Иван Иваныч депутат

Первая любовь.

Вышел я, наконец, на прогулку. Это после 3-х месячного лежания с загипсованной ногой. А куда в моем возрасте идти? Ну, там, в магазин, или с собакой. Но продукты дочка принесла, а собаки – слава богу нет. Ну, я и иду без цели. Тополя листочки выбросили, дождик их омыл. Запах приятный, терпкий. В природе приподнятость какая-то, и мне передается.

Иду я таким весенним птахом и вижу, девушка на лавочке сидит. Ну, сидит и сидит, никого не трогает. Только ноги очень длинные. Я мимо прохожу, а ноги – мои - возьми и на лавочку присядь. А девушка, всхлипывая, сидит. И тут мой язык без спроса говорит
-Чего горюем, дорогая?- Она молчит, а я мысленно продолжаю разговаривать, за себя и за нее. Так я привык, пока с ногой лежал. Сам с собой поговорю и поспорю. Иногда даже до хрипоты!

Я спросил, а она мне должна ответить – «Какое Ваше дело?» Или – «Отстаньте!» А я – «Извините» - встать и уйти. И уже приготовился вставать, как она отвечает мне:

– Попала я!- Во, ответ. Супер! Куда, главное, не ясно. В беду, в историю, в интересное положение?

- И никому до меня дела нет! – продолжает. Ну, если – никому, то мне-то тем более. Пауза повисла, и я тоже молчу. Думаю, – ничего думать не надо, вставать и уходить, пока цел. Небось, скажет – «Денег нет, жить негде». А тут я. И она, действительно, как по сюжету, говорит : – Хозяйка меня из квартиры выгоняет. К ухажеру своему приревновала. Хотя между нами даже намека не было. А я ей аванс за 3 месяца отдала! –« Понятно – думаю - идти некуда, легким поведением стыдно заниматься или лень. А тут я такой. Красавец с квартирой. И опасаться нечего – ветхий!»

- А сама, откуда? – продолжает мой отвязный язык интересоваться.

– Из Кривянска, – отвечает. И тут меня будто прохладным весенним ветром овеяло. Родным ветром. И сирень, и Волга, и первый любовный трепет. Я даже закашлялся, но промолчал. Чувствую, что пора ноги уносить, пока воспоминания не занесли меня куда-нибудь. Расселся тут Петрарка с Лаурой. Сейчас с Лаурами только олигархи или известные режиссеры. Но встать не могу. Какая-то сила меня к лавочке притягивает. И реклама про пиво « К*озел» вспомнилась, которым лавку смазывали.

- Ой!- улыбнулась девушка. – У Вас все штаны в краске! А чего. спрашивается, улыбаться? Как будто, она на другой лавочке сидела! И тут она на свою юбку посмотрела и опять завсхлипывала.

– Ну, что на меня все навалилось! И экзамен, и хозяйка, и парень бросил, и юбка теперь новая!

– Какой парень?– спрашиваю – Который с хозяйкой?

– Он!- отвечает.
Ну, в общем, в моей квартире ацетон нашелся. Когда она мне свою юбку отдавала, я заметил, что ноги, без юбки, у нее еще длиннее.

– Ой, не смотрите так на меня! – ойкнула она.

– А я не на Вас, я на Ваши ноги. Они тоже в краске.
Мы оттерли одежду и бросили ее в стиральную машину.

– У Вас столько научных журналов! - удивилась она. – Вы, случайно, не математик? А то у меня хвост.
Ну, вот хвост! С ребеночком. С детским питанием, криком и пеленками.

-Пересдача у меня по математике. Я на вечернем, в Пищевом.
« Да – думаю, - для Пищевого высшая математика вешь необходимая. Пропорцию в продуктах соблюсти». Это я так про себя шучу, я ведь про себя и шутить научился. Ну, в смысле не про себя, но Вы понимаете.

- Вы мне не поможете, задачи решить, пока одежда стирается?
И мы решаем задачи и решаем успешно, кроме одной. Я ставлю чайник, и из кухни слышу ее радостный крик.

– Решила! Я посмотрел на нее в этот момент, и так она мне понравилась! Радостная, одухотворенная, увлеченная. И нежная, наверное. И порядок любит - примеры в тетрадку аккуратно записывает.

И я замечтался - А может с Лаурой не только олигархи? А дочке можно сказать, что это родственница из Кривянска. Да и расписываться сразу не обязательно. Сейчас так живут, пока не надоест. Только потом расписываются. Уже девять вечера. А я все смотрю на нее.

– Лаура, - говорю я ей, – у Вас очень лицо знакомое.

– Я не Лаура, – отвечает, – я – Оля!
- А я -Иван...

- Иванович! – добавляет она.- Я Вас сразу узнала, еще, когда мы в лифте ехали. Я Вашу фотку у своей тети видела в компьютере.

– У какой тети? – тревожусь я, - у Светланы? И я опять вспоминаю берег Волги еще не теплой и ласковой, но уже впитывающей водной гладью весеннее тепло, и запахи тюльпанов и сирени. Первые прикосновения, обиды, беспричинную щемящую тоску и отчаянную радость. Света, Светочка! Я уехал, а ты стала тетей! –

- Двоюродной, – виновато добавила Оля. – Она еще говорила, что Вы известный депутат.
Я посмотрел на нее и понял, почему ноги сами подсели к ней на лавочку. И между нами проскочила искра, и чтобы потушить ее, она сказала:

– Я пойду в душ, можно? А то – ацетон.

- Не поскользнись, – накаркал я ей вслед.
Потом, когда она хныкала в ванной, я вспомнил свою ногу после падения с дерева. Нет, не с того, высокого. А с яблони на даче. В больнице нам сказали, что причин для госпитализации нет. Хотя трещинка и гипс.

– Будете лежать дома, - сказали ей врачи.

-Где дома?- спросила она у врачей, и те пожали плечами. Я тоже хотел пожать плечами, но то, как она это спросила - тихо, жалобно, затравленно - что-то переменило во мне. До этого момента, признаться, я все же сомневался, не подстроено ли все это с лавочкой, с тетей и ногой. Но уж очень сложно, особенно с лавочкой.

А может это судьба? Жена у меня в порядке – известный продюсер. Даже секретарша пристроена – у жены снимается. С бюстом. Дочка замужем, за депутатом. Но разница в годах! 28 и 46! 18 лет. Если наоборот, то 64 и 82, тоже 18, как не крути. Но причем тут я! Ведь, все зависит от нее. От Лауры. А от меня – ничего. Ведь у меня любовь! Первая в жизни!

Почти эпилог.
Экзамен мы все таки сдали. Теперь собираемся…. Впрочем, об этом я еще напишу.