Мария

Ей  впору было бегать на свидания,

Смущаясь, слушать первые признания.

Влюбляться тайно и читать романы,

Но в юность ворвалась война.  Так рано

Она узнала  смерть  и кровь, и раны.

Ушла на финскую, а следом -  мировая.

Солдат израненных с полей боёв спасая,

Дежурила, лечила, бинтовала

И все пять лет она не досыпала.

О чём девчушка-медсестра мечтала?

Как и у всех мечты – о дне Победы.

Ещё – о сне, спокойном, до обеда.

Судьба  уберегла от пуль и мин.

Была весна Победы, был Берлин.

Осталось на   рейхстаге  имя,

Простое,    милое – Мария.  

А дальше жизнь была из мирных дней.

И дом, и муж, и двое малышей.

Наполнен дом был счастьем и теплом,

Ещё, быть может главное, трудом.

Все тридцать лет, в любую непогоду,

У жизни не вымаливая   брода,

Она несла на три села окрест,

Без ропота и стонов красный крест.  

Такие, как она, земли,  есть,  соль.

Зачем  же вторглись  в старости  покой?

Весной тончайшим кружевом ложится тень.

Такой покой. Заслуженное счастье.

Его нарушили. Зачем? А,  проявить участье.

«Тебе, мамаша, в праздник наш, Победы день,

За твой солдатский героизм и мужество

И, что не струсила войны кровавых ужасов,

Положена машина.

Поскольку  ростом ты невелика,

Пожалуй, что сойдёт «Ока».

И, вроде бы, не клоуны – солидные мужчины.

Смутили, бабушки,  заслуженный  покой.

А, что и  вправду, наградят «Окой»?

Они трудились с мужем честно много лет,

Но на свои зарплаты,

Смогли купить велосипед,

Да, справить новые заплаты.

Вот, все бумаги, вроде, собрала,

Всё подписала.

И валерьянки, от волненья, приняла.

Уселась у окошка.  Поджидала.

Четыре года поджидала у окна,

Когда же, наконец, подъедет та «Ока».

Но, видно,  по дороге «застучал»  мотор,

Коль, ждёт бабуля до сих пор.