Сейчас поставлю. У меня у ноуте записано. Там и ваша любимая есть.

-А ты откуда знашь, кака наша любимая? – лукаво наклонив голову, поинтересовался дед.

-А вот знаю, - ответила та и быстро принесла ноутбук. - Слушайте.

После красивого музыкального вступления по комнате полилась песня. «Не слышны в саду даже шорохи».

«Все здесь замерло до утрааа», - на два голоса стали подтягивать счастливые «молодожены». Высокий, чистый голос Дусяни и мягкий баритон Василия, сливались в единое целое. Как слились и переплелись пятьдесят лет назад их судьбы. И ничего им не было страшно. Какие бы штормы и цунами не бушевали на Планете.  У них был свой островок на этой Земле. Островок счастья и понимания. У каждого возраста свои радости. Они чувствовали себя богачами. Трое детей, семеро внуков и уже два правнука. А значит, не переведется их род с самой простой русской фамилией – Ивановы. И в каждом из потомков проявятся гены добра, заботы и понимания. А ещё много, много терпения, без которого немыслимо прожить на этом свете.